– Чего ты ржешь? Ну, чего смешного? Господи, ты дурочка совсем, да? Ну, оставь ты меня в покое! Перестань на меня пялиться! Уйди!
– Нет, Курт, я… – пролепетала Гели, но Курт перебил ее.
– Я хочу побыть один!
К величайшему изумлению Гели, в голосе Курта звенели слезы! И лицо исказилось так, словно он вот-вот расплачется…
– Курт! – Гели шагнула к нему, распахивая объятия.
Она действительно хотела обнять его, приголубить, утешить.
Но он, видимо, как-то не так понял ее намерения.
Злобно ощерившись, он ринулся к выходу, отшвырнув ее с пути ударом в грудь – так, что у нее дыхание перехватило и она не смогла удержаться на ногах и упала… Упала прямо на тачку с конским навозом, которую приготовили для того, чтобы везти на огород, но почему-то не увезли!
От неожиданной боли слезы брызнули из глаз Гели, а потом на смену боли пришла обида, такая жгучая, что девочка едва не задохнулась, и только новый поток слез мог как-то смягчить ее страдания.
Ее Курт!
Ее кумир!
Но почему?…
Почему все так произошло?!
Ведь все должно было случиться совершенно иначе… Она так хорошо все придумала… То есть, не придумала, а спланировала – за себя и за него, потому что Курт, как и все храбрые мужчины сейчас, слишком занят войной, чтобы думать о любви. Так что об их совместных чувствах должна позаботиться Гели.
Это была катастрофа!
Она вся в навозе… И беленький матросский костюмчик, и носочки, и волосы! Волосы еще можно отмыть, а костюмчик погиб, безвозвратно погиб… Может, еще возможно его отстирать? Но приказания горничной доктора Гисслера может отдавать только Магда! Значит, придется ей сказать! И что тогда будет?! Господи, что будет, когда Магда узнает, что Гели без спроса надела новый костюм и упала в нем в навоз?
Гели разрыдалась еще горестней.
Курт! Ее любовь! Он ударил ее… Как он мог?!
Ее костюм! Магда!
Ее не возьмут завтра на свадьбу…
Магда никогда не забудет и вечно будет дразнить ее…
Гели разрыдалась еще горестней. Если бы она могла сейчас исчезнуть, раствориться, умереть… Небытие казалось ей сейчас таким желанным! Умереть! Она частенько мечтала о смерти и представляла себе, как это будет, как все они пожалеют о ней, когда она умрет. Но сейчас ей было так плохо, что в мысли о смерти она искала только небытия. И ничего иного. Пусть не жалеют о ней, пусть сразу забудут… Лишь бы укрыться в небытие от наказания, от насмешек!
– Господи, убей меня! Убей! – отчаянно прорыдала Гели, поднимаясь из тачки с навозом – и падая на колени.
Ее показалось, что полоса солнечного света, стлавшаяся от двери по полу конюшни, померкла, но в отчаянии своем Гели не придала этому значения. Она колотила кулачками по полу, устланному соломой, и в рыдала в голос. Ей казалось, что у нее разрывается сердце.
– Что с тобой, девочка? Что случилось? – прозвучал над ней встревоженный женский голос.
Гели в испуге взглянула вверх. Рядом с ней стояла Лизе-Лотта Гисслер, внучка грозного доктора Гисслера, хозяйка этого дома и, следовательно, этой конюшни! Та самая Лизе-Лотта, о которой она слышала столько странного… Лизе-Лотта, чьего голоса она не слышала никогда, до сего момента! От удивления Гели даже перестала рыдать. Но только на мгновение. Потому что через мгновение ей в красках представилось, как Лизе-Лотта отведет ее к Магде и что скажет Магда по поводу испорченного костюма. Гели взвыла и слезы хлынули у нее из глаз с новой силой.
