– А. Б.), является безусловно самым слабым местом психоанализа и граничит со смехотворной глупостью»… Словом, мавр сделал свое дело – и может уходить. Читать Фрейда, конечно, нужно для общего образования, но зачитываться им, искать в его суждениях что-то такое, что по-настоящему может быть понято только теперь, – занятие бессмысленное. «Фундаментальная ошибка психоанализа состоит в том, что главное внимание направляется на биологические события и индивидуальное бессознательное. Делается попытка распространить данные, полученные в одной поверхностной и очень узкой полосе сознания, на другие уровни сознания и человеческую психику вообще. Поэтому главным недостатком этой теории является то, что в ней нет подлинного признания перинатального и трансперсонального уровней бессознательного».
Что же питает этот яростный порыв к отмежеванию, к уходу прочь из родительского дома? Угадываются два мотива. Фрейд для Грофа – материалист, ярчайший представитель старой, опорочившей себя мировоззренческой парадигмы, развенчание которой этот ученый считает сверхзадачей своего творчества. Законы идейной борьбы не позволяют демонстрировать солидарность с противником, хоть бы он тысячу раз был прав. Но есть, чувствую, и еще один побудительный импульс. Амбивалентность, двойственность отношения к Фрейду – влечение и отторжение, готовность возвести на пьедестал и желание унизить – не случайно, наверное, так разительно напоминает сложную психологическую партитуру Эдипова комплекса, определяющего чувства сына к отцу. Любого сына к любому отцу, великому и невеликому.
Ошибка – понятие однозначное. Сесть на автобус, идущий в противоположную сторону. Дать больному лекарство, которое вместо пользы принесет ему вред. Принять врага за друга. Вот что такое ошибка. Находит ли Гроф что-то подобное в теории психоанализа? Оказывается, нет! Дело обстоит как раз наоборот!
«Вообще говоря, психоанализ является почти идеальной концептуальной системой – до тех пор, пока сеансы сосредотачиваются на биографическом уровне бессознательного. Если бы опыт анализа воспоминаний был единственным, что принимается в расчет в этом контексте, ЛСД-психотерапия могла бы рассматриваться в качестве почти лабораторного метода подтверждения основных психоаналитических предпосылок.
Психосексуальная динамика и фундаментальные конфликты человеческой психики, в том виде, в каком их описывал Фрейд, необыкновенно ясно проявляются даже при работе с наивными людьми, которые никогда не встречались с психоанализом, не читали психоаналитических книг и не подвергались ни открытому, ни скрытому внушению каких-либо идей. Под действием ЛСД они переживают опыт детства и даже раннего детства, возвращаются к психосексуальным травмам и сложным ощущениям, связанным с младенческой сексуальностью, сталкиваются с энергетическими конфликтами в различных эрогенных зонах. Им приходится прорабатывать фундаментальные психологические проблемы, описанные в психоанализе, например, комплекс Эдипа или Электры, травму отнятия от груди, страх кастрации, зависть по поводу пениса и конфликты приучения к туалету. Сеансы с ЛСД подтверждают также разработанную Фрейдом динамическую картографию психоневрозов и психосоматических расстройств, их специфические связи с эрогенными зонами и стадиями развития Эго (в нашей традиции – «Я». – А. Б.)».
Гипотеза о базовых перинатальных матрицах и в самом деле может оказать огромную помощь в истолковании явлений сексуальной жизни и в разрешении возникающих здесь проблем. Но это никоим образом не опровержение Фрейда. Это всего лишь развитие и уточнение его теории.
В конце 70-х годов в США вышел уникальный труд – «Сексуальный профиль влиятельный мужчин». Психологи опросили большую группу дорогих проституток, имеющих дело только с представителями политической и деловой элиты, знаменитыми судьями, адвокатами и т. п. Возможно, впервые «дамы полусвета» выступили не как объект исследования, а как свидетели и эксперты – цель состояла в сборе информации о сексуальных привычках и вкусах сильных мира сего. Общий объем записей превысил 700 часов. Оказалось, что «примитивный» секс почти никого не интересует – даже с теми поправками, которые сексуальная революция внесла в представления о норме. Свои внушительные гонорары проститутки получают за нечто из ряда вон выходящее. Необычайно распространены садомазохистские «развлечения» – побои, пытки, имитация сцен изнасилования. Особое место в прейскуранте занимает акт мочеиспускания и испражнения на клиента – «золотой» и «коричневый» душ.
