– Спасибо за все, – сказала Лидди.
– Пожалуйста! – пробормотал Сэм и с ужасом почувствовал, что краснеет.
Этого только не хватало! Он совершенно расклеился! Это заметила и Лидди, потому что с удивлением воззрилась на него. Более того, она вопросительно приподняла бровь, разглядывая его. Сэм видел все это краем глаза, но когда попытался храбро встретить ее взгляд, она отвела его. Следующую пару минут они играли глазами в кошки – мышки, потом девушка потупилась, но он успел заметить на ее губах улыбку.
– Э – э… Лидди…
Она резко вскинула голову, метнула на него короткий взгляд из-под ресниц и уставилась куда-то поверх его плеча. И тогда случилось то, чего Сэм так боялся. Все волоски на его коже разом встали дыбом, кровь забурлила, славно в нее плеснули расплавленного свинца, и брюки предательски натянулись в паху. «Боже правый», – беспомощно подумал он. Все это только потому, что она вот так склонила голову? Что мимолетно коснулась взглядом? Что это, намеренное поддразнивание или неосознанное кокетство? Но что бы это ни было, так самочка птицы призывно трепещет крылышками, улетая от самца в период спаривания.
В ней, в этой Лидди Браун, было то чему он не мог противиться, – извечная женственность. Она была такой хрупкой, такой беззащитной, что он чувствовал себя сильным вдвойне. Ее хотелось схватить на руки и унести от всех бед, лелеять и беречь, утешать и нежить. Чтобы завоевать ее доверие, хотелось совершать множество самых необычных поступков, от дерзких до нелепых.
Сэм опомнился. Еще неизвестно, позволит ли эта леди нежить и беречь себя. Она не более беззащитна, чем оса. Хрупкая, болезненная – верно, но отнюдь не беззащитная,
– Все, – буркнул он.
Лидди ненадолго прикрыла глаза. Длинные ресницы опустились, коснулись щек, и возбуждение нахлынуло на него волной, так что потемнело в глазах. Сэм мысленно увидел,. как наклоняется вперед, все дальше и дальше, принуждая ее опрокинуться на землю, как опускается сверху и трется, трется об нее, извиваясь всем телом, чтобы ощутить под собой ее податливую плоть. Он почти ощутил, как раздвигаются ее ноги, чтобы впустить его…
Он очнулся, до боли прикусив разбитую губу.
– Что-нибудь не так? – спросила девушка с тревогой. Он отрицательно помотал головой, не решаясь заговорить,
и вознес молитву, чтобы они сегодня же выбрались к людям, потому что, если ему придется еще на одну ночь улечься с ней рядом, ничто на свете не остановит его – ну, кроме хорошего удара камнем по голове.
Скорее всего этим и кончится, так что тревожиться не о чем. Эта девушка из тех, кто способен за себя постоять, хотя и ей, и всей ее странной семейке нравится делать вид, что это не так.
– Можем идти, – бросил Сэм, поднимаясь на ноги.
Лидия и мистер Коди покинули лагерь и направились на юг, ориентируясь по солнцу, блеклой кляксой выступавшему на фоне сплошной облачности. Вместо того чтобы напрямую пересекать заболоченную равнину, они решили отыскать дорогу, просто потому, что та располагалась ближе, чем обжитые места к востоку от пустоши. При этом оба понимали, что удача целиком зависит от погоды. Дальнейшее ее ухудшение сделало бы ориентировку по солнцу невозможной, они неминуемо заблудились бы и могли бродить кругами бог знает сколько. Потому-то так важно было поскорее выйти к дороге: даже при полном отсутствии транспорта это была путеводная нить.
Итак, они двинулись вперед сквозь туман, который то уплотнялся, то несколько разреживался, но не рассеивался полностью. В одной руке Лидия несла непочатую бутылку джина, в другой – полную ягод шляпу Сэма. Тот, в свою очередь, тащил на плече саквояж, а в руке – кролика, держа его за длинные уши. В это утро он выглядел иначе, чем накануне днем, и отсутствие шляпы только подчеркивало перемены. Подбородок его за ночь покрылся темной щетиной, глаз перестал прятаться в пухлых валиках распухших век, зато синяк вокруг него сиял всеми цветами радуги, а местами зловеще почернел. Разбитый рот, напротив, припух сильнее, а мелкие царапины и ссадины хотя и поджили, но не слишком облагораживали облик. Сэм выглядел бродягой, дерзким и безрассудным – каким, вероятно, и был по натуре, если судить по драке, стоившей ему разом работы и невесты. Отсутствие шляпы скорее шло ему – во всяком случае, Лидии он больше нравился без нее: широкие поля мешали рассматривать его. Волосы Сэма действительно были черны, как вороново крыло, и невероятно густы. На концах они разделялись на пряди и самую малость вились, поэтому казалось, что на ворот куртки ниспадает множество лакированных черных вязальных крючков – странное, но не отталкивающее зрелище. В Лондоне на такую прическу наверняка посмотрели бы косо, однако среди скал и болот Дартмура Сэм казался романтическим героем, благородным отщепенцем из тех давних времен, когда мужчины носили волосы как можно длиннее, потому что это был признак мужественности.