Лизе-Лотта повела себя несколько необычно для взрослого человека. Обычно взрослые бывают безразличны к чужим трагедиям… Любой другой взрослый на ее месте отвел бы Гели к Магде и предоставил бы мачехе самой разбираться в произошедшем. Но Лизе-Лотта вдруг опустилась на колени рядом с Гели и тихо спросила:
– Что с тобой? Что он с тобой сделал?
«Он».
Она видела Курта, выходящего из конюшни!
И, возможно, она слышала…
Но тогда она не стала бы спрашивать – что он сделал!
Гели сильно потянула носом и икнула, пытаясь перестать рыдать и сказать что-нибудь связное. Но не получилось – рыдания оказались сильнее ее. Она снова заскулила.
– К-к-ку-у-урт! М-м-магда-а-а! – выдавила она сквозь слезы. – Он ударил… Я только хотела сказать… А он… Костюмчик… Магда не велела… Я не послушалась… А теперь она будет смеяться! Всю жизнь! И на свадьбу меня не возьмут! Теперь не в чем! Я хочу умереть… Умереть…
Лизе-Лотта ласково коснулась рукой ее волос – и тут же отдернула руку, брезгливо осмотрела ладонь со следами навоза.
– Бедная девочка, – вздохнула она. – Анхелика – тебя ведь так зовут? Ты можешь мне все сказать. Я тебя не выдам. Я тебе помогу… Он тебя только ударил? Или… сделал еще что-нибудь нехорошее?
«Только ударил»! Нет, ну надо же! От возмущения у Гели перехватило дыхание и она наконец-то сумела справиться со слезами. «Только ударил»! А что костюм и волосы в навозе – этого Лизе-Лотта не видит? Что может быть хуже случившегося?!!
– Он ударил меня. Не захотел слушать. И назвал дурочкой. Я испортила костюм. Магда убьет меня. И я не попаду на бал, – отчеканила Гели, с ненавистью глядя в участливое лицо Лизе-Лотты.
Лизе-Лотта снова вздохнула – теперь уже с облегчением – и слабо улыбнулась.
– Всего-то? И из-за этого ты так кричала?
– Я не кричала! Я… Я плакала.
– Ты не плакала. Ты рыдала и звала смерть. Так, как будто… Потеряла все. А тебя всего лишь уронили в тачку с навозом!
– Всего лишь?!!
– Мне приходилось слышать такие рыдания… Когда женщина зовет смерть… И я думала, что с тобой случилось что-то по-настоящему ужасное, – прошептала Лизе-Лотта. – Он ведь мог… Что угодно… Он – зверь. Не посмотрит, что ты – совсем еще ребенок. Никогда больше не оставайся с ним наедине, слышишь? Считай, что сегодня тебе повезло. Ты дешево отделалась.
– Не правда! – еще сильнее возмутилась Гели. – Он не зверь. Он хороший. Я сама виновата. Вела себя глупо.
Она резко поднялась с колен.
Лизе-Лотта, все еще сидя на полу, удивленно воззрилась на Гели снизу вверх.
– Ты что… Ты влюблена в него?!
– Я… Я… Нет! – испугалась Гели.
Ей и в голову не пришло бы, что ее могут прямо так вот спросить об этом!
– Влюблена… Бедный ребенок. Ты в него влюблена. Ну, конечно. Он – юный. И может показаться красивым. Породистое животное… Он ведь тебе кажется красивым, да? – пробормотала Лизе-Лотта.
– Он красивый, – буркнула Гели.
Видя, что ее секрет все равно раскрыт, она решила, что скрытничать дальше будет уж совсем глупо.
– И еще – он умный. И храбрый! И благородный! Он… Он…
– Ну, да, конечно, – криво улыбнулась Лизе-Лотта.
Она поднялась с колен, хотела было вытереть ладони об платье, но вовремя спохватилась.
– Пойдем, – скомандовала она.
– К Магде? – всхлипнула Гели. – Спасибо, я лучше тут посижу… До темноты. Вы только не выдавайте меня… Вы обещали!
– Ко мне. Не бойся, я проведу тебя через черный ход. Никто не увидит, что ты в… В таком виде.
