– А вот и не будет! Это все досужие домыслы . В действительности Красавчик женится на нашем племянничке.
– На каком еще племянничке?
– Тьфу ты! – поморщилась Елена. – Вот недотепа! Пить надо меньше, братишка, так соображать будешь быстрее. Я имею в виду нашего племянника женского пола или же, если тебе так больше нравится, племянницу пола мужского.
– Красавчик женится на Анне?! – наконец дошло до Рикарда. – Врешь!
– А вот и не вру. Оказывается, кузен Август Юлий и герцог Аквитанский давно вели переговоры об этом, а сегодня на банкете они объявили, что вскоре будет подписан брачный контракт. Поэтому Красавчик отдал венец Анне – как своей невесте. А с Маргаритой он, получается, просто развлекался. Нечего сказать, ловко водил ее за нос! И если она поверила, что он намерен жениться на ней, то так ей и надо... Рикард! Что с тобой?
Она ожидала от него какой угодно реакции – от буйного веселья с танцами и плясками до полного недоверия, – но только не того, что случилось на самом деле: он бухнулся ничком на постель и безудержно зарыдал.
Елена пододвинулась к брату и, положив его голову себе на колени, терпеливо дожидалась, пока он успокоится. Выплакавшись, Рикард вытер влажное от слез лицо о платье сестры, затем поднялся и сжал ее руки в своих.
– Ты вернула меня к жизни, родная. Я... я будто очнулся после кошмарного сна. Теперь у меня есть цель. Я снова хочу жить!.. Но мне нужна Маргарита...
Елена печально вздохнула:
– У тебя лишь одно на уме – Маргарита. И чем она околдовала тебя, вот уж не пойму.
– Я тоже не пойму, сестренка... Боже, какой я глупец! Зачем я так страдаю из-за нее?..
– Вот именно – зачем? Она не стоит того, чтобы ты так изводился, выставлял себя на посмешище, пытался покончить с собой... Слава Богу, кузен Бискайский поверил, что это из-за долгов, и не раззвонил по всему дворцу о том инциденте.
Рикард мрачно усмехнулся:
– Вернее сказать, слава Богу, что он не поверил правде, иначе наверняка раззвонил бы.
– Что ты говоришь?
– Сначала я рассказал ему правду. Не знаю, что на меня нашло; я был просто не в состоянии лгать и выкручиваться. Но кузен не поверил, что, впрочем, не удивительно. У него только две страсти в жизни – деньги и власть, а остальноеерунда. Он так и сказал мне: ерунда, чушь собачья. Тогда-то я и вспомнил о долгах, да еще приплел, что отец намерен лишить меня наследства. Вот этому Александр охотно поверил и... – Тут он обхватил голову руками и протяжно застонал. – Господи Иисусе! Как это мерзко, отвратительно!.. Вот что, Елена, мне надо срочно поговорить с Маргаритой. Сейчас же, немедленно.
– Сейчас? Да ты спятил! Уже далеко за полночь, и Маргарита, скорее всего, спит. А если не спит, то наверняка знает все и злая, как сто гадюк. Не нарывайся на неприятности, это не лучший способ восстановить с ней добрые отношения.
– Дело безотлагательное, сестренка, – настаивал Рикард. – Государственной важности.
– Какой бы важности оно ни было, – возразила Елена, – до утра подождет.
– Нет, не подождет. Я не подожду. Я не могу жить ни минуты с этой тяжестью на сердце.
– Так поделись со мной. Расскажи, что тебя мучит. Ведь никто не понимает тебя лучше, чем я.
– Нет. Я расскажу только Маргарите.
Елене так и не удалось урезонить брата. Обычно Рикард был предельно откровенен со старшей и самой любимой из своих сестер – но на этот раз он заупрямился, и в конце концов ей пришлось уступить.
– Ладно, – со вздохом согласилась она, – попытаюсь устроить тебе эту встречу. Вот только сперва приоденься, умойся, а то вид у тебя уж очень неряшливый.
