Сэм был самым красивым, самым интересным мужчиной из всех, кого она знала. К тому же он был изобретателен. Один мимолетный взгляд в эту сторону – и их заметят. Они будут спасены.
Почему же тогда ей хочется спрятаться за ближайший пригорок?
Глава 11
В старом добром городе Хьюстоне есть три группы людей, за которых, как за детей, должны ставить свою подпись другие, потому что они не имеют никаких законных прав. Это идиоты, сумасшедшие и женщины.
Сэмюел Джереми Ходи. «Техасец в Массачусетсе»
Продолжение вечера оказалось ничем не хуже его начала. Лидии было так хорошо, что она хотела, чтобы он длился вечно. Сэм держал ее за руку, обнимал, целовал и ласкал. Она была добычей, он – охотником. Как оставленные без присмотра дети, они забыли обо всем за этими играми и опомнились лишь тогда, когда спустилась тьма. Разговор после шуток и поддразниваний вернулся к тому, что им следует делать дальше.
– Можно пойти вдоль рельсов, – предложил Сэм. – Если хочешь, можем вообще не ложиться спать. Отправимся в дорогу, как только взойдет луна.
Они сидели – Лидия, привалившись спиной к его груди между расставленными ногами. Руки его были переплетены у нее на животе, дыхание щекотало затылок. Они не были совсем голыми, но не были и одетыми, и это было даже пикантнее, чем полная нагота. Рубашка Сэма была вытащена из брюк, подтяжки опущены, одежда Лидии спущена с плеч, чтобы он мог время от времени их целовать и оглаживать. Она ощущала, как он зарывается лицом в ее волосы, вдыхая аромат. Божественно! Они могли себе это позволить, так как ночь выдалась теплая.
– Ни к чему дожидаться утра, – продолжал Сэм (ну просто воплощение благоразумия!).
– Это верно, – согласилась Лидия. – Теперь у нас есть путеводная нить.
– Да еще какая! Ты верно заметила, что рельсы никуда не денутся – даже в тумане.
– Они нас куда-нибудь да выведут.
– Угу. – Сэм помолчал и вздохнул. – Хотя, если честно, зачем спешить? Я устал, а ты?
– Еще бы! Это был трудный день, – со смехом сказала Лидия. – Все началось с погони за поездом. Потом я плавала, долго пререкалась с одним знакомым ковбоем с Дикого Запада и с ним же почти полдня занималась любовью. Я совершенно обессилела! – Ей все время хотелось смеяться, пришлось приложить усилие, чтобы сохранить серьезный вид. – Вот что! Разумнее будет пуститься в дорогу с утра, сразу после завтрака.
Она почувствовала кивок Сэма, наступило долгое молчание.
– А зачем сразу после завтрака? – неожиданно спросил он. – Кто нас подгоняет? Можно вовсе не трогаться с места, а ждать, пока нас обнаружат. Вот представь, будем мы тащиться по болотам и камням, натрудим ноги, выбьемся из сил – и все это только ради того, чтобы подняться в вагон, на десять миль дальше по дороге. Ну не глупо ли? Пусть за нас поработает наш сигнал бедствия, иначе зачем я его водружал?
Это звучало резонно.
– Ладно, как хочешь, – сказала Лидия, чувствуя себя на редкость покладистой. – Останемся здесь и будем ждать следующего поезда.
Мысленно она добавила: когда бы он ни пришел, хоть через неделю.
– А до тех пор давай вести себя так, словно мы…
– На курорте! – быстро вставила она и повернулась в кольце его рук, чтобы бросить взгляд на лицо Сэма.
Даже в сумерках было заметно, что он счастливо улыбается.
– Правильно, милая. Мы устроим себе…
– День отдыха! Отдыха от всего того, что ждет нашего возвращения. Забудем все, будем беспечными, как дети.
– Пальцем не пошевелим без крайней необходимости! Лидии пришло в голову, что именно так люди и ведут себя
во время медового месяца. Идея до того ей понравилась, что она сильнее прежнего вывернулась назад, взяла лицо Сэма в ладони и привлекла к себе.
Конечно, думала она, поезд пройдет по рельсам в положенный срок. Скорее всего уже завтра. Но даже в самом худшем случае у них остается ночь и утро. Все это время Сэм будет принадлежать ей и только ей. Он сказал, что за все нужно платить. Что ж, она заплатит. После возвращения в Лондон она будет вести себя безупречно: носить предписанные модой платья, вращаться в своем кругу – и наконец выйдет замуж по расчету. Это ли не щедрая плата за несколько дней полноценной жизни?
Впрочем, с чего она взяла, что поезд непременно появится завтра? Сомнительно, чтобы через пустоши проходила оживленная ветка. А если и правда у них в запасе целая неделя?
Лагерь они устроили на том же самом месте, что и накануне. Этот вопрос не обсуждался, но каждый знал, что жаждет уединения и не хочет быть замеченным с локомотива в неподходящий момент. Если поезду вздумается подъехать, когда… ну, когда им будет совсем не до него, он просто обязан будет остановиться у красного вымпела, чтобы понять, что это такое. Они успеют привести себя в порядок и явиться к паровозу.
