Но потом мне захотелось написать рассказы, действие которых происходит в более крупном городе, чем Оттава. Я ездил в разные города (Торонто, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Ванкувер и так далее), но мне казалось, что в каждом из них я провел недостаточно времени, чтобы по-настоящему ощутить их колорит.
Потом издатель Пол Ф. Олсен попросил меня сочинить рассказ для антологии, которую он издавал совместно с Дэвидом Б. Сильвой, и меня снова охватила жажда описать какой-нибудь мегаполис. На этот раз я подчинился своему желанию и решил перенести своих героев в вымышленный город, включив в него здания и уголки знакомых мне крупных городов, но так, чтобы мне не пришлось беспокоиться, куда ведут улицы с односторонним движением и действительно ли данное кафе находится именно на этом углу.
Рассказ назывался «Timeskip» («Прыжок во времени») и стал первой опубликованной мной историей о Ньюфорде, хотя этого названия мой вымышленный город тогда еще не получил, а несколько ньюфордских персонажей уже появились раньше в рассказе «Uncle Dobbin's Parrot Fair» («Птичий рынок дядюшки Доббина»). Когда меня попросили дать что-нибудь в антологию, я воспользовался тем же городом, а написав три или четыре рассказа, понял, что нужно придумать для него название, решить, как расположены в нем улицы и все прочее.
Со времени написания первого ньюфордского рассказа прошло больше двенадцати лет, и сейчас я уже чувствую, что знаю Ньюфорд куда лучше любого другого города, в котором жил или который посещал, ведь я провел в нем столько времени! К счастью, многие издатели чувствуют то же самое и продолжают вместе со мной путешествовать по улицам Ньюфор-да, подхватывая истории старых друзей, которые появляются на страницах этих рассказов.
Где же находится Ньюфорд? В Северной Америке. Скорее ближе к востоку, чем к западу. Но где он в действительности? Он там, куда мы стремимся, когда мечтаем об иных мирах, которые, я полагаю, лишь немного отличаются от нашего собственного.
Действие следующей истории происходит не в Нью-форде и даже не рядом с ним. Я включил ее в нъюфордский цикл, так как один из персонажей в конце концов переезжает в Ньюфорд, и мой издатель Шерин согласилась, что рассказ должен входить именно в эту книгу.
Единственный шанс
В то лето они вместе переживали свои горести.
Сьюзен мчалась по Мэйн-стрит, вставая на педали, чтобы заставить свой велосипед ехать быстрее, полы армейской куртки цвета хаки хлопали ее по рукам. Куртка была на несколько размеров больше, чем нужно. Пришлось закатать рукава, а пояс оказался на бедрах.
Куртка принадлежала ее деду, и когда Сьюзен в начале лета нашла ее на чердаке в старом доме, дед с печальной улыбкой вручил куртку внучке; с такой же точно улыбкой он чинил для нее допотопный односкоростной велосипед, принадлежащий Тедди Бейкеру. С улыбкой, говорившей: «Не будь мы такими бедными…» Взглядом, исполненным того же значения, обменивались иногда ее родители, только при этом они не улыбались.
Сьюзен знала, что в этой куртке и на велосипеде с толстыми шинами она выглядит нелепо. Она читала это в глазах прохожих, мимо которых проезжала. Про ее куртку ребята даже дразнилку сочинили: «Сьюзи-слепуха, очки протри, в куртку-то влезут таких, как ты, три…» А Томми Которн донимал ее, называя «старой леди», иначе, мол, чего бы она ездила на старушечьем велосипеде, и говорил, что такими уродками бывают только старушенции.
Но сама-то Сьюзи себя старухой не чувствовала. В этой куртке и на своем велосипеде она чувствовала себя свободной. Она чувствовала себя военным разведчиком в тылу врага.
Сейчас Сьюзен стремглав неслась по Мэйн-стрит, повернула на Пауэрс-стрит, даже не притормозив, и, не замедляя хода, обогнула угол в такой близости к стоявшему на парковке грузовику с кока-колой, что задела его рукой.
Сьюзен изо всех сил старалась сдержать слезы. Велосипед помогал ей в этом. Ветер дул прямо в лицо. Большие толстые резиновые шины шуршали по тротуару. Куртка словно приблизила ее к деду. В этой куртке он когда-то пересекал океан. Сколько бы ее ни стирали, она до сих пор пахла дедом. Будто сушеными яблоками и листьями, которые жгут осенью. Но спина у Сьюзи все еще болела, ведь когда Бобби – брат Томми – толкнул ее в парке, она упала на скамейку и сильно ударилась. Все над ней потешались, а она сидела перед ними, стараясь не расплакаться, думая только о том, как бы найти очки и поскорее уехать.
На углу Блэйлок-авеню и Пауэрс-стрит Сьюзен направила велосипед налево в переулок мимо лавки старьевщика Кунтце; словно цирковая наездница, пронеслась между двумя мусорными контейнерами и завихляла по неровному пустырю за бакалейной лавкой.
Билли уже был там.
Когда Сьюзен остановила велосипед, он обернулся и посмотрел на нее, крепко сжимая в руке книжку в бумажном переплете, которую она давала ему почитать.
Когда он обернулся, Сьюзен увидела у него на лице огромный синяк, и собственные несчастья сразу вылетели у нее из головы. Правый глаз Билли распух и заплыл. Положив велосипед на землю, она подошла к Билли. Прислонилась рядом с ним к задней стене бакалейной лавки и уставилась на пустырь.
В одиннадцать лет трудно вмещать в своем маленьком теле столько горя.
Сьюзен сняла очки. Винты левого заушника ослабли, и затянуть их было уже нельзя. Кусочек черной ленты удерживал заушник на виске. Сьюзен протерла стекла подкладкой куртки. И снова надела очки. Дужка на переносице была тесновата, очки уже стали ей малы. Мать обещала, что в следующем году купит новые.
– Он вчера совсем взбесился, – сказал Билли. Ей он не врал, как другим. Он не стал уверять, будто упал с лестницы, налетел на дверь или еще что-нибудь в этом роде. Его отец после работы пил, иногда он возвращался домой веселехонький, но иногда при нем и пикнуть было нельзя. Одно неверное слово – и от неожиданного удара огромного кулака Билли отлетал в другой конец комнаты. А иногда даже и неверного слова не требовалось.
– Я сидел себе на диване и читал твою книгу, – стал рассказывать Билли. – А он меня ударил. Ни слова не говоря, взял и ударил. А когда я попробовал подняться, врезал снова, а потом сбросил меня с дивана, разлегся сам и отключился.
В глазах Билли не было слез. Он говорил ровным, монотонным голосом, продолжая смотреть на пустырь. Потом повернулся и поглядел на Сьюзен.
– Если я останусь, он убьет меня или я… я… – Голос замер.
– Бобби Которн поймал меня в парке, – сообщила Сьюзен.
Она знала, что случившееся с ней и в сравнение не идет с бедой приятеля, но так можно было разделить с ним боль. Разделить свалившиеся на них горести.
– Я убегу, – объявил Билли. Сьюзен долго молчала.
– Нельзя, – наконец сказала она.
– Выхода нет, Сью, – ответил он. – Не могу больше терпеть. Ни ребят, как они показывают на меня пальцами, ни отца – он меня просто убьет. Через две недели начнутся занятия в школе. Летом мы с тобой могли прятаться в таких местах, как это, могли убежать от других ребят, чтобы они к нам не приставали, но вот начнутся занятия, что тогда? От ребят ведь никуда не денешься. И от отца мне никак не спрятаться – только сбежать отсюда.
– Но ты же маленький, – сказала практичная Сьюзен. – Куда ты пойдешь? Как будешь жить? Копы тебя все равно выследят, вернут домой, и тут-то и начнется настоящий цирк.
– Я убегу куда-нибудь, где меня никто не найдет.
Сьюзен покачала головой. Нет такого места, где в одиннадцать лет можно спрятаться так, что тебя не найдут. На полдня, конечно, можно, но навсегда – нет!
– Ничего у тебя не выйдет, – сказала она.
– А как же Джуди Лидстоун? – спросил он.
Сьюзен вздрогнула. Джуди Лидстоун жила в нескольких кварталах от нее, на Снайдер-авеню. Весной она исчезла.
– Она ведь не убежала, – напомнила Сьюзен. – Ее поймал какой-то псих. Просто… просто ее так и не…
– Но ведь тело-то не нашли?
– Нет, но…
– Ну, так я слышал другое.
– Чушь.
Билли замотал головой и с заговорщицким видом придвинулся к ней ближе.
– Она убежала отсюда, – проговорил он, и оттого, как он произнес это «отсюда», Сьюзи похолодела.
Ее опять пробрала дрожь, но теперь охватившая ее тревога была другой. Сьюзи дрожала не от страха, а скорее от невозможности поверить. Поверить во что-то неизвестное.
– Куда же она ушла? – спросила Сьюзи.
– Не знаю, как называется это место, но знаю, как туда попасть. По волшебству!
Сьюзен перестала дрожать.
– Да ну тебя, спустись на землю, – сказала она.
Отвернувшись от Билли, она стала грязным пальцем ковырять дыру в джинсах.
– Чтобы туда попасть, нужно иметь ключ, – добавил Билли, будто и не слышал Сьюзи. – Нужен особый ключ, и нужно верить, что он сработает. Верить по-настоящему. И тогда… тогда, если ключ сработает – ты можешь уходить.
– Куда?
– В лучшие края, где отец не будет драться, а ребята не будут насмехаться. Где не надо прятаться.
– Кто тебе про это рассказал? – спросила Сьюзен.
– Джуди. До того, как ушла. Сьюзен снова охватила дрожь.
У Билли был такой серьезный вид, он так уверенно говорил, что девочка невольно подумала: «А что, если все это правда?»
– Но туда нужно входить сразу, как только эта дверь откроется, – продолжал Билли. – Сразу. Другой возможности не будет.
– Это Джуди тебе сказала? – спросила Сьюзен. Билли кивнул.
– И ты никому об этом не говорил?
– А кому я мог сказать? – удивился Билли. – Кто бы мне поверил?
– А почему мне не сказал?
– Ну, говорю же сейчас.
Сьюзен сняла очки и снова стала протирать их, сосредоточившись на этом занятии. Убежать… оказаться там, где никто не будет унижать тебя. Неужто это возможно?
– Помнишь, Джуди исчезла прямо из своей комнаты? – продолжал Билли. – Среди ночи. Как, по-твоему, разве какой-то псих мог попасть к ней в дом, не разбудив родителей? Нет! Она рассказала мне про ключ до того, как сбежала, и сообщила, где его оставит. Сначала я подумал: вешает мне лапшу на уши. Но ведь она и впрямь исчезла, вот я и понял, что это правда. Я пошел к ней на задний двор и нашел ключ – он, как она и обещала, лежал за кладовкой, где ее отец хранит инструменты.
– И какой он?
Билли положил ее книгу на землю между ними и вытащил из кармана какой-то медный предмет – это оказалась фигурка волка, такая потускневшая, что выглядела почти как бронзовая. Он потер ее о джинсы на коленке и протянул Сьюзен. Фигурка нисколько не походила на те ключи, которые она видела.
– Как же он отпирает дверь? – спросила она.
– Он вроде как вместо сторожа, охраняющего ту дверь, – сказал Билли, поглаживая фигурку. – Надо крепко держать ключ в руке и позвать волка. И надо твердо верить, что волк придет…
Сьюзен медленно кивнула, словно себе самой.
