Ей было жаль их всех… Но «все» – это слишком расплывчато. На самом деле в Курте она ненавидела не конкретного человека, а символ. Воплощение своей слабости и своих несчастий. Воплощение той силы, которая раздавила ее семью, убила Аарона и Эстер. Но Курт на самом-то деле не был этой силой… Он был всего лишь человеком. А силе отомстить нельзя. И даже Курту она не отомстила: она дала ему вечную жизнь и возможность воплощать все худшее, что только было в нем! Курт радуется, когда приходит время охоты. Курт торжествует, когда прокусывает артерию – и когда чувствует последнее содрогание. А она…
Она устала от этого! Она снова устала! И она не свободна, она совсем не свободна! Лизе-Лотта всхлипнула от жалости к себе. Но слез не было. И откуда им взяться: ведь она опять голодна! А плачут вампиры кровью… И то – только тогда, когда есть избыток этой самой крови.
Лизе-Лотта уперлась ладонями в крышку гроба и отбросила ее.
Медленно поднялась.
Курт уже вылез из своей ямы и сидел возле стены: неподвижный, как сфинкс, и такой же загадочный.
Сегодня он был еще сильнее измазан землей, чем обычно, а глаза его казались совершенно красными!
– Он здесь, – произнес он вслух, хотя обычно вампиры общаются между собой безмолвно, образами, а не словами. – Он в замке! Прячется, как крыса в подземелье… Хотя как раз крысы-то в наших подземельях не прячутся.
– Кто? – удивилась Лизе-Лотта, пытаясь, как обычно, проникнуть в сознание Курта и просто понять, о ком он говорит…
Но ей это не удалось. Последнее время Курт каким-то образом умудрялся закрывать свое сознание от нее – и, по-видимому, от других вампиров тоже. Раду был этим очень недоволен и снова заговорил о том, что в семействе должен быть только один мужчина – и подчиненные его власти женщины, потому что другой мужчина вряд ли согласится долго терпеть над собою власть, он попытается захватить ее, мужчины более склонны к борьбе и властвованию, чем послушные и кроткие женщины… Раду намекал, что убьет Курта, если хотя бы заподозрит в непослушании! Но Лизе-Лотте теперь это было совершенно все равно.
– Он в замке. Мария и Рита знали об этом давно. Но не рассказывали… Они попробовали его крови! И крови его друга. Но с его другом что-то не так… Мы не можем пить кровь таких, как его друг. А я думал – мы можем пить кровь всех живых! И даже кровь вампиров… Мария и Рита знали, что они прячутся в подземелье, но не убили их! Мне это кажется странным… Знаешь, кто он на самом деле? Сын одного из тех пятерых, которые пятьдесят лет назад загоняли, как зверя, величайшего из вампиров, князя Цепеша! Загнали и убили… Сын охотника за вампирами не мог случайно оказаться в замке, где живут вампиры. Я не верю в такие случайности. А тот, что прибыл вместе с ним… Молодой американец по фамилии Карди! Наследник этого замка! Они не могли оказаться здесь просто так… Что-то готовится.
– Кто – он? О ком ты говоришь, Курт?
– О том, кого ты любила, когда была юной… Я узнал это, когда попробовал твоей крови! – прошептал Курт, глядя ей в глаза завораживающим взглядом.
Если бы она все еще была человеком, этот взгляд просто парализовал бы ее, лишил способности мыслить и чувствовать… Правда, Лизе-Лотта человеком не была. Но сказанное Куртом потрясло ее.
– Тот, кого я любила…
– Англичанин.
– Джейми?
– Джеймс Хольмвуд, лорд Годальминг. Ты любила его. И Аарона ты любила. И даже Раду… Только меня ты не любила никогда, моя прекрасная, милосердная фрау Шарлотта! Но только я – из них из всех – буду помнить тебя вечно…
Взгляд Курта был странным и голос его звучал странно, но потрясенная Лизе-Лотта не заметила этого.