Рикард на мгновение замялся, затем как-то виновато глянул на сестру и нерешительно, будто оправдываясь, произнес:
– Тогда выйди на минутку... Или отвернись.
Елена грустно улыбнулась и отошла к окну.
– Кстати, – отозвался Рикард, надевая чистое белье. – Ты все еще путаешься с графом д’Альбре?
– Нет, он уже увлекся Изабеллой Арагонской. У меня ему ничего не светило, и он решил попытать счастья у другой. Впрочем, его выбор нельзя назвать удачным. Она его быстро отошьет.
– Это правда?
– Так мне кажется. Говорят, кузина Изабелла донельзя добродетельна и ни разу не изменяла своему мужу. Хотя, по моему мнению, Филипп де Пуатье не заслуживает ее верности.
– Я не о том спрашиваю, сестренка. Это правда, что Гастону д’Альбре у тебя ничего не светило?
– Само собой. Ведь тебе известно, для кого я берегу свою невинность.
Слова эти были произнесены вполне будничным тоном, как бы между прочим, но на сей счет Рикард не питал никаких иллюзий: начиналась старая песенка. Он мысленно выругал себя за несдержанность и тут же совершил еще одну ошибку, выпалив сгоряча:
– Прекрати, Елена! Я не допущу, чтобы ты стала второй Жоанной.
Она резко повернулась к нему. В ее глазах застыло изумление.
– Ты-то откуда знаешь?!
– А ты?
Несколько долгих секунд они молча глядели друг на друга. Затем Елена отошла от окна и присела на кровать рядом с братом. Ее красивые брови сдвинулись и между ними залегли морщинки.
– Мне рассказала Бланка. Как-то я не могла уснуть и пошла к ней – а она как раз поссорилась с Монтини. Мы чуточку выпили... ну, не совсем чуточку – в самую пору для того, чтобы мы начали плакаться и поверять друг дружке свои сокровенные тайны. Стыдно вспомнить, что я в тут ночь наговорила... Вот тогда мы и стали близкими подругами.
– То-то я и смотрю, что в последнее время вы неразлейвода, – заметил Рикард, довольный тем, что ему удалось избежать очередного, вернее, дежурного объяснения в любви. – Даже Маргарита отошла на второй план.
– В этом нет ничего странного. У нас с Бланкой много общего, гораздо больше, чем у меня или у нее с Маргаритой. Не это удивительно – а то, что поначалу мы друг друга на вид не переносили.
– Понятно, – сказал Рикард. – И когда вы поженитесь?
Елена звонко рассмеялась:
– У тебя и Маргариты мыслишки вертятся в одном направлении. Увы, это так же невозможно, как и наш брак с тобой... – Она мигом оборвала свой смех и помрачнела. – Ну почему я твоя сестра?
Рикард вздохнул:
– Думаю, Господь порой не прочь зло подшутить над людьми... Ах, если бы вместо тебя моей сестрой была Маргарита!
– Зачем? Чтобы ты не мог любить ее? Или чтобы смог полюбить меня?
– И то, и другое, – ответил Рикард. Он быстро застегнул камзол и обул башмаки. – Ладно, пойдем. Вот потолкую с Маргаритой и только тогда окончательно решу, стоило ли мне вообще рождаться в этом дурацком мире, где обе женщины, с каждой из которых я был бы счастлив, недоступны для меня.


ГЛАВА XXXVIII. ПРОШЛОГО НЕ ВЕРНЕШЬ

Почти четверть часа пришлось простоять Рикарду в приемной апартаментов принцессы, дожидаясь возвращения сестры. Наконец Елена явилась; вид у нее был встревоженный.
– Маргарита еще не спит, – сказала она, – и согласна поговорить с тобой. Только недолго.
– Как там она?
– Паршиво. Слишком уж спокойная, а это не к добру. Боюсь, я сглупила, согласившись помочь тебе. Надо было...
– Все в порядке, сестренка. Не беспокойся.