Самсон и его волосы…
Но главным достоинством мистера Коди, вне всякого сомнения, были глаза. Затененные широкими полями стетсона, они казались темными, теперь же явились во всем великолепии своей насыщенной синевы. Это был цвет предгрозового неба, когда тучи еще только посягают на его чистоту, оттеняя и углубляя голубизну до более густого оттенка. И волосы, и щетина, и даже синяк подчеркивали их цвет. В них хотелось смотреть и смотреть, погружаясь в бездонную глубину.
Лидии приходилось то и дело одергивать себя, но Сэм по-прежнему притягивал ее взгляд. Ее настойчивый интерес наконец заставил его обернуться с вопросительно приподнятой бровью. Она покачала головой, без слов отвечая: нет, ничего серьезного.
Ничего… кроме того, что он кажется ей бесподобно красивым даже в таком непрезентабельном виде. Ее неудержимо влекло к нему. Как давно это началось? С первого же взгляда? Нет, вряд ли. Скорее в ту минуту, когда Сэм прижался сзади и привлек ее к себе. Вместо смущения она испытала тогда непонятную радость.
Лидия так засмотрелась, что совершенно отрешилась от окружающего и не заметила, что туман сгустился окончательно. Теперь он стоял вокруг непроглядной стеной. Казалось, не они движутся сквозь него, а он медленно катится навстречу всей своей массой. Видимость ухудшилась настолько, что едва удавалось рассмотреть подол собственного платья. Непосредственное окружающее обрело совсем уж призрачный, неописуемо зловещий и одновременно притягательный вид.
Однако передвигаться в таких условиях было непросто: кусты и скалы возникали из тумана так неожиданно, словно материализовались из ничего, и порой стоило труда не наткнуться на них. Пришлось замедлить шаг. В конце концов Сэм остановился и запрокинул голову, всматриваясь в облачный покров – настолько низкий, что казалось, до него можно дотянуться. Лидия проследила за его взглядом и не обнаружила никаких признаков солнца.
– Что же теперь укажет нам дорогу? – жалобно спросила она.
– По-моему, солнце должно быть… – Сэм помедлил и скривил рот, – должно быть… черт его знает, где оно должно быть! Нету – и все тут!
Даже воздух теперь пах иначе. Он был пропитан испарениями влажной земли, как после дождя. Сырость липла к лицу. Лидия и Сэм стояли в нерешительности, а туман продолжал течь куда-то с равнодушной медлительностью. Мир, казалось, прекратил свое существование. Отчасти так оно и было для них двоих, но вместо страха или хотя бы тревоги Лидия чувствовала себя завороженной, как если бы попала в сказку. Повинуясь внезапному порыву, она раскинула руки и закружилась. Туман закружился вместе с ней, распадаясь на ленты, и в конце концов завился вокруг ее фигуры, стекаясь со всех сторон, спиралями поднимаясь к небу и теряясь в общей сероватой белизне. Лидия стала средоточием тумана, он тянулся к ней, как живое существо. У самой земли его скопилось столько, что казалось – она вздымается из снежного покрова.
– Какое удивительное зрелище, правда? – обратилась Лидия к Сэму.
Он молча кивнул, не сводя с нее глаз. Девушка опустила руки и замерла. Туман повел себя еще более занятно, стекая вокруг нее вниз, к земле, и отступая, пока она не оказалась на свободном пятачке.
– Ну разве не чудо?
Сэм задумчиво созерцал ее, так смотрят на произведение искусства. И поскольку так он смотрел на нее, Лидия невольно опустила глаза. Но и не глядя, она чувствовала упорный взгляд Сэма.
Между тем туман потерял свою однородность, осел и распался на отдельные клочья, словно часть облачного покрова внезапно вздумала опуститься на землю. В некотором отдалении из него выступила вершина скалы. Легко было вообразить себе, что они невероятно высоко, там, куда достигают, пробив облака, лишь вершины самых высоких гор. Лидия побрела в ту сторону, Сэм за ней, но туман был чересчур прихотлив и вскоре снова сгустился в единое целое.
Никогда еще Лидии не приходилось наблюдать такое природное явление. Как жительница Лондона, она была хорошо знакома с туманом, но даже не подозревала, что он может вытворять что – либо подобное. Все это время они были словно внутри облака, которое перемещалось, опадало и росло, которое жило своей собственной прихотливой жизнью. Они были его пленниками, и если бы кто-то из них двоих отошел в сторону, то сразу бы потерялся.
Сэм сбросил свой груз. Лидия поняла это, когда саквояж соприкоснулся с землей, за ним последовал звук потише – это упал кролик. И то, и другое бесследно исчезло из виду. Следом пропал Сэм, словно нырнул, спасая тонущее имущество.
– Сэм, Сэм! – встревожилась Лидия.
Сколько она ни всматривалась в туман там, где он только что стоял, ей ничего не удалось разглядеть.
– Я здесь, – послышалось откуда-то снизу.
Девушка направилась на голос, бросив взгляд через плечо, – за ней в массе тумана оставался след. Это казалось нереальным. Сэм сидел на корточках в паре шагов от нее и сосредоточенно над чем-то трудился. Она не сразу поняла, чем он занимается, а когда увидела…
– Эй, перестань!
Он сунул нос в ее саквояж! Лидия рванулась, рухнула на колени и вцепилась в его руки, стараясь оторвать их от краев саквояжа. Несколько минут они молча рвали друг у друга громоздкий предмет. Девушке удалось свести края вместе, но не настолько, чтобы захлопнуть защелки.
– Не смей! – прошипела она.
– Я только хотел посмотреть, что тут у нас имеется, – оправдывался Сэм, не выпуская, однако, краев саквояжа из рук и удерживая его в полуоткрытом положении.
Возня возобновилась. Оба дышали сквозь стиснутые зубы, и Лидии было ясно, что она проиграет, если каким-то образом не убедит Сэма отступить.
– Не у нас, а у меня! Это мой саквояж.
– Я всю дорогу волочил эту штуковину на себе, а значит, имею на нее кое-какие права. К тому же в критической ситуации личное имущество становится общим.
– Я не позволю тебе присвоить мои вещи!
– Я и не собирался. Я только хотел произвести осмотр. Так сказать, оценить твои вещи на пригодность: что, если в них наша единственная надежда на спасение? Одна голова хорошо, а две лучше.
– Там нет компаса, – угрюмо отрезала Лидия.
– Но может быть, есть что-то другое, столь же полезное? Почему мне нельзя даже взглянуть? Что ты там прячешь?
– Ничего!
Сэм вдруг так резко рванул саквояж к себе, что пальцы Лидии соскользнули. Не теряя ни мгновения, он раздвинул края на всю ширь. Девушка забарабанила кулачками по его пальцам, потом вцепилась в них, царапая и оттаскивая, но они были слишком сильные и слишком крепко держали. Тогда она ударила его в плечо, в бок – везде, куда могла дотянуться. Сэм обратил на это не больше внимания, чем на нападки докучливой мухи. Он с увлечением рылся в саквояже.
– Нет! Нет! Нет!
Лидия вцепилась ему в волосы. Сэм оторвался от своего занятия и выпустил саквояж из рук ровно настолько, чтобы ухватить ее за оба запястья и тем самым полностью вывести из игры. Левой рукой удерживая ее слегка на отлете, он снова заглянул в необъятные недра.
Лидия была вне себя от ярости, она едва дышала. «Если бы Сэм отпустил ее, она снова набросилась бы на него с кулаками. Но странное дело – она отчетливо сознавала, как крепка его хватка на ее запястьях, с какой легкостью он обезопасил себя от нападения, и было в этом чувство сродни восхищению. Ей вдруг расхотелось сопротивляться. Возможно, она и проиграла потому, что воля к сопротивлению ослабела еще тогда, ночью, в объятиях Сэма. Она сознавала, что уступает, смиряется, принимает его очевидное превосходство.
Должно быть, это не укрылось от Сэма, потому что он неожиданно поднял голову от зияющего чрева саквояжа и устремил взгляд на Лидию. Он перестал свирепо хмуриться, на лице появилось слегка озадаченное, подозрительное выражение. Он не доверял ее внезапной кротости.
Лидия открыла рот, понятия не имея, что собирается сказать. Не было слов, чтобы описать то, что с ней происходит. Вместо того чтобы заговорить, она судорожно облизала губы. Прикосновение языка отозвалась во всем теле, словно рот разом стал втрое чувствительнее. Внизу живота возникло чуть заметное тепло и стало разгораться, мало – помалу согревая ее целиком. Дыхание сделалось прерывистым, частым, ей недоставало воздуха.
Так вот оно какое, физическое влечение! Самая, должно быть, странная вещь на свете. Не то чтобы Лидию никогда не тянуло к противоположному полу, но все ранее испытанное было лишь бледной тенью теперешних ощущений. То, что происходило с ней в эти минуты, было несравненно сложнее, многограннее, в нем была чарующая прелесть и необоримая сила. Оно озадачивало, потому что требовало каких-то поступков, но Лидия не знала, каких именно.
Зато она знала, что хочет окунуться в это новое, изведать до конца. Она уже была с ним немного знакома и даже надеялась, что сумеет, если захочет, вызвать его в себе снова, стоит ей только пожелать.
Сознание того, насколько все это недопустимо с точки зрения приличий, лишь подстегивало ее жадный интерес. Как она вообще осмелилась оказаться в неведомой глуши наедине с человеком… с мужчиной совершенно иного круга? От собственного безрассудства кружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50