Сейсмологи побросали в постелях сонных жен и по тревоге прибыли на сейсмостанции в ожидании толчков и для компьютерного расчета ожидаемых мест смещения земной коры. Поднятые по тревоге работники службы спасения уже сидели в вертолетах, самолетах и катерах, ожидая координаты точки Х, куда кинется армада спасателей. Но самописцы рисовали прямую линию. Отбой? Куда там! Теперь это уже ни о чем не говорило. Коварство природы известно всем! И службы застыли в ожидании.
Машина продолжала пылать. Горели сосны и кустарники. Медведи из кустов с любопытством смотрели на это зрелище. Вглядевшись в свой оптический прицел, Мэрилин сообщила, что, по крайней мере, пять вертолетов горит на земле. Остальных не видно. Возможно, улетели. Но скорее в кустах валяются. От ударной волны потеряли баланс горизонта и рухнули вниз.
Аэростат продолжал набирать высоту. Картинка ночного пожара на Фудзияме медленно удалялась и превращалась в светящееся пятнышко во тьме ночи. Стала видна луна, висящая над самым горизонтом, и звезды. В кабине сделалось немного светлее. Мэрилин начала копаться в своем углу, шурша бумагой.
– Маша, – проговорил Папа. – В чем дело? Мыши?
– Да, мыши. Мыши, да не те.
– Посмотри там, на мониторе, куда хоть летим.
– Полторы тысячи высота. Ветер юго-западный. Скорость – двадцать метров.
– Двадцать метров?
– Двадцать метров.
– А не многовато ли?
– Я не знаю, двадцать метров в секунду.
– А ты знаешь, ветрище, однако. Надо быстрее набирать высоту.
– Так набираем, на автопилоте. Или ты хочешь вручную?
– Нет, опасно. Ну его к черту, это ручное управление.
– А они не перебрали, Коля? – спросил в темноте Музыкант. – Десять вертолетов с пушками на один «Мерседес» с пулеметиком.
– Перебрали, Коля. Потому что умные книги не читают.
– Но в стратегии тактики соображают. Тех книжек начитались. Наступающие-де должны иметь десятикратное превосходство над обороняющимися. Но гарантий все равно никто не даст. Никто. Никогда. Никому.
– Это верно, – подала голос Бетти. – Мне тот лысый, в халате, тоже никаких гарантий не давал, когда волок в кабинет. Так с женщиной нельзя. Не поволок бы – ничего б не было. Но карма! Его карма. И ведет она круто вниз. Он чувствовал, какое перевоплощение его ожидает. Поэтому такой бешенный и был. Назвать себя сыном Будды рискнет далеко не каждый. Этот рискнул. Ада нет, есть очень низкие ступени перевоплощения, откуда выкарабкиваться невообразимо сколько лет. Вечно.
– И кем же это он стал? – с любопытством спросил Бизон.
– Она тебе не скажет, – ответил за Бетти Музыкант. – Это внутренняя информация. Разглашению не подлежит.
– Да нет, – ответила Бетти. – В этот раз могу сказать. Очень много холодной энергии, даже не ушла полностью до сих пор. Любой достаточно сильный медиум прочувствовал бы, где лысый сейчас.
– Ну? Бетти, ты не тяни резину. Где он? – выспрашивал Бизон.
– Да он-то и есть он. И был, и есть, и будет. Как и все мы. Сейчас он варан. Такая большая, злобная холоднокровная ящерица. Живет только на острове Комодо.
– Так он перебрался на Комодо? В теплые края? Хитер, хитер… – удивился Музыкант.
– Ну, не знаю, насколько теплые, и Комодо ли это. Он сдвинулся во времени на четыре миллиона лет назад, как мы выражаемся. И теперь эти четыре миллиона, – это минимум, – надо в той шкуре отработать, постоянно перевоплощаясь. А там – как карма покажет. Нет, даже в звучании нельзя себя приравнивать к таким людям, как Гаутама.