В книге приводятся отчеты ЦРУ, согласно которым это было излюбленным сексуальным блюдом Адольфа Гитлера: истинное удовлетворение фюреру доставляла крайняя степень унижения и муки. Само использование этого примера показывает, что авторов исследования интересовала глубинная природа крайнего честолюбия, жажды власти и презрения к морали, которые обуславливают выбор самых престижных, по меркам нынешнего общества, видов деятельности и успех в них.
Книга трактует эти сексуальные отклонения в полном соответствии с теорией Фрейда, соотнося их с разными стадиями инфантильной сексуальности и сопутствующими им событиями раннего детства. Грофа такое объяснение не устраивает – он, как мы догадываемся, переносит акцент на перинатальную фазу развития, на переживания, связанные с третьей матрицей. Но принципиального противоречия я в этом не вижу.
Фрейд неоднократно повторял, что ребенок уже приносит с собой в мир нечто не поддающееся определению, но явно отличающее его от других. С другой стороны, и Гроф не отрицает, что перинатальные переживания должны получить подкрепление в обстоятельствах младенческой жизни, в отношениях с родителями. Я уже говорил о том, какое значение придаю концепции смерти-возрождения. Но когда настраиваюсь на осмысление тех же явлений сквозь призму рассуждений Фрейда о вечной борьбе Эроса и Тапатоса, никакого насилия под мыслью совершать не приходится: мы попадаем в одно и то же психическое пространство, только входим в него с разных сторон.
У стареющих отцов тоже бывают свои проблемы с выросшими сыновьями. Напряженные отношения Фрейда даже с теми великими психоаналитиками, в ком он мог видеть прямых учеников, не случайно вошли во все хрестоматии. Но Грофу, я почему-то уверен, он за многое был бы благдарен…
Если же говорить о нашей главной теме, то специально на проблемах гомосексуальности Гроф не останавливался, а свой клинический опыт не считал достаточным для широких обобщений. Потребность в лечении испытывают только те, у кого однополое влечение вызывает трудности и проблемы внутреннего, психического свойства. Типичный пациент – человек, который страдает от депрессии, невроза или склонности к самоубийству, но попутно является гомосексуалом, а такое сочетание способно скорее запутать, чем прояснить картину.
Как и в других случаях, Гроф не отказывается от предложенной Фрейдом модели, но дополняет и по-своему расцвечивает ее. Феномен «бегства от женщины» в его интерпретации является прямым следствием родовой травмы. «Роды – серьезное и потенциально опасное событие, во время родов женские половые органы убили или довели почти до смерти довольно много детей. Для мужчин, у которых воспоминание о родовой травме расположено в самых верхних слоях бессознательного, образ влагалища как органа-убийцы настолько силен, что они неспособны относиться к нему как к источнику наслаждения. Чтобы расчистить себе дорогу к женщине как объекту сексуального влечения, необходимо пережить и проработать такое травмирующее воспоминание. Женщине, психологически близкой к воспоминаниям о собственном рождении, будет трудно признать свою принадлежность к женскому полу, свою сексуальность и детородную функцию, так как для нее женственность и обладание влагалищем ассоциируются с пыткой и убийством. Чтобы вполне освоиться с ролью женщины и соответствующим сексуальным поведением, необходимо проработать воспоминание о родовой травме».
Как видим, уверенность в том, что его анализ доходит до самых корней явления, позволяет Грофу более оптимистично смотреть на перспективы изменения сексуального объекта: непреодолимый бессознательный страх перед женщиной может быть побежден.
В поведении бегство от противоположного пола и влечение к собственному сливаются воедино. Но психологически, как подсказывает простая логика, за этим должны стоять два разных механизма. Если бы сексуальный потенциал человека не открывал перед ним такой «запасной выход», страх перед женщиной оборачивался бы стойким воздержанием и ничем больше. Какие элементы перинатального опыта предрасполагают к такой перестановке, к инверсии в выборе объекта, говоря словами Фрейда? Никаких упоминаний об этом мы у Грофа не находим. Речь идет лишь о психологических зависимостях либо более поверхностного, либо трансперсонального уровней. Страстное восхищение мужским телом Гроф объясняет неутоленной потребностью в отцовском внимании. Но встречались, говорит он, и гомосексуалы, способные обнаружить корни влечения к собственному полу за пределами своей здешней биографии. Один, к примеру, мог быть в предыдущем воплощении женщиной, которой не посчастливилось обрести себя в любовном союзе с мужчиной, другому таким же мистическим способом передались склонности античного грека.