Гели не оставалось ничего другого, кроме как доверить свою судьбу этой странной женщине. Конечно, обидно, что Лизе-Лотта столь низкого мнения о Курте… Но на то она и странная, чтобы иметь странное мнение обо всем! И потом – что еще оставалось делать? Сидеть здесь до темноты? Гели поплелась за Лизе-Лоттой. Они действительно прошли черным ходом, мимо дверей кухни, по узкой лестнице – на третий этаж, где Гели еще не приходилось бывать. Она была уверена, что там располагаются комнаты прислуги. Но, оказалось, на третьем этаже находились аппартаменты Лизе-Лотты. Три смежные комнаты и ванная. Комнаты – маленькие, заставленные старинной мебелью, заваленные книгами. Ванная – вполне приличная.
– Раздевайся. Всю свою одежду клади в таз. Я прикажу горничным как следует отстирать. Будет, как новенькая. А сама вымойся. И вымой волосы. Вот мыло. Потом ополосни волосы водой с одеколоном. Может, избавишься от запаха. Вот халат. После ванны надень и иди ко мне.
Гели и представить себе не могла, чтобы тихая, незаметная, пугливая Лизе-Лотта могла разговаривать таким решительным тоном! И потому повиновалась ей без лишних вопросов. Мыло, лежавшее в серебряной мыльнице, было изумительным – нежным, сливочно-белым, с ароматом каких-то весенних цветов. Оно давало такую обильную и пышную пену, что Гели, принявшись было намыливаться с привычным рвением, едва в этой пене не утонула! Одеколон благоухал все теми же весенними цветами. Гели вылила четверть флакона в воду для полоскания. Она была совершенно очарована всей этой роскошью, прежде ей вовсе неведомой. Конечно, Хельмут был богат. Но у Гели не было ни такого мыла, ни такого одеколона… Ни теплого халата из бархата винного цвета! Возможно, все это было у Магды?
Почти совершенно успокоившись, Гели завернулась в халат и прошлепала босыми ногами из ванной в комнату. И здесь ее ожидало новое потрясение. Платья! Изумительные бальные платья! Сначала Гели показалось, что их в комнате десятки, сотни… Но в конечном итоге она насчитала только шесть. Бледно-розовое с черной бархатной аппликацией, ярко-розовое с черными кружевами, белоснежное с вышивкой ришелье, алое бархатное с гирляндой черных атласных роз у талии, бирюзовое с васильковыми оборками, и еще изумрудное – из сверкающей тафты. Гели рассматривала их, замерев и затаив дыхание. Когда ее отправляли купаться, этих платьев здесь не было! Так неужели же… Неужели Лизе-Лотта хочет предложить ей одно из них? Вместо испачканного костюмчика? Нет, не может быть… Это было бы невероятным счастьем! У Магды роскошные платья – но все-таки не такие роскошные! И все равно она не позволит надеть такое платье… Ведь Гели – еще ребенок. И какая женщина в здравом уме согласится расстаться с таким платьем? Впрочем, про Лизе-Лотту говорят, что она совсем не в здравом уме…
Приглядевшись, Гели заметила на платьях глубокие поперечные складки – словно их долго-долго хранили в сундуке. А потом почувствовала чуть затхлый запах лаванды – мешочками с лавандой прокладывают вещи от моли, когда прячут на долгое хранение! Действительно, Лизе-Лотта ведь никогда не посещает праздники… И она всегда так скромно одета!
И тут из соседней комнаты появилась Лизе-Лотта. В руках у нее – было еще три платья: небесно-голубое с кремовым кружевом, розовое с белым кружевом и лимонно-желтое, из нежнейшего шелка. С сосредоточенным лицом она подошла к Гели, набросила ей на плечи с одной стороны – голубое, с другой – желтое… Поморщилась, кинула платья в кресло. Гели стояла – ни жива, ни мертва. Даже дышать боялась. Не верила своему счастью. Лизе-Лотта полезла в шкаф и извлекла из недр шелковую комбинацию телесного цвета и батистовые штанишки с прошивками.