Таким образом Сэм и Лидия провели ночь у вересковой поросли, у костра, разведенного на прежнем кострище, в которое было вложено столько труда. В каком-то смысле они провели ее в самой гуще цветущего вереска, так как устроили себе чудесную постель из веток, уложенных цветами вверх. В самом деле, получился упругий и душистый матрац – такой чудесный, что жаль было тратить время на сон. Устав от любви, Сэм и Лидия лежали в обнимку и шептались, как дети или, скорее, как два давних и близких друга, чьи отношения поднялись на новую ступень. Лидии вспомнилось старинное слово «наперсник» – тот, кому поверяют сердечные тайны. Она могла рассказать Сэму все, абсолютно все, доверить любой секрет, даже такой, каким не поделилась бы не только с братом, но и с Роуз или своей лучшей подругой Мередит. Она чувствовала, что Сэм, как никто, способен понять ее мысли и побуждения, и отвечала ему тем же. Даже их близость была построена на полном доверии. Физическая близость с удивительной точностью отражала близость духовную.
Было у Сэма одно откровение, которое не вошло в «Техасца в Массачусетсе»: «Если бы женщины знали, как это упоительно, когда их нежные пальцы, едва прикасаясь, скользят вдоль напряженной мужской плоти, они могли бы править миром». Он давно уже выразил все в словах, но не вставил в книгу, потому что решил: это тайна, которую надо сберечь любой ценой. Правда, в глубине души он подозревал, что женщины и сами прекрасно обо всем знают, что на деле они и правят миром, где якобы безраздельно властвуют мужчины. Умная женщина не борется за чисто условные права, она вовсю использует те реальные, которых у нее в избытке. Втайне посмеиваясь, она уступает мужчине трон и дергает за нужные ниточки, укрывшись за высокой раззолочен ной спинкой.
На ужин он и Лидди отведали рыбы, наловленной в реке и запеченной в глине на углях. Остаток вечера и всю ночь они то и дело занимались любовью, порой таким неожиданным образом, что даже Сэм при всем своем опыте никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным. Это выходило за рамки того, что он привык считать нормальным и приемлемым, но в хорошем смысле этого слова.
Пальцы у Лидди были мягкие и нежные, и если бы только это! В какой-то момент ей вдруг вздумалось приласкать его ртом, и она не замедлила воплотить эту идею. Сэм был настолько потрясен, что потерял дар речи и не сумел вовремя воспротивиться. А потом уже было поздно.
– Чтоб мне провалиться! – пробормотал он, когда все кончилось. – Лидди, где ты набралась таких… таких потрясающих непристойностей?!
– Что же в этом непристойного? – в свою очередь, удивилась она. – Ты же первый начал! И с таким видом, как будто это совершенно нормально! И потом, мне ведь понравилось. А тебе разве нет? Ты не выглядел огорченным.
– Да, но… когда это сделал я, ты была шокирована!
– Ну, была, но с тех пор много воды утекло, Сэм. – Она засмеялась. – Очень много! Целое озеро! Я не возражаю, что бы ты время от времени меня шокировал.
– Да и я, пожалуй, тоже.
Сэм решил, что женская неискушенность имеет свои положительные стороны. Лидди понятия не имела о том, что такие ласки считаются постыдными, и он не собирался просвещать ее на этот счет. Зачем? Сам Сэм прекрасно об этом знал, потому и поддался искушению в их первый раз, ведь все запретное сладко вдвойне.
Надо сказать, он был немало поражен, когда Лидди откровенно призналась, что испытала от той ласки удовольствие. Это так не по-английски! Зато совершенно в ее духе – и прямота и чувственность.
Ночь шла своим чередом. Сэм и Лидия любили друг друга у догорающего костра, шутили и забавлялись, болтали. Однажды, когда они только что привели себя в порядок и выглядели вполне пристойно, Лидди сунула нос в карманы куртки Сэма. Она вывернула их один за другим, наслаждаясь только что придуманной игрой в ревнивую жену, которая показалась ему лестной.
– Что за бесцеремонность! – возмущался Сэм, хотя обыску не препятствовал.
Ему нравилось, что Лидди им настолько интересуется.
– Это не более бесцеремонно, чем шарить в моем саквояже, – парировала она.
Сэм растерялся от этого выпада и не нашел, что ответить. Когда Лидди приказала ему поднять руки, он кротко повиновался. Она обшаривала его методично, как полицейский. Нашла пустую фляжку из-под виски, открыла, понюхала и свистнула в горлышко.
– Ты что, любишь выпить? – спросила она лукаво.
– Да не особенно, хотя по последним дням этого не скажешь. Придется тебе поверить мне на слово.
За фляжкой последовал бумажник с восемью долларами и десятью фунтами стерлингов и карманные часы на цепочке. Они выпали в разгар драки, и кто-то из грабителей на них наступил. Стрелки застыли, показывая 9.24 утра трехдневной давности. Потом наступил черед документов, включая паспорт.
– Ага! – вскричала Лидия с торжеством. – Сейчас я все про тебя узнаю! Так… Сэмюел Джереми Коди. Вот что означает твое Дж. Рост: шесть футов три дюйма. Вес: двести двадцать фунтов. Домашний адрес: Чикаго, Штат-стрит, 49…
Сэм попробовал отобрать паспорт, надеясь, что она не заметит его очевидного желания убрать документы с глаз подальше. К счастью, Лидди пока не придала значения тому, как сильно его паспорт отличался от обычного. Если уж быть точным, это был дипломатический паспорт.
Несколько мгновений они держались за него с двух сторон, и Сэм уже собрался было дать запоздалые объяснения. Впрочем, они все равно немногого стоили, поскольку
касались поста, который он так лихо проворонил и который все равно был временным. Вот если бы Лидди добралась до многочисленных пограничных штампов, у нее могла появиться догадка, причем весьма несвоевременная. А впрочем, отчего же? Как раз наоборот! Разве он не подумывает о том, чтобы в Лондоне явиться к ней с визитом?
Однако Сэму не пришлось объясняться, так как Лидди выпустила паспорт. Зато он пришел в смущение при виде очередного предмета из тех, что были рассованы у него по карманам.
Лидди сидела на коленях между его разведенных ног, лицом к лицу, и упоенно предавалась обыску. Фляжка, часы и бумаги, которые она нашла не слишком занимательными, грудой лежали рядом. В том, что она делала, была своего рода интимность, и хотя Сэм, в общем, не возражал, он был озадачен тем, как быстро она завладела инициативой. Ей нравилось пользоваться новообретенными привилегиями и как бы пробовать их близость на прочность. Он понятия не имел, как к этому относиться.
Но то, что обнаружилось в очередном кармане, несколько поумерило ее пыл.
– Вот это да!
Лидди привалилась спиной к согнутому колену Сэма и осторожно, кончиком пальца, подвинула находку точно в центр своей раскрытой ладони. Потом наклонила руку, чтобы отсвет тлеющих головней мог упасть на нее. Это были два предмета, о которых Сэм начисто забыл: обручальные кольца, мужское и женское. Увидев их на ладони Лидди, он все вспомнил и опечалился.
– Кольцо Гвен было у меня, – объяснил он негромко, – а мое она бросила мне в лицо.
Он и сам не знал, зачем его поднял. Кольцо вылетело из окна верхнего этажа, ударило его в лоб и покатилось по мостовой. Чисто автоматически Сэм бросился за ним вдогонку. Возможно, спрятав его в карман, он символически задернул занавес после финальной сцены спектакля.
Когда тем роковым утром Сэм вышел из гостиницы, направляясь на собственную свадьбу, в его боковом кармане лежало только кольцо Гвен, потому что шафер Джозеф, ее родной брат, страдал провалами памяти и боялся оставить его дома. Прежде чем закрыть за собой дверь номера, Сэм проверил, на месте ли кольцо.
– Ты тоже собирался носить обручальное кольцо? – спросила Лидди озадаченно.
– Да, а что?
– Как странно! В Англии это не принято.
– Я же не англичанин.
– А твоя невеста?
– Она тоже родом из Чикаго.
Лидди поднесла большее кольцо к правому глазу и посмотрела через него на кострище.
– Здесь считается, что джентльмену не пристало носить кольцо.
В ее голосе не было ни вызова, ни осуждения, только все та же озадаченность. Казалось, она размышляет над разницей в традициях.
– То есть джентльмену не пристало выставлять напоказ то, что он женат? – съехидничал Сэм.
– Джентльмену довольно помнить об этом, чтобы вести себя достойно. – Лидди помолчала и спросила: – Ты ее любишь?
– Кого? – удивился Сэм и тут же опомнился. – Ах, Гвен! – Он всерьез призадумался. – Наверное, люблю, раз я ее так долго добивался.
Честно говоря, этот вопрос занимал его куда меньше, чем другой: любит ли он Лидди Браун? Он не на шутку опасался, что любит. Это было, конечно же, нелепо, потому что с Гвен они были знакомы гораздо дольше, их чувство было проверено временем.
– Какая она?
– Кто? – На этот раз Сэм смутился настолько, что ощутил, как краснеет. – Ах да, Гвен. – Он снова впал в раздумье. – Она красивая, нравится мужчинам. – Последовала продолжительная пауза. – У нее печальные глаза! Даже когда
она смеется, они остаются печальными.
Это было правдой. Выражение ее глаз наводило на мысль, что Гвен перенесла какие-то тяжкие лишения.
– Я думаю, это оттого, что она очень чувствительная. Любая неприятная мелочь ввергает ее в мировую скорбь. Но это не значит, что она не способна быть счастливой. Порой она просто не может нарадоваться жизни.
«Ну да, – подумал Сэм, – когда покупает новое платье или получает особенно дорогой подарок».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50