Не знаю, что тебе наговорили эти люди, но если они решили выйти из игры, то только из-за собственных сомнений, а не потому, что я вмешался. Они знают своего сына лучше тебя. Они не поверили его лжи.
Я решил не дать себя втянуть в спор. Бастер, должно быть, сделал знак своему клиенту, потому что Остин внезапно вскочил. Бастер сказал, что свяжется со мной, затем взял Остина за руку и вышел из зала.
Бекки стояла рядом со мной, тихо похлопывая меня по спине, я и понятия не имел, как долго это продолжалось.
– Меня никто никогда не хватал за глотку, – сказал я ей.
– Кто знает, может, ты уже давно ждал этого момента. – Она выглядела обеспокоенной. – Это всего лишь очередное дело, – добавила она.
Моя злость уменьшилась, но не сошла на нет. Я не ощущал триумфа. Просто на несколько недель отсрочил неприятности. Сейчас на меня кинутся репортеры, и мне надо втолковать им, почему я отказался от трех четвертей обвинения против Остина Пейли, как он и предсказывал, и убедить их в своей решимости доказать его вину.
– Черт бы побрал профессию юриста! – сказал я.
Я переоделся перед тем, как ехать в интернат, чтобы не слишком выделяться. Первый раз я приходил в костюме и выглядел чересчур официально, но меня узнавали теперь даже в брюках цвета хаки и рубашке без галстука.
Охранник помахал мне рукой, когда я открывал калитку, ведущую на игровую площадку. Дети подняли головы и посмотрели на меня, но не со страхом, а в ожидании – для них каждое новшество служило развлечением.
Томми Олгрен стоял в стороне, под деревом, наблюдая за двумя малышами, которые старались столкнуть машинку и игрушечного солдатика, который стоял закопанный в песке. Я присоединился к Томми. Он невозмутимо кивнул головой в сторону мальчишек: "Психопаты".
– Определенно их ждет тюрьма, – согласился я. Томми улыбнулся.
Мы пошли прочь. На этот раз двое учеников старших классов, мальчик и девочка, не заметили меня. Они сидели на скамейках, сравнивая записи в общих тетрадях и отмечая интересные места.
Родители Томми больше не посылали его в центр, где за детьми следили весь день и откуда Остин Пейли так часто забирал его, но они бы ужаснулись, проверив распорядок дня в интернате, где ребенок был не в безопасности. В школе детям, у которых родители много работали, разрешалось оставаться после занятий, играть на площадке или сидеть в столовой под наблюдением двух учеников постарше. Таким образом, детям предоставлялась полная свобода действий. Их было меньше, чем я ожидал, около тридцати. Других детей забирали после занятий домработницы или воспитатели, а десяти– или одиннадцатилетние сами отправлялись домой и там ждали родителей.
– Ты сегодня очень занят? – спросил я Томми, когда мы уходили с площадки.
Он пожал плечами.
– Ничего особенного.
– Сделал уроки? – спросил я, когда мы сели в машину, и мы оба рассмеялись. Это было одной из наших шуток.
После того как дело с Кевином провалилось, я совсем растерялся; Я старался придумать, как заставить его давать показания. Бекки была уверена, что разговорит Кевина, если нам удастся затащить его в зал суда, но я не забывал об угрозе его отца спрятать мальчика. Я отказался от тщетных усилий и решил перейти к единственному оставшемуся у нас делу, где свидетелем проходил Томми Олгрен.
Томми вел себя превосходно у меня в кабинете, рассказывал про свои отношения с Остином. Это была главная причина, по которой мы с Бекки не хотели, чтобы он давал показания. Он слишком быстро пришел в себя после случившегося, спокойно относился к тому, что пережил. И конечно, он был старше, чем мне хотелось бы. В свои десять лет он был на переходе от детства к юношеству. Его воспоминания об Остине относились к двух, трех– или даже четырехлетней давности. Томми уже не был тем малышом, с которым это произошло.
Выхода у меня не было. Я начал заниматься с ним на следующий день после того, как Полларды заявили, что Кевин не будет давать показания. Я не собирался повторить свою ошибку – не дам родителям встать между нами. Я сближусь с Томми, решил я, и он сделает то, о чем я попрошу, независимо от того, что скажут его родители.
Остин попытается и до него добраться, но ему придется действовать тайно и осторожно, я же играл в открытую.
Остин не выиграет дело. Ему просто требовалось отложить суд. Мне надо было провести обвинение перед выборами, у меня на это оставался месяц. Если я проиграю и на мое место придет Лео Мендоза, Остина никогда не осудят. Лео уже явно дал это понять. Остину требовалось просто ставить мне палки в колеса до тех пор, пока меня не уберут со сцены. Он ловко проделал это с Кевином. Я решил, что с Томми у него не получится.
– Хочешь немного поиграть? – спросил я.
Я припарковал машину у крикетного поля. Томми двигался в некотором отдалении от меня. Я уже понял, что Томми не был прирожденным спортсменом, из него не сделаешь бомбардира высшей лиги, но мне хотелось просто быть с ним вместе, проводить время вдвоем.
Томми засунул руки в карманы, пока я оценивающе выбирал биты, потом взял одну и несколько раз замахнулся. Томми был невысоким для своих лет и худощавым. Его руки были тоньше, чем бита, которую я держал в руках. Он прекрасно смотрелся в одежде, как маленькая фотомодель, и был очень аккуратный, не как другие дети. Он выглядел равнодушным и опытным, но стоило ему заняться чем-то физическим, как проявлялась его неуклюжесть. Я знаю, что значит играть хладнокровно.
– Я всегда был долговязым, – сказал я, выбирая удобную биту для Томми. Он облокотился на нее, как на трость. – Но очень неловким, – продолжал я. Мои руки и ноги были слишком длинными для меня, понимаешь, они были так далеко от тела, что иногда я не знал, где они находятся.
Я показал, как это было, вытянув руки и повертев ими. Томми засмеялся. Он выглядел спокойным, словно Регги Джексон с битой в руках.
– Так вот, через какое-то время я распрощался со спортом. Что в этом хорошего, когда все от тебя ждут одних достижений, а ты еле поспеваешь за мячом и бросаешь его, словно девчонка. Поэтому я отступил. Я делал вид, что я слишком хорош для всего этого, что будет нечестно, если я начну играть. Понимаешь? И все бы хорошо, только я на самом деле хотел играть. Иногда мы с отцом бросали мяч в корзину, и у меня получалось, потому что он никогда не смеялся надо мной. Он даже немного научил меня играть, вознаграждал за старание.
– Чем, например? – спросил Томми. Он несколько раз махнул битой, она двигалась по траектории от головы до колена.
– Обычными вещами, – ответил я.
Я поменял доллары на жетоны, и мы направились к пустому полю. Там играли дети, видимо, команда, но они двигались быстро, а я выбрал темп помедленнее – для Томми и себя. Нас никто не мог слышать.
– Например, уделял мне внимание. Понимаешь, я бросал мяч в ворота и бежал вперед, пытаясь догнать собственную подачу. Отец сказал, что я должен заняться чем-то одним. Не всегда можно воплотить в жизнь фантазии, понимаешь?
– Да, – ответил Томми. Он подошел к площадке. Я отрегулировал его биту.
– Бей прямо, – велел я, словно напоминая ему наш неудавшийся разговор.
Он сделал один пробный взмах, и я бросил жетон в машину. В пятидесяти футах впереди нас металлическая рука дотянулась до коробки с перемешанными шарами, выбрала один и бросила его в нашу сторону. Томми ударил, но промахнулся.
– Тебе кажется, что шар приближается быстро, но это не так, – сказал я. – Не отрывай от него глаз. Ты сможешь точно определить, куда он попадет. Не думай об ударе, он придется туда, куда ты смотришь.
Выкатился следующий шар, большой и неповоротливый, он даже подскакивал, надвигаясь на Томми. Тот просто наблюдал за ним.
– Хороший глазомер, – похвалил я.
– Потом, на первом курсе университета, тренер по баскетболу заметил меня, – продолжал я. – Трудно было пройти мимо меня, я был почти шести футов росту. Я не слишком вырос после того, как попал в высшую школу, но на первом курсе был действительно видным парнем. Меня можно было видеть с другого конца коридора.
Следующий бросок машины был идеальным, как раз на уровне плеча Томми. Он ударил по мячу, не слишком точно, чуть ниже, так что шар подпрыгнул, издав хлопок, но дуга в ограниченном пространстве получилась красивая.
– Молодец, – похвалил я.
Томми присел и поднял биту. Я отодвинул ее немного в сторону. Металлическая рука дрогнула и снова принялась за работу.
– Значит, тренер заметил вас, – напомнил Томми.
– Внимание, – крикнул я. Шар летел на уровне пояса, но Томми слишком пригнулся, чтобы попасть по нему. Он махнул битой так низко, что заработал бы штрафное очко, если бы играл по-настоящему.
– Немного опоздал, – сказал я. – Видишь, я отклонил биту чуть назад, чтобы удар был сильнее, но при этом нельзя медлить. Жди следующего броска. Он кивнул.
– Да, так вот, этот верзила, тренер по баскетболу, увидел меня в коридоре и заставил играть в команде.
Я имею в виду, что у меня даже не было выбора, он звонил моим родителям, поджидал меня в коридоре после занятий, чтобы увести на тренировку. Мне не пришлось ничего решать. Это было прекрасно.
Томми кивнул, понимая, как это здорово, когда тебя заставляют делать то, о чем ты втайне мечтаешь. Вылетел еще один шар, и он с силой отбил его. Шаг врезался в сетку позади нас.
– На этот раз ты закрыл глаза, – сказал я. – Самое главное – смотреть на шар. Запомни это.
– И еще держать биту как надо, быстро бить и отклоняться назад вместо того, чтобы нагибаться вперед, – ворчливо повторил Томми.
– Молодец. Это самое трудное в спорте. Хочешь, пойдем играть куда-нибудь в другое место?
– Можно, я еще попробую?
Я бросил жетон в машину.
Следующий бросок был на уровне его головы. Я бросился к нему на помощь, но Томми успел увернуться.
– Даже биту уронил, – выдохнул я, поднимая ее. – Ты хорошо видишь, Томми.
Он, возможно, не слышал меня. Он скрипел зубами, будто автомат был живым соперником, который только что пытался проломить ему башку.
– Раскрой глаза, – пробормотал я.
Томми легко отразил следующий шар. Он отскочил от его биты и пролетел по той же траектории, что и прежде, затем упал в металлическую коробку с шарами.
– Это будет ему уроком, – сказал я.
Когда автомат вернул мне деньги, Томми повернулся ко мне и сказал:
– И под конец года вы стали настоящим асом, правда?
– Нет, Томми. Я не был звездой команды. Но я научился играть. Путешествовал с командой, завел новых друзей. В университетской лиге я даже был одним из лучших. И это доставляло мне удовольствие. Я перестал притворяться, что слишком хорошо умею играть. Понимаешь? Пойдем!
– Можно, я еще поиграю?
На этот раз Томми отразил шар так, что он выписал дугу высоко над машиной, едва избежав края сетки, и ударился о высокую ограду на расстоянии тридцати футов. Возможно, шар просто улетел далеко в поле, а возможно, попал в одну из мишеней, и я сделал вид, что поверил в последнее.
– Надо же, – прицокнул я, – надо же, вот это бросок. Ты же не целился так далеко, не так ли? Ты даже не знал, что попадешь, правда? Ты просто закрыл глаза и ударил.
– Я смотрел, – настаивал Томми, – я не спускал с него глаз с самого начала.
– Надо же, – повторил я и присвистнул.
Было пять часов, поздно, но родители Томми еще не вернулись домой. Я ехал медленно.
– Как ты познакомился с Остином? – спросил я как о чем-то само собой разумеющемся, будто имел в виду нашего общего друга.
– Он поселился неподалеку от нас, – ответил Томми. – Я вначале подумал, что это его дом, но, наверное, дом сдавали, потому что, когда я вошел внутрь, он был пуст. Однажды он там появился и вышел на улицу, как будто только что въехал и устраивался на новом месте, и мы разговорились. Просто, знаете, о соседях, кто где жил и где поблизости магазин, и все в этом роде. Там были и другие дети.
– И он вышел снова на следующий день?
– Да, через день или позже. Он всегда показывался на улице. Потом он спросил, не мог бы я иногда помогать ему. Мне было только семь, понимаете, я не мог следить за садом, но я собирал мусор, листья и все такое прочее, а он платил мне два доллара. Он благодарил меня за помощь.
– А с тобой были другие дети?
– Кое-кто был. Мы вертелись около него. В нашем районе не очень-то интересно. Однажды он пошел в магазин, и некоторые из нас увязались за ним, а на следующий день он предложил нам поехать на пикник.
Томми рассказывал во всех подробностях и по своей воле. Он уже знал, что интересует следствие. Он говорил и поглядывал в окно машины. Его голос был спокоен. Он, казалось, не волновался. Мы не впервые говорили об Остине. Томми знал, что я провожу с ним время не потому, что он мне нравится. Он знал, что в конце концов разговор перейдет к Остину. Это его, казалось, не обижало. Он говорил мне о более интимных деталях, но все время спокойным, деловым тоном. Это была просто история, которая, как он знал, интересовала слушателя.
– Есть еще проблемы в школе? – неожиданно поинтересовался я.
Томми оторвался от стекла и посмотрел на меня. Мы притормозили на обочине безлюдной улочки, так что я мог взглянуть на него. После минутного изучения моего лица он пожал плечами.
– Нет, – ответил он, утратив свой холодный самоуверенный тон.
– Нет? Кто-нибудь узнал, что ты будешь давать показания?
– Не думаю, – сказал он неуверенно. – Я точно никому не говорил, добавил он.
Я был уверен в этом. Это была моя четвертая встреча с Томми. Я обычно забирал его после школы, но не слышал, чтобы он упоминал о друзьях. Я не считал, что Остин, став его другом, отдалил Томми от других детей. Томми был симпатичным парнем, он и сам это понимал. Но я решил затронуть эту тему.
– А как насчет Брайана?
– Придурок, – отозвался Томми.
– Он все еще цепляется к тебе? Больше, чем раньше?
Томми снова пожал плечами. Он облокотился о дверь, не глядя на меня.
– Всегда находятся такие парни, Томми, поверь мне. Ты можешь справиться с ним.
– А вам когда-нибудь приходилось защищаться? – заинтересовался он.
– Мне? Нет, нет. Я сам был задирой.
Он засмеялся.
– Могу себе представить.
Теперь настала моя очередь пожимать плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51