– Тебе легко сказать – не беспокойся... Ну, ладно, ступай. – Она поцеловала его в губы. – И будь умницей... безумец ты мой!..

Маргарита ждала Рикарда в библиотеке. Она сидела в широком кресле в дальнем от двери углу, неподвижная, как статуя, и даже не шелохнулась, когда он вошел, лишь устремила на него тяжелый взгляд своих прекрасных голубых глаз. Свет от трех горевших в настенном канделябре свечей придавал ее бледному лицу зловещий багровый оттенок.
– Прошу садиться, кузен. Надеюсь, ваша сестра передала вам, что я не расположена к длительной беседе?
– Да, кузина, – ответил Рикард, устраиваясь в соседнем кресле. Сердце его упало: обращение на вы в личном разговоре и подчеркнутая официальность тона не сулили ничего хорошего.
– Итак, – продолжала Маргарита, глядя мимо Рикарда, – если я правильно поняла вашу сестру, вы намерены сообщить мне нечто весьма важное.
– Чрезвычайно важное. Но, прежде всего...
– Ага! Значит, ты выдвигаешь предварительные условия?
– Не условия. Всего лишь несколько вопросов.
– Хорошо, – снизошла она, – я отвечу на твои вопросы. Спрашивай.
Рикард сделал глубокий вдох, набираясь смелости.
– Маргарита, ты уже знаешь о помолвке Красавчика с Анной?
Принцесса поджала губы. Профиль ее заострился, глаза потемнели. Она резко повернулась к нему лицом.
– Да, знаю. А тебе какое дело?
– Для меня это очень важно. И ты знаешь почему – потому что я люблю тебя.
– Ну и что? Мне-то какое дело?
Рикард криво усмехнулся:
– О, насчет этого я не питаю никаких иллюзий, сударыня. Вы никого не любите; вы просто неспособны полюбить. Любовь для вас пустой звук... Впрочем, нет, ошибаюсь. В вашем лексиконе это эвфемизм, обозначающий состояние возбуждения перед и во время физической близости. Ведь сколько раз вы говорили мне в постели, что любите меня...
Маргарита вскочила на ноги. К лицу ее прихлынула кровь, а пальцы судорожно сжимались и разжимались.
– Замолчи, негодяй! Ты ничего не понимаешь. Я... я люблю...
– Ах да, совсем забыл! – саркастически произнес Рикард. – Вы же любите Красавчика!.. Гм... Однако здорово он отблагодарил вас за столь преданную любовь.
Принцесса упала обратно в кресло и закрыла лицо руками.
– Ты такой же бессердечный ублюдок, как и все остальные. Вы, мужчины, все на один пошиб. И ты... ты тоже... У тебя нет ни капли сочувствия. А я считала тебя самым чутким, самым отзывчивым из мужчин... Но ты... ты оказался... – Тут она не выдержала и горько зарыдала.
Растроганный до глубины души Рикард мигом бросился ей в ноги.
– Прости меня, милая, прости. Я сказал так сгоряча, не подумав... Ну, пожалуйста, не плачь. Бей меня, мучь – только не надо плакать, родная.
Наконец Маргарита успокоилась и, то и дело всхлипывая, заговорила:
– Ты не представляешь, Рикард, какой он подлец, какая бессовестная скотина, этот... этот подонок! Сегодня я ходила к нему... когда еще не знала о его помолвке. Я пришла сказать ему, что передумала выходить за него замуж, а он... Вместо того, чтобы честно признаться, что у него появились другие планы и наши желания полностью совпадают, он заставил меня... он это умеет, проклятый!.. заставил меня унижаться перед ним, просить, умолять... О, как я его ненавижу!..
Она крепко прижалась к Рикарду, зарылась лицом в его волосах и спросила:
– Ты по-прежнему любишь меня?