Как каждый увлекающийся человек, Гроф бывает более и менее убедителен в своих интерпретациях. Но по глубине ни одна из них не может соперничать с уже знакомым нам постулатом Фрейда о прирожденной двойственности полового инстинкта, который требует еще дополнительной доработки, чтобы выбор объекта совершился окончательно. Мы не ошибемся, сказав, что это положение, хоть и высказанное почти сто лет назад, и по сей день остается «последним словом» науки. Но зачем понадобилось природе наделять человека этой странной особенностью – вопрос, на который ответа пока нет.

Резерв главного командования

Знаменитый голландский биолог, Нобелевский лауреат Николас Тинберген обладал, помимо таланта ученого, незаурядным литературным даром. Его описания брачного поведения животных читаются, как увлекательный роман.
«Всю осень и зиму серебристые чайки живут семьями. Весной вся стая прилетает на гнездовые участки в песчаных дюнах. Когда птицы, покружив некоторое время в воздухе, опускаются на землю, они разделяются на пары, занимающие отдельные территории в пределах колонии. Однако пары образуют не все особи, многие объединяются, так сказать, в „клубы“. Продолжительное изучение меченых особей показало, что новые пары формируются в таких клубах, причем инициативу здесь берут на себя самки. Оставшаяся без партнера самка приближается к самцу особым образом. Она втягивает шею, направляет клюв вперед и слегка вверх, а затем, расположив тело горизонтально, медленно кружит вокруг избранного самца. Тот может реагировать двумя способами: либо начинает с важным видом оборачиваться и нападать на других самцов, либо издает протяжный крик и отходит вместе с самкой. Тогда она часто начинает выпрашивать у него корм, своеобразно подергивая головой. Самец реагирует на такое выпрашивающее поведение, отрыгивая часть проглоченной пищи, которую самка жадно съедает. В начале сезона размножения это может быть просто „флирт“, не завершающийся серьезной связью. Однако обычно птицы в таких парах привязываются друг к другу, что ведет к заключению прочного союза. Когда он возник, делается следующий шаг: поиск места для гнезда. Птицы покидают клуб и выбирают собственную территорию в пределах занятого колонией пространства. Здесь они начинают строить гнездо… Раз или два в день птицы спариваются. Этому всегда предшествует долгая церемония. Оба партнера начинают подергивать головой, как будто выпрашивают корм. Разница с „кормлением ухаживания“ заключается в том, что такие движения делают и самец, и самка. Спустя некоторое время самец начинает постепенно вытягивать шею, вскоре после чего вспрыгивает на самку. Спаривание заключается в неоднократном соприкосновении клоак партнеров».
Строительство гнезда, кладка яиц и насиживание, охрана территории, защита выводка – все эти сложные совместные действия самца и самки можно точно так же представить себе как многозвенную цепь, состоящую из бесчисленного ряда отдельных операций. Первые фразы – рассказ о прилете на гнездовые участки – могут показаться данью повествовательности, подобной картинам природы в художественном произведении. Но это уже начальная фаза брачного поведенческого цикла, строго контролируемая половым инстинктом. Когда в тех местах, где птицы зимуют, удлиняется световой день, гипофиз в ответ увеличивает секрецию гормона, влияющего на рост половых желез. Половые гормоны, в свою очередь, действуют на центральную нервную систему, запускающую первую поведенческую реакцию, связанную с размножением – миграционную. Подталкивать процесс в нужном направлении может и отступление зимних холодов. И так – на всей цепи, до самого конца репродуктивного цикла.
Инстинкт слеп, как слепы и гормоны, сложнейшая игра которых составляет его материальную первооснову. Как бы ни поражала воображение изощренность поведенческих программ, в особенности когда речь идет о взаимодействии нескольких особей, брачной пары или родителей с потомством, любая нештатная ситуация мгновенно оборачивается катастрофой. Нерадивым матерям приводят обычно в пример слабых птичек, героически защищающих своих птенцов. Но если кукушонок вытолкнет из гнезда «законных» детей – они погибнут от голода у подножия дерева, их отчаянный писк не вызовет никакой реакции у заботливых родителей, целиком поглощенных теперь выкармливанием наглого пришельца. Механизм импринтинга, о котором я уже говорил, может закрепить подобную ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78