– Кто-кто?
– Гаутама. Принц Сиддхарта Гаутама. В миру. Но более известен как Будда.
– Ну хорошо, тот лысый тебе гарантий не давал, зато ты гарантию его помощникам выдала надежную. Такую, что и для него, в общем, хватило, – сказала Мэрилин, глядя в темный потолок.
– Выдать-то выдала. Такую, какую требовали. А кто мне выдаст? Где теперь преподаватель санскрита? Где гарантия, что он жив? Он улетел вместе с пулями. Я чувствую, я слышу его прощальный голос.
– А ты не жалей о преподавателе. Сама ведь санскрит не забыла? Преподаватели в этой жизни, поверь, найдутся, – сказал Музыкант, глядя в темную пропасть.
– Да, преподаватели найдутся, – добавил Катаяма. – Я их много-много перевидал, и каждый – на своей волне. Зачем тебе чужие волны? Бетти, преподавай лучше себе. Ты сразу почувствуешь разницу и поймешь что, – в самом деле я открываю тебе тайну! – их нет вообще и быть не может. Ты должна понять, что я сказал. А вообще, преподавателям верить нельзя. Ничего страшного, что твой улетел. Скоро ты поймешь, что он освободил тебя из клетки.
– Все мы в клетке, – сказала Мэрилин. – В большей или меньшей. В клетке не страшно и уютно. Но, правда, кроме решеток, ничего не видно. А многим оно надо? Глядеть. Куда, зачем и чем? А тот, кто там – вовне, учить тебя не будет.
– Погляди лучше, куда летим, – сказал Бизон. – И дай мне данные. Все равно лежишь у компьютера.
– Три тысячи метров. Ветер западный. 20 метров.
– Подождем еще. Надо ловить струйное течение. Подозрительно скорость не меняется.
– Что ж тут подозрительного?
– Уж не знаю. Одинаковые ситуации меня начинают тревожить.
– Он набрал Нью-Йорк, своего брокера:
– Джино, рассказывай.
– После второго транша пошел обвал всего, что может падать, и курс остановить не представляется возможным. Восемьсот сорок компаний вошли в сепаратную сделку с нами, как вы и предполагали, и работают по моим инструкциям. Основные показатели ситуации видны в открытых данных, на биржевых сайтах. Закрытая информация сбрасывается на ваш сервер, и все можно просмотреть на телефоне. Мистер Бизон, меня начинает это волновать.
– С чего бы это?
– Не знаю. Я такого еще не встречал, даже в учебниках, и почему-то жутковато.
– Не бойся! Я не Мефистофель. Тот был дохляк в сравнении с нами. И запомни: дна нет! Но и крыши – тоже! Вверх можно лезть сколько угодно. Упереться не во что. Так и лезь, Джино. Лезь, не бойся. Если что – скажешь, я посоветовал. Назови курс.
– Три тысячи девятьсот девяносто девять долларов за акцию. Хочу добавить, что сильно изменились кросс-курсы всех валют.
– Хороший курс. Верно, Джино? А что с валютами?
– Полез вверх российский рубль, белорусский рубль и украинская гривна. Они обломали все фьючерсные сделки и контракты. Валютная биржа закрылась. Официально – остановка главного компьютера. Франкфуртская и Токийская объявили технический перерыв. Пока стоят.
– Ладно, ты же знаешь, мы работаем не за деньги. Мы работаем за идею. Тебе понятно?
– Почти, мистер Бизон.
– «Почти» не считается. Теперь звони каждые полчаса. Началась настоящая война. Все полномочия главнокомандующего у тебя, но парад принимать буду я лично. Пользуйся привилегиями, набирай опыт стратега. Конъюнктуру зажми в кулак, Джино. Пускай пищит, царапается, но из твоей руки она выскочить не должна. Если что – за хвост и об стенку. И крути, Джино, эти карусели, крути, – пока я не явлюсь. А я явлюсь! И посмотрим, кто к тому времени останется участвовать в параде. Работай! – Бизон отключился.