– Джейми! Он вернулся! Вернулся! – шептала она. – Он вернулся, а я… Кем я стала? Чем я стала?!
– Ты стала бессмертной. И ты можешь подарить ему бессмертие. Или попросить об этом Раду. Он не откажет тебе, – вкрадчиво промурлыкал Курт.
– Нет, нет! – встрепенулась Лизе-Лотта. – Только не Джейми… Я правда любила его. Мне было хорошо с ним.
– Он бросил тебя.
– Я простила его…
– Простила… Как ты добра! Ты просто ангел. Да… Ты – ангел света, Лизе-Лотта. Ты не должна была становиться демоном ночи. Вот я… Я всегда хотел этого. Стать сильнее всех. И теперь мне хорошо. А тебе – плохо. Я чувствую. Ведь я связан с тобой. Связан кровью!
– Да, мне плохо, Курт… Мне плохо! И особенно плохо сейчас. Джейми приехал… А я превратилась в чудовище. Я даже показаться перед ним не могу!
– Я думаю, он приехал не из-за тебя. Или – не только из-за тебя. Мне кажется, его появление в замке – это часть пророчества безумного Карло Карди… Вот, посмотри, эту книгу я забрал у дяди Отто. Он не расставался с ней ни на минуту, даже на ночь клал на тумбочке рядом, хотя – мне казалось, он выучил ее наизусть. Смотри, что здесь написано относительно смерти Хозяина… «Уничтожить же его теперь нет никакой возможности, час его еще не пробил. Но «истребитель» уже рожден и скоро его детская рука станется рукою мужа и тогда… берегись, старый дьявол! Мститель придет». А вот еще: «…по старым книгам ему известно существование «немертвого» в горах Карпат, очень сильного и хитрого, гибель которого зависит от мужественной женщины, но время гибели еще не настало».
– По-моему, эти два утверждения противоречат друг другу. Мужчиной или женщиной должен быть тот, кто мог бы убить графа? – недовольно спросила Лизе-Лотта.
– Мужчиной. Которому поможет отважная женщина. События, описанные здесь, произошли в одиннадцатом году. Сколько лет англичанину?
– Джейми? Ему… Сейчас ему тридцать четыре.
– В одиннадцатом году ему только-только исполнилось два.
– Ты считаешь, что мифический мститель – это Джейми?
– Многое сходится…
– Ох, Курт… Ты просто не знаешь Джейми! Он же… Он не может быть мстителем. Он очень безобидный. А уж убить Раду… Я сомневаюсь, что это вообще возможно! К тому же ему должна помогать женщина. А где он возьмет женщину? Какая-нибудь крестьянка из деревни?
– Нет, фрау Шарлотта. Не крестьянка, – ответил Курт, пристально глядя на нее. – Все сходится…
– Все это – только домыслы, Курт. Выпив кровь Отто, ты заразился от него тягой к научному обоснованию всего на свете. А многое происходит просто так! Безо всякого обоснования! И совпадения тоже бывают…
– Но не такие!
– В этом ты прав, – грустно улыбнулась Лизе-Лотта. – Это – всем совпадением совпадение! Джейми приехал, я могу его увидеть… Если решусь предстать перед ним такой, какой я стала!
– В глазах смертного ты – просто очень красивая женщина. Особенно если найдешь, кем покормиться перед встречей… И не станешь парить перед ним по воздуху. Хотя, боюсь, с кормом у нас становится напряженно. Придется сделать вылазку в деревню.
– А что такое?
– Солдаты разбежались. Как только обнаружили, что Отто исчез. Они просто взломали сейф, забрали все деньги и ушли. Впрочем, их и оставалось-то немного…
– Ну, не скажи! На несколько ночей нам хватило бы. А теперь что делать? – огорчилась Лизе-Лотта.
– Я же говорю: охотиться в деревне! Раду, как проснулся, сразу ушел туда.
