Сантехника, аккуратно доставили
— Он легонько толкнул Марка в грудь и добавил. — Давай. Убирайся. — Он повторил толчок, но на сей раз с большей силой, и Марк, покачнувшись, отступил на шаг назад, прежде чем развернулся и скрылся в толпе.
Полицейский повернулся к Дайне.
— Я могу еще чем-нибудь помочь вам, мисс Уитней... — Он поднес руку к козырьку фуражки.
— Пожалуй, нет, Майк, — тихо ответила она. — Большое вам спасибо.
— Не за что. — Он вышел за дверь и присоединился к своему товарищу.
— В чем дело? — поинтересовалась она у Рубенса, когда они, пройдя через вестибюль, вошли в зал. — Ты что, язык проглотил?
— Не знаю, — пробормотал он. — У меня просто слегка захватило дух.
Она была совершенно готова к моменту объявления победителя. Рубенс не сомневался, что назовут ее имя, хотя у нее самой не было подобной уверенности.
Коварный страх на мягких лапах бесшумно закрадывался ей в душу, просачивался в каждую извилину, делал липкими ладони. Она вновь стала маленькой девочкой, знающей, просто знающей, что никто не прячется в далеком углу возле приоткрытой дверцы стенного шкафа, где на стуле она сложила аккуратной стопочкой свою одежду. В темноте за окном капли дождя стучали по подоконнику, точно одинокие слезы, вспыхивали, освещая полнеба, изломанные рогатины молний, и гром грохотал в вышине, как волны о скалистый берег, заставляя мелко и призывно дребезжать оконные стекла.
— ...все эти шутки. Претендентами на звание Лучшей Актрисы Игрового Кино являются...
Однако в таких случаях знание не имело особого значения, потому что в работу включалась иная часть ее мозга, внезапно, без малейшего намека или предубеждения, выползавшая из тени. Она впивалась железными когтями в рассудок и, овладев им, истерически хохотала над рациональным миром.
— ...Дайна Уитней в фильме «Хэтер Дуэлл»... Поджав ноги, она сидела на простынях, чувствуя, как мурашки бегают у нее по спине, покрываясь холодной испариной, куталась в ночную рубашку и кусала ногти, напряженно вглядываясь в угол, словно там находилась дверь, ведущая прямиком в преисподнюю.
— ...в фильме «Силы, которые есть»... И она думала, что совершенно готова встретить кого угодно, кто выпрыгнет из темного угла.
— ...впрочем, Джоди Фостер всего девятнадцать. — Смех. — И вот он, самый главный конверт. Салли, ты не соизволишь вскрыть его?
«Только страх, — думала она, — способен так затуманивать человеческий рассудок».
— ...легче вскрытие конвертов, не так ли? Ну, наконец-то. Итак, победителем является ... Дайна Уитней, — конец фразы едва не утонул в разразившихся криках и аплодисментах, — за исполнение роли в фильме «Хэтер Дуэлл»!
В тот же миг у нее мелькнуло в голове: «Что мне теперь сказать им всем? Теперь, когда я выбрана, когда мое имя названо, и остальные четверо претенденток по необходимости скрывают свое разочарование перед камерами, но позднее, когда все это станет уже прошлым, будут высказывать свою обиду и зависть всякому, кто согласится их выслушать. Что же мне стоит сказать этому обществу, этому городу, этому миру?»
Музыкальная тема из фильма звучала над залом, пока Дайна поднималась по плексигласовым ступенькам на сцену под нарастающий шум оваций и щурясь от ослепительного блеска огней, едва дыша, шла к низкому подиуму, где ее ждали, улыбаясь и подзывая жестами, ставшие вдруг незнакомыми, Боб и Салли.
Поднявшись на подиум, она приняла из рук золотую статуэтку.
Наступило всеобщее молчание. Молчание, полное шорохов и шелеста, похожее на жужжание насекомых, точно она вдруг очутилась одна-одинешенька посреди зеленого поля в сонливый летний полдень.
Она окинула взглядом аудиторию, не глядя ни на кого в отдельности.
— Я часто думала о том, как много мне хотелось бы сказать... в момент, подобный этому. Когда-то я считала все эти вещи очень важными. Однако получив впервые такую возможность, я вдруг поняла, что все эти мысли не соответствуют этому мигу в должной мере.
— Но это не имеет значения. Все, что я говорю, не имеет значения. Эта награда, — она подняла статуэтку над головой, — вручается не за слова, а за дела. Она значит для меня больше... