Обсуждать профессионально проблемы пациента, ставшего героем передачи, – никто на такое пойти бы не мог. Объяснять в общем плане, почему между первым появлением пациента и окончательным решением его судьбы всегда проходит много времени, почему нередко приходится в ответ на страстные мольбы твердо говорить «нет»? В два слова этого не вместишь, а пространные монологи – не в жанре динамичного ток-шоу. Возможно, во время записи мои коллеги и пытались обосновать свою позицию, но при монтаже все их аргументы выпали. Вот и получилось то, что собственно, и требовалось продемонстрировать по замыслу: человек отстаивает свою свободу, право распоряжаться собственной судьбой, а наталкивается на грубый и бессмысленный произвол.
Почему так задела меня эта несправедливость? Поверьте – меньше всего из соображений цеховой солидарности! Опыт всей моей жизни убеждает меня в том, как опасна привычка сводить сложные задачи к четырем простейшим арифметическим действиям. Белое – черное, друг – враг… Попытаюсь показать, как на самом деле выглядит проблема помощи транссексуалам, а для этого мне как нельзя лучше пригодится отложенная нами про запас история Рахима, моего самого первого пациента.
Прервали мы ее в тот драматический момент, когда авторитетнейшая экспертиза отмела все сомнения в психической адекватности пациента и он был выписан из клиники с точным диагнозом. Но что от этого изменилось? Рахим с удвоенной энергией продолжал добиваться операции. Следовательно, и тем, от кого это зависело, пришлось удвоить усилия, чтобы его отговорить. Ситуация, как выражаются ныне политики, приобретала откровенно патовый характер.
К тому времени у меня уже был кое-какой опыт работы с гермафродитами, настаивавшими на том, чтобы их «узаконили» в ошибочно установленном поле. Теми же доводами я пытался переубедить и Рахима. Говорил об опасностях хирургического вмешательства, о непредсказуемости последствий, о мстительности природы, которая не терпит посягательств на свои прерогативы. Прибегал к изощренным методам психотерапии, даже к гипнозу. Гермафродиты были более понятны мне в своем упорстве: как-никак, вся их жизнь лежала в фундаменте ложного представления. Но даже их взгляды в конце концов постепенно начинали меняться. Почему же доводы рассудка не пробьются в сознание Рахима, порабощенное каким-то фантомом? Сейчас он твердит, что готов претерпеть любые муки, готов даже «умереть под ножом» – все равно жизнь в мужском образе не имеет для него никакой ценности. Но не может это продолжаться бесконечно!
Так мы и ходили по замкнутому кругу, не много, не мало – шесть лет. Из юноши Рахим постепенно превращался в зрелого мужчину, но никаких изменений в его душевном состоянии не произошло. Вся его жизнь сосредоточилась на борьбе за изменение пола. Помимо этого, его не интересовало ничего.
Но почему с таким же упорством мы сопротивлялись его желанию? Проще всего было бы сказать, что мы раболепно следовали инструкциям министерства здравоохранения, которые ведь и в самом деле не предусматривали подобных хирургических акций. Но это не объяснение, по крайней мере, для меня. Если бы я был уверен, что мы должны пойти навстречу необъяснимому желанию Рахима, меньше всего могли бы меня затормозить какие-то формальные ограничения. Инструкции пишутся людьми – и людьми же переписываются. Нет, останавливали меня совсем другие «инструкции» – нерукотворные: глубочайшее ощущение барьеров, дальше которых никто не смеет идти, имея дело с живыми созданиями природы.
Рахим настаивал на кастрации, ведь именно это составляло суть того преображения, к которому он стремился. Другими словами, прежде чем вылепить из него медицинскими средствами женщину, нужно было убить в нем мужчину – здорового, полного сил, имеющего все, чтобы полноценно жить по законам своего пола. Все во мне противилось этому! Я все время представлял, как приходит ко мне этот славный человек, изуродованный, искалеченный при моем попустительстве, приходит в отчаянии, не зная, как жить дальше, и говорит: «Что же вы наделали, доктор? Да, я сам этого хотел, – но мне простительная была слепота, я же не медик, я не мог заглянуть в будущее. Но вы-то знали, вы обязаны были все предвидеть! Как же вы могли пойти у меня на поводу?» И что же я скажу в ответ?.. Смутная жила во мне надежда, что каким-то естественным образом это наваждение у Рахима пройдет: пробудится в нем голос пола, заявит свои права. Как это было, например, с Женей: сегодня он категорически требует любой ценой избавить его от ненавистных половых признаков, а завтра чуть не со слезами на глазах благодарит за то, что мы его не послушались…
Поэтому когда Рахим вдруг исчез на длительное время – не приезжал в Москву, не звонил, не писал, – я не встревожился. Решил: слава Богу, наконец-то человек обрел покой. Но я ошибался.
Отчаявшись пробить стену сопротивления в лоб, Рахим предпринял обходной маневр. Из всех своих злоключений он сделал верный, в общем-то, вывод: главный камень преткновения – не биологический, а гражданский пол. Паспорт, вот что до сих пор ему мешало! И Рахим поставил себе цель – поменять документы. Как он действовал, я не знаю, но думаю, что все решила самая банальная взятка. И ситуация в самом деле изменилась в корне! Теперь гражданка такая-то, страдавшая несоответствием половых признаков ее полу, просила врачей устранить эту досадную аномалию. Никаких специальных министерских разрешений на эту законную операцию уже не требовалось.
Еще до того, как новый паспорт был получен, Рахим прекратил «вынужденный маскарад». Завел нормальный женский гардероб, начал употреблять косметику, знакомясь, называл себя женским именем, которое себе выбрал… Сразу же выяснилось, что он очень нравится мужчинам, которым и в голову не могло прийти, что эта нежная, грациозная брюнетка имеет хоть какое-то отношение к их собственному полу. Один из этих новых знакомых стал ухаживать за красавицей всерьез и вскоре сделал ей предложение. Рахим отвечал уклончиво. Сказал, что вскоре предстоит серьезная операция в связи с заболеванием яичников, что уже уже сейчас можно твердо сказать, что детей в их браке не будет… Но влюбленного это не испугало. Рахим познакомился с родителями жениха, которые были так очарованы «милой скромной девушкой», что тоже были согласны простить ей все… Состоялась помолвка, Рахим стал невестой. День свадьбы, в виду предстоящей операции, не назначали, но уж с операцией точно следовало поторопиться. Со всеми этими новостями и с новым паспортом Рахим приехал в Москву – уже не умолять, а требовать.
Непростая задача – определить чувство, которое питал мой пациент к своему жениху. Я выслушал немало уверений в том, что это – настоящая любовь. Местные нравы не допускали до свадьбы никаких интимных проявлений, лишь изредка невеста позволяла себя поцеловать. Поцелуи волновали, вызывали желание близости, которое по многим причинам приходилось подавлять, но участились эротические сны, в которых Рахим видел себя, женщину, в постели с любимым мужем. Было ли это влечение сродни гомосексуальному? Или таким образом находила подтверждение уверенность Рахима в том, что он на самом деле – женщина? А может быть, все было еще проще – его многолетняя борьба подходила к завершению, он уже чувствовал себя победителем, он утверждался в жизни не просто в роли женщины, но в роли возлюбленной, желанной, вызывающей мужское восхищение, и этот чисто психологический заряд окрашивался в сексуальные тона? Однозначного ответа я не нашел. Да и трудно было его искать – Рахим больше не расположен был слушать ничьих советов, он несся на всех парусах к близкому уже берегу, и его явно раздражало все, в чем виделась ему задержка…
Даже когда выяснилось, что для приезда он выбрал крайне неудачное время – лето, период отпусков, «мертвый сезон» во многих ведущих клиниках – Рахим не стал менять своих планов. Нашел маленькую городскую больницу вдали от Москвы, где подобными операциями никто никогда не занимался, нашел там двух хирургов, то ли достаточно легкомысленных, то ли достаточно корыстных, чтобы «войти в положение»… После молниеносной предоперационной подготовки мечта Рахима сбылась.
Сбылась ли?
В руках у меня старая магнитофонная кассета – Рахим разрешил записать на пленку наш первый разговор, состоявшийся несколько месяцев спустя. Передо мной сидела эффектная нарядная молодая женщина, но с первых слов можно было догадаться, что ожидаемого чуда не свершилось. По-прежнему Рахим говорил о себе: «я хотел», «я увидел»…
Вот дословная расшифровка этой записи.
«До операции мне очень хотелось стать женщиной, мне почему-то казалось, что операция меня полностью переделает. Но потом, как ни странно, почувствовал, что в принципе никаких изменений не произошло. Психологически я себя ощущаю точно таким же человеком, что и до операции…
– Так ты же утверждал тогда, что чувствуешь себя женщиной!
– Мне самому не совсем это понятно. Я хорошо анализирую свое состояние. Да, оно такое же, как было раньше, но при это твердо знаю, что никакая я не женщина. Понимаете, оперировали меня в гинекологическом отделении, я все время был в окружении женщин. А до этого мне, честно говоря, не приходилось с ними близко и постоянно общаться, наблюдать все их, так сказать, физиологические особенности…
– Тебе стало противно от всего этого?
– Нет. Но я понял: то, что я с собой сделал – противоестественно. Таким, как они, я все равно не стал и никогда не стану, потому что их такими сделала природа. А все, что произошло со мной, – это не настоящее…
– Но что же произошло?
– Меня самого это мучает. Отчего, когда все, что я хотел, получилось, когда мечта моя сбылась, я не чувствую никакого удовлетворения? Я ведь столько лет угробил на то, чтобы добиться операции, всю свою юность на это положил. От всего отказался. И вдруг – полный крах! Все оказалось не так, как я ожидал!
– Что именно, ты можешь сказать подробнее?
– В первую очередь, я уже сказал – насилие над природой. Затем меня стали мучить фантомные ощущения отсутствующего полового члена.
– И сейчас это ощущение держится?
– Сейчас – нет. Впервые оно появилось дня через два, когда прошло тяжелое состояние после операции, и держалось месяца три. Раньше меня мои половые органы жутко тяготили, я мечтал, чтобы их не было. И тут вдруг, когда мне их удалили, я стал чувствовать, что они у меня есть. И это как-то странно на меня повлияло. Мало того, я констатировал такой чудовищный для меня факт, что испытываю ощущение эрекции!
– А когда это ощущение появлялось?
– При виде обнаженных женщин. Раз было так: меня пригласили в процедурную, а там уже была больная, лежала на гинекологическом кресле. Мне ее не хотелось, она меня абсолютно не возбуждала, мне даже трудно объяснить, почему это состояние возникло, такое же, как было при поцелуе мужчины. Это мгновенно вызвало резкую боль, сильное кровотечение. Врач в процедурном испугался, побежал звать хирурга, который меня оперировал. Но они так и не докопались до причины, а я им объяснять ничего не стал. Боль, кровотечение – все это быстро прекратилось. Но душевное состояние осталось ужасное, у меня прямо все перевернулось внутри.
– Мы с тобой много об этом говорили, ты всегда утверждал, что женщины тебя не возбуждают…
– Так оно и было! Я был к ним совершенно безразличен. Даже мысленно я никогда не хотел близости ни с одной из них! И что еще странно: если до операции я знал, что такое потребность в половом акте с мужчинами, то теперь это пропало. Вообще исчезли все половые чувства. Ноль, полный крах! Мне не нужно ничего. Даже возникло какое-то отвращение к половой жизни. От сознания того, что все это противоестественно, что вся моя затея – абсурд.
– Значит, ты хотел бы вернуться к прежнему?
– Ну что об этом говорить! Я же знаю, что такое невозможно. Но если бы шанс был – да, я бы им воспользовался!
– Другим больным ты бы не посоветовал идти таким путем?
– Трудно сказать, на мне ведь свет клином не сошелся. Может быть, у других все проходит благополучно… Я только так скажу: чтобы от чего-то отказываться, надо хорошо знать, от чего отказываешься. Поэтому если у вас есть такие больные, я бы им посоветовал то, что вы говорили мне когда-то: проверить себя. Пожить нормальной половой жизнью. Пусть это психологически будет казаться немыслимо, но следует себя перебороть. И если после этого они все-таки решатся на операцию… Тогда, по-моему, до таких мук дело не дойдет.
– А ты? Помнишь, как ты реагировал, когда я тебя уговаривал попробовать вступить в связь с женщиной?
– Помню, конечно. Меня это оскорбило. Меня даже оскорбляло, когда вы посылали меня на анализ эякулята…
– Чем же это могло тебя задевать?
– Я считал, что любой разговор обо мне как о мужчине унижает мое женское самолюбие. Но после операции это чувство неожиданно исчезло. Все встало на свои места…
– Ты почувствовал, что ты мужчина?
– Нет, не почувствовал. Я не хочу быть мужчиной, не хочу. Но знаете, какая мысль меня мучает? Я сказал мужу с самого начала, что у меня никогда не будет детей, поскольку мне нельзя рожать. А теперь мне тошно, потому что я его обманываю, но и правду сказать не могу. Потом другое. Мне хочется ребенка, как любой нормальной женщине, но этого тоже никогда не будет.
– Вы же можете взять ребенка на воспитание.
– Можем. Но тоже буду знать, что все это неестественно. Психологически мне необходимо именно родить, пережить сами роды. Но этого не будет никогда.
– Муж твой знает хоть что-нибудь о твоем прошлом?
– Ничего не знает, абсолютно ничего. И даже не догадывается. Никто не догадывается, когда видит меня в женской одежде, в гриме, с красивой прической. С мужем говорили гинекологи, сказали, что у меня была сложная операция, и он, конечно, этому поверил. Мой муж очень чистый парень, он ничего не понимает в половой жизни. Ему сказали, что со мной будет трудно в постели, что он должен быть осторожен – и он поверил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78