– А когда… когда ты уйдешь туда? – спросила она.
– Сейчас, Сьюзи. Прямо сейчас. Пойдешь со мной?
– Я…
Сьюзен вспомнила, как Бобби Которн и его дружки схватили ее в парке и стали перебрасывать от одного к другому. «Лучше бы тебе родиться парнем, – сказал кто-то из них, – а так, при твоем-то лице, тебе надеяться не на что!» При ее-то лице… У нее слишком большой рот, кривые зубы. Уши торчат. Ей даже зеркала не нужно, и так понятно, какая она уродина. Стоит только посмотреть кому-нибудь в глаза. Кому угодно. Сразу ясно станет.
– Я пойду с тобой, – сказала она.
Билли расплылся в улыбке, отчего из-за его распухшего глаза все лицо как-то странно перекосилось.
– Классно!
– Что надо делать?
Билли, сидевший на корточках, распрямился.
– Позвать его. – Он постучал себя по груди. – Вот здесь. И нам надо твердо верить, что он придет.
С некоторым сомнением Сьюзен тоже встала.
– Только и всего?
– Тут самое главное – точно ли нам позарез нужно отсюда убраться, – пояснил Билли. – Так мне говорила Джуди. Одно я наверняка знаю – это наш единственный шанс.
Он отвернулся и уставился на пустырь, у него даже лоб сморщился, так он напрягал глаза. Сьюзен поглядела на него и тоже стала смотреть на пустырь.
«Все это как-то слишком просто, – подумала она. – Ведь колдовство должно быть куда сложнее. А так может сделать каждый. Ну да, – ответила она сама себе, – только прежде надо найти фигурку волка. Надо иметь ключ».
Если бы все это рассказал ей кто-нибудь другой, она бы ответила: «Ну прямо! Не забудь еще сказки про Санта-Клауса!» Но тайну бронзового волка ей открыл Билли, а Билли такая ерунда, как Санта-Клаус, не волновала, разве что в книгах. Он знал разницу между тем, что бывает на самом деле, а чего не бывает. И потом, он упертый. Хоть он и слишком мал, чтобы тягаться со старшими ребятами, когда те ищут, с кем бы схватиться, но уж если он им попался, то не подаст виду, что боится, у него смелости хватит. Стерпит, плакать не будет, домой не побежит.
«Не побежит, – подумала Сьюзен, – потому что дома ему достанется в десять раз больше, чем в школьном дворе».
Значит, звать волка. Так и быть. Она согласилась на это и почувствовала себя довольно глупо, но если этот волк обернется Питером Пэном и заберет их отсюда…
Сьюзен ощутила, что Билли бьет дрожь, и открыла глаза, хотя даже не заметила, как зажмурилась. Она взглянула на Билли и почему-то почувствовала, как он дрожит, а ведь он по-прежнему стоял на некотором расстоянии от нее. Как будто от его дрожи задвигался воздух между ними, и она сама ощутила, как по ее коже побежали мурашки. А теперь она увидела, что он весь трясется, и даже руки, плотно прижатые к телу, и те дергаются.
На лице Билли появилось странное выражение: оно стало радостным. Сьюзен подумала, что никогда не видела его таким довольным – лицо было просто спокойное и мечтательно-радостное. Она хотела его окликнуть, но тут услышала какой-то далекий дробный звук. И поняла, что Билли больше не старается приманить волка, а что-то видит там, посредине пустыря.
Сьюзен медленно обернулась, и ей показалось, что она сейчас умрет.
Вдали, в самом центре пустыря, среди сорняков, битых бутылок и прочего мусора, стоял огромный пес, таких больших она еще не видела. Нет, это был не пес. Наверно, это волк. Тот самый волк. Густая серая шерсть на загривке напоминала львиную гриву. Широкая грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43