Мэрилин встала, подошла к компьютеру управления и стала просматривать данные. Повернулась к отцу:
– Мы вышли за пределы японских ПВО. Нейтральная зона. Под нами океан. Высота – десять тысяч. Направление – запад. Скорость ветра – 20 метров в секунду.
– Ну и что? А противовоздушная оборона при чем? У нас «Плавающий невидимка».
– А то! – Мэрилин нажала кнопку и, в салоне аэростата вспыхнул свет. Все зажмурились.
– Потуши, потуши! – закричал Бизон. – Я почти заснул.
– Ну, хочешь – спи. Но при свете!
Мэрилин все-таки принесла с собой подарочные наборы ко Дню плодородия. И в темноте, при свете Луны, разобрала и вытащила из коробки все необходимое.
– А ты знаешь, что нас сейчас видно за пятьдесят километров при таком освещении? Или еще дальше.
– Плевать, здесь никто не летает. Глянь в компьютер и поищи воздушные коридоры. Знаешь, почему их не видно? Потому, что их нет. Мы одни. Мы и альбатросы, да и те далеко внизу. Возникнет ли когда-нибудь еще такая возможность быть настолько далеким от цивилизации? Вряд ли. Мы здесь, как на Луне. Наливай!
На полу, на белой скатерти, стояли бутылки с шампанским плюс шесть фужеров, гравированных иероглифами. Все остальное место занимала еда.
– И ты все это волокла на себе? – изумился Бизон.
– Своя ноша тянет слабо. Сам говорил – во мне много тестостерона. И к тому же я – мессия. От меня надо ждать всяческих чудес.
– А как называется шампанское? Не «Цветок миндальной сакуры»? – не унимался Бизон.
– Нет, «Шампань № 5».
– О, я о ней слышал! И сколько ты отвалила за наборы? Честно!
– Не помню, платила кредиткой.
– Маша, надо следить за расходами! Нельзя не помнить, сколько денег отдала за покупку. Такое отношение ведет к разорению! Тебя могли обсчитать!
– Ладно – обсчитать… Впрочем, ты прав, прав, я согласна.
– Я хотел тебя еще спросить: ты разобралась, где умывальник и санузел? Надо помыть руки после такой работы.
– Представь себе, разобралась. Все нормально работает. Мой. Вода из Ганга.
– Ты набрала воды из Ганга?
– Да, а почему ты удивляешься?
– Святая вода! Ее набрала мессия из священной реки! Причем она еще и побывала на священной горе! Как я смогу мыть ей руки? Как?
– Это будет священное омовение.
– Спасибо, Маша! Теперь я все понял. А затем – священная трапеза?
– Я рада, что тебе почти ничего не надо объяснять.
– А я рад, что рада мессия!
Мэрилин вытащила бриллиантовое колье и надела его. Оно переливалось, как живое пламя. Оно горело, словно нимб.
– Для нас сегодняшний день называется по-другому, – сказала она. – Он называется… День рождения! – Мэрилин оглядела всех сталью своих улыбающихся глаз. – Не так уж и далеко от плодородия. Тем более Япония осталась там, а мы здесь. Мы-то здесь, а она там ли? Мы не знаем, не знаем, есть ли сейчас кто-нибудь вообще, кроме нас, на Земле. Это вопрос веры. За священные Небеса, где мы находимся!
Хлопнула пробка, и «Шампань № 5» вырвалась на свободу.
– Ты согласна, сестра? – спросила Мэрилин у Бетти, протянув ей фужер.
– Я согласна, – сказала Бетти, взяв вино.