– Вот, возьми, надень. Платья надо мерить. И не поверх халата.
Гели трясущимися руками скинула халат и, совершенно позабыв о стыдливости, прямо здесь натянула на себя белье. У нее никогда не было шелковой комбинации! Белье ей шили самое простое, полотняное.
А потом они принялись мерить платья. И это само по себе было настоящим праздником! Платья были прекрасны. В каждом из них Гели чувствовала себя не то – принцессой, не то – феей. Правда, некоторые были длинноваты и все до единого – широки в груди… Но Лизе-Лотта подкалывала булавками – и платья сидели просто чудесно. Сама Гели ни за что не смогла бы выбрать среди них – одно. В своих мечтах она всегда представала перед Куртом в длинном розовом платье с кружевами… Но здесь были не менее красивые белое, алое, изумрудное! И выбор сделала Лизе-Лотта. Небесно-голубое с кремовым кружевом. К нему полагалась еще и лента в волосы – из той же ткани с кремовой атласной розой. И туфельки – но Гели в них не влезла: они были крохотные – как для Золушки! И, хотя Гели ощущала себя именно Золушкой, которую добрая крестная наряжает перед балом, эти туфли она никак не могла бы натянуть. Она ужасно огорчилась, но Лизе-Лотта подала ей другие – не такие красивые, не голубые, а черные, бархатные. Но зато они пришлись в пору!
– Хорошо, что хотя бы мои туфли подходят. А то твои – вовсе никуда не годятся. А у нее была крохотная ножка… Как у Золушки. Все так говорили. – тихо пробормотала Лизе-Лотта, словно бы и не обращаясь к Гели.
Казалось, она вообще не видит перед собой собеседницы: лицо у нее сделалось такое странное, словно Лизе-Лотта вдруг заснула и продолжает разговаривать уже во сне:
– Да. Голубой – твой цвет. А ей больше шло розовое и алое. Я хотела бы, чтобы ты была в алом. В ее самом любимом платье – на ИХ балу. Но тебе не идет. Алый тебя убивает. Ты слишком блеклая. Истинная арийка.
Она взяла алое бархатное платье, ласково провела по нему рукой, потом аккуратно сложила. В ее медленных торжественных движениях было что-то жуткое… И Гели вдруг вспомнились похороны бабушки. Люди у гроба движутся так – торжественно и медленно. Если бы не радость из-за платья, возможно, она бы испугалась странного взгляда Лизе-Лотты. Но она была слишком счастлива, чтобы переживать из-за мелочей.
– Я ушью его за ночь. А сейчас мы с тобой должны кое-куда съездить. Тебе надо сделать прическу, подходящую к платью. Только ты не должна показываться на глаза Магде до завтра.
– О, это я умею! – радостно сообщила Гели.
Лизе-Лотта невесело рассмеялась. Впрочем, возможно, она просто не умела смеяться весело? Для поездки она дала Гели кремовую блузку и коричневую юбку. Очень скромные вещи – но из дорогих тканей. А главное – абсолютно взрослые. Гели не поняла, кому принадлежали прекрасные платья. Но блузку и юбку она видела на Лизе-Лотте. И они пришлись Гели почти впору. Лизе-Лотта была миниатюрна. И мала ростом! А та женщина, для которой шились платья, была и выше, и пышнее! Здесь была какая-то тайна… И Гели радостно подумала, что она получит не только платье для завтрашнего бала, но и новую тему для своих фантазий. Это само по себе уже было бы здорово – она обожала фантазировать. Воистину, сегодня был великий день!
Они поехали в город. На машине с шофером! Ни Хельмут, ни Магда, ни Курт, ни доктор Гисслер – никто не видел, как они уезжают. Всю дорогу Лизе-Лотта молчала. А Гели наслаждалась! В городе они – в смысле, Лизе-Лотта, но Гели тоже присутствовала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55