– Еще больше, чем прежде, – пылко ответил он. – За это время я понял, как дорога ты мне, что ты для меня значишь. Ты стала смыслом всей моей жизни. Помимо тебя, Маргарита, я не вижу, ради чего еще мне стоит жить. Теперь я знаю, что только любовь к тебе и тайная надежда когда-нибудь добиться взаимности обуздывали во мне самые дурные наклонности, не позволяли им взять верх над тем добрым, что есть в каждом человеке... Но стоило мне потерять тебя – и я оказался способным на такую гадость, на такую мерзость...
– Ты о попытке самоубийства?
– Нет, не только. Но об этом позже, а сейчас...
– Да, ты прав, – согласилась Маргарита, поднимая его лицо к себе. – О делах мы поговорим утром, а сейчас... – Она наклонила голову и нежно поцеловала его в губы. – Знаешь, у меня такое чувство, будто вернулось лето. Наше с тобой лето... Я тоже многое поняла за это время. Я не люблю и никогда не любила Красавчика. Я люблю тебя.
Рикард схватил ее за плечи.
– Это правда? – с дрожью в голосе переспросил он. – Это не почудилось мне? Я не ослышался? Ты... ты любишь меня?
– Да, люблю. Может, я не так понимаю это слово. Может, мое чувство к тебе на самом деле не любовь... Но если я и люблю кого-то, если я вообще способна кого-нибудь любить, так это только тебя. До нашей размолвки я даже представить не могла, как ты стал мне дорог, как мне будет тебя не хватать. Возможно, это всего лишь привычка – ну что ж, пусть будет так, мне нравится такая привычка. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, хочу снова и снова слышать твои заверения в любви, хочу заниматься с тобой любовью, хочу засыпать и просыпаться в твоих объятиях. В постели ты прекрасный любовник, но что гораздо важнее, ты замечательный друг, лучший из друзей, и я очень нуждаюсь в тебе, нуждаюсь в твоей ласке, в твоей заботе, в твоем понимании и участии. И если это не любовь, тем хуже для любви.
Рикард слушал ее со смешанным чувством удивления, недоверия и какого-то радостного потрясения. Он уже привык к резким перепадам в настроении Маргариты, но в таком взвинченном состоянии видел ее впервые. В ее искренности сомневаться не приходилось, она была слишком возбуждена, чтобы сознательно кривить душой, однако вопрос состоял в том, было ли это правдой или просто попыткой самообмана, стремлением оскорбленной женщины выдать желаемое за действительное.
– Ты серьезно, дорогая? Ты не разыгрываешь меня?
– Клянусь, милый, я люблю тебя. Прости за ту нашу ссору, прости за все, что я наговорила тебе в тот день... и на следующий тоже... Господи, как я была слепа! Ты на целую голову выше Красавчика – не только ростом, но и во всех других отношениях. Он подлый обманщик, беспринципный властолюбец, а ты... Ты хороший, ты честный, ты порядочный, ты так любишь меня, так мне предан. Ты самый лучший, самый прекрасный человек из всех, кого я знаю. Я так соскучилась по тебе, любимый, я так тебя хочу. Ведь ты останешься со мной, правда? Ведь ты не уйдешь? Мы снова будем вместе, снова будем любить друг друга, и все у нас будет по-прежнему...
Чем больше лестных слов сыпалось в его адрес, тем больше Рикард хмурился. Все это было неспроста. Вне всякого сомнения, Маргарита говорила, что думала; но при всем том она явно что-то недоговаривала, что-то скрывала, пытаясь оттянуть неизбежное, и тем временем подслащивала горькую пилюлю, которую ему рано или поздно все же придется проглотить.
– Нет, дорогая, – оборвал он ее, – по-прежнему ничего у нас не выйдет.
– Почему? – удивилась принцесса. – Разве мы не любим друг друга? Разве мы не будем счастливы вместе? Ну, скажи: что теперь мешает нам?
– Неопределенность в наших отношениях, вот что. Я чертовски устал, Маргарита. У меня больше нет сил жить в постоянном страхе перед грядущим днем, дрожать при одной лишь мысли о том, что я могу потерять тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81