Мужчины подключились к ним, и «Шампань № 5» моментально стала бестселлером именинников. А следом неторопливо, но все быстрее и быстрее пошли в употребление: крабовые спинки, мясо глубоководной креветки, филе озерной акулы, плавники красного японского карася, мясо клешней омара, котлеты из тунца, обжаренный фазан, мидии с пряностями, икра красная, черная и белая, отварной язык грудного кашалота и морская трын-трава.
Бизон не спал, Бизон ел. Наконец-то кошмары ночи, похоже, ушли, как и положено, в прошлое, и папа мессии пожирал морские деликатесы с таким усердием, что становилось ясно: стресс если и был – убит, мертв и съеден.
– Ну, – повторил в который раз Папа. – За воздушные путешествия!
Все грохнули бокалами, выпили и продолжили бессмысленную болтовню, всегда сопровождающую подобный процесс его неотъемлемой частью, как отряды куртизанок, плетущихся в хвосте боевых порядков Александра Македонского.
Мэрилин включила спутниковую связь и нашла Си-эн-эн. Да, они уже были здесь, пронырливые пожиратели действительности, перевариваемой и превращаемой в информацию. Весь экран занимал заповедный лес и горящие лиственницы и сосны. Среди них, не слишком далеко друг от друга, – показывали разные камеры, – безликими тушами с обломанными винтами лежали вертолеты. Без знаков опознавания, обгоревшие и деформированные.
Си-эн-эн, как всегда, показывал в подробностях и деталях. Опаленные трупы не успевших выпрыгнуть пилотов свисали из геликоптеров. Вот камера переместилась, и оператор стал показывать дорогу, посередине которой зияла огромная воронка с оплавленными, остекленевшими краями.
– Неопознанный летающий объект сбит японскими силами самообороны. В эпицентре температура была не менее десяти тысяч градусов, – комментировала журналистка, описывая происходящие недавно события. – Столб пламени достиг облаков и был зафиксирован, заснят и спектрально проанализирован международной космической станцией. Нетипичность реакции горения наводит на мысль о неземном происхождении компонентов неизвестного и нежданного посетителя священной горы. Но это пока лишь гипотетические размышления…
Она говорила и говорила, плавно изменяя тему, и продвигала теперь мысль, что это, возможно, не НЛО, и не японские вооруженные силы, а гигантская шаровая молния сбила с курса группу вертолетов и, дезориентировав их, вынудила врезаться в землю следом за ней. «Нам вряд ли их понять!» – произнесла комментатор. Так и не объяснив, кого именно: НЛО, шаровые молнии или японские вооруженные силы.
Все пространство вокруг воронки и вертолетов было усыпано гильзами бортовых пулеметов. Камера крупным планом показала их, но неожиданно план убрали. Возможно, что-то сказали оператору по закрытой связи из штаб-квартиры Си-эн-эн. Наконец подъехала полиция, пожарная служба, силы самообороны, служба безопасности, скорая помощь, контрразведывательное управление, служба внешней разведки, представитель императора с многочисленной свитой, комиссия от кабинета министров, силовые структуры духовенства, охраняющие гору, и бригада телеоператоров и журналистов. Все они злобно глядели на Си-эн-эн.
Мэрилин переключила канал и увидела передачу, посвященную панике на фондовых и валютных биржах мира. Да, в двадцать первом веке дела вершатся быстро. Никто не выжидал погоды, уяснив, что на рынке предлагают не пудреную туфту, а реальный продукт, не сопоставимый ни с чем. Не все, правда, сразу поверили в это. Интерактивное участие в торгах и попытки выждать у моря погоды, наблюдая за галсирующими парусниками, пожираемыми кашалотами, превратились в похоронную процессию, которая даже не в состоянии нести гроб. Вот падает на коленки, роняя его, поднимая и снова волоча дальше, поправляет покойничка – свой экономический статус, – поглаживая и целуя его в лоб: не верит, что это все – конец. Кто не успел, тот опоздал – древнейшая формула боев гладиаторов, рулеточных боев и боев на ринге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98