В этот момент где-то вдалеке, в глубине коридора раздались тихие шаги. Это мог быть только человек – вампиры передвигаются беззвучно, разве что платье прошелестит… Курт поднял голову, принюхался и на лице его отразилось удовольствие:
– Женщина! Молодая. Здоровая. Да еще и с ребенком!
– С ребенком, – печальным эхом откликнулась Лизе-Лотта.
Потом они ждали в молчании, пока из коридора не вышла молодая румынка с распущенными волосами, в ночной рубашке. Широко раскрытые глаза ее были пусты и бессмысленны. На руках она несла спящего малыша полутора лет.
Следом за женщиной вошел Раду. Мрачно взглянул на Лизе-Лотту, совершенно проигнорировав вскочившего в нетерпении Курта.
– Теперь тебе, милая, придется изменить своим вкусовым пристрастиям. Солдаты были негодяями и их кровь пить было легко… Но солдат здесь больше нет. Придется пить кровь невинных. Такова наша участь. Ничто не дается легко… Особенно – бессмертие!
Раду взял ребенка из рук женщины:
– Его я отнесу моим троим красавицам. Детская кровь – чистый эликсир, сил от нее можно получить больше, чем от крови троих взрослых. А вам с Куртом оставляю эту… Курт, проследи, чтобы Лизе-Лотта не осталась голодной.
– Слушаюсь, Хозяин! – бодро отрапортовал Курт.
Раду ушел.
Лизе-Лотта в растерянности смотрела на женщину.
Курт подошел к крестьянке, провел ладонью по ее черным волосам, по смуглой, румяной щеке, коснулся пальцем губ, затем отбросил ее волосы с шеи и погладил кожу там, где бился пульс. Его рука скользнула ниже – к груди. Несколько мгновений он ласкал тяжелую грудь женщины, словно хотел обольстить ее прежде, чем забрать ее кровь… Потом поднес свои ладони к лицу и с наслаждением понюхал.
– Надо же! Она до сих пор кормит ребенка грудью… Как долго!
А в следующую секунду он схватил женщину, опустил ее на колени и вгрызся в ее шею – так быстро, что взгляд смертного с трудом уловил бы это мгновенное движение.
Запах свежей крови обжег Лизе-Лотту. Голод ледяным крюком впивался в ее тело. Но запах крови мешался с запахом грудного молока и со сладким запахом спящего младенца, которого всего несколько минут назад оторвали от этой груди.
Лизе-Лотта не могла пить кровь этой женщины!
Не могла… Но не могла и смотреть, как Курт пьет!
Потому что голод нарастал с каждой долей секунды, лишая ее разума.
Курт на секунду оторвался от горла своей жертвы. Посмотрел на Лизе-Лотту красными, горящими глазами. И прошептал хрипло:
– Иди сюда. Когда-то надо начинать… Теперь это – твоя судьба! Ты же знаешь, Раду предпочитает детскую кровь – для себя. Возможно, он будет делиться с тобой… А может быть, нам останется пить кровь матерей. Иди ко мне, Лизе-Лотта!
И снова припал к ране, жадно глотая.
Застонав, Лизе-Лотта бросилась прочь, во мрак коридора…
Курт поднял голову от шеи женщины. Посмотрел вслед Лизе-Лотте. Победно улыбнулся. По подбородку его стекала струйка крови. Затем он снова припал к шее жертвы и не отрывался от нее, пока не почувствовал судорожное, предсмертное биение ее сердца.
Тогда он положил женщину на пол.
А сам направился наверх, в пустой замок.
Безошибочным чутьем неумершего он нашел сундуки со старой одеждой, сложенные в одной из комнатушек. Долго перебирал спрессовавшиеся от времени, пахнущие лавандой тряпки. Здесь хранилось столько вещей, что не составило труда подобрать себе что-то подходящего размера. В конце концов выбрал тонкое батистовое белье девятнадцатого столетья, чуть более старые шелковые чулки и рубашку из драгоценного голландского полотна с пышными кружевными манжетами и кружевным жабо на груди, серые бархатные панталоны, черный бархатный камзол, атласный жилет, покрытый тонкой вышивкой… Правда, из туфель ему подошли только белые бальные на высоком каблуке. Но все-таки лучше, чем заскорузлые от воздействия влаги солдатские сапоги!
Курт прошел в ванную, наполнил ее холодной водой, сбросил свою мокрую, грязную одежду и принялся остервенело мыться. Потом долго и тщательно причесывал отросшие белокурые волосы. Потом долго и старательно одевался.
Он жалел, что не может взглянуть на себя в зеркало. То, что вампиры якобы не отражаются в зеркалах – не более чем миф. Они отражаются. Но магнетизм их взгляда так силен, что вампир, подобно василиску, способен самого себя своим же взглядом заворожить и убить!
Курт не мог посмотреть на себя в зеркало, но он знал, что выглядит прекрасно.
Именно так, как должен выглядеть новый Хозяин вампиров замка Карди!

Под утро, когда Рита, Мария и Магда уже ложились в свои гробы, в их каменном закутке появился Курт. Старинная одежда и чистые, хотя и влажные еще волосы, удивительно преобразили его, но главное – под мышкой он нес огромный дубовый гроб.
– Это гроб моего мужа, – меланхолически произнесла Мария. – Бедный Фредерик!
– Это же гроб Лизе-Лотты! Неужели она теперь тоже будет спать с нами? – обрадовалась Рита.
– Лизе-Лотта уже не будет спать в этом гробу, – холодно ответил Курт.
– Неужели Хозяин нашел для нее что-нибудь более роскошное? – ревниво спросила Рита, оглядываясь на свой гроб, похожий на хорошенькую шкатулку.
– Хозяин велит нам всем сменить место дневного отдыха. Мы должны унести свои гробы отсюда, – заявил, вместо ответа, Курт.
– А почему Хозяин сам не скажет об этом нам? С каких это пор он доверяет свои распоряжения – тебе? – возмутилась Мария.
– Ты готова ослушаться приказа Хозяина? Дело твое, – зло улыбнулся Курт и скомандовал:
– Идем, Магда.
Магда покорно пошла за ним, подняв свой дощатый, облезлый гроб.
Рита и Мария, переглянувшись с недовольными гримасками, тоже подняли гробы с пола и последовали за Куртом.
Курт завел женщин в один из старых ходов, теперь – обрушившийся и заканчивающийся тупиком. Сюда не проникало ни единого луча света, было уединенно и сухо, но – очень тесно, гробы пришлось выстраивать в ровную линию.
Курт опустил гроб Фредерика Драгенкопфа в самом конце тупика и спокойно сказал:
– Это для тебя, Магда. Ты все-таки – графиня! Хоть и родилась в крестьянской семье. Тебе не годится спать в этом дощатом безобразии, в котором зарыли какого-то нищего… Ложись!
– А как же Лизе-Лотта? А как же Хозяин? Они не рассердятся? – робко спросила Магда.
– Нет. Уже нет, – улыбнулся Курт.
И с этими словами он ушел, оставив недоумевающих женщин.

Всю ночь Лизе-Лотта бродила по подземелью замка Карди. Ее терзал голод. И страх. Страх перед тем, что будет, если она все-таки вернется к своему гробу, к Раду, к его кровавому бессмертию. Страх перед тем, что будет, если она не вернется… Если она пойдет сейчас к Джейми и исполнит предназначение, о котором говорил Курт.
К утру, когда ее начало клонить в сон, Лизе-Лотта решилась.
Джеймс Годальминг сидел у слабенького костерка в подземелье замка Карди.
Гарри, Гели и мальчики спали, прижавшись друг к другу.
Никто из них даже не проснулся, когда Лизе-Лотта бледным облачком впорхнула в подземный зал и беззвучно позвала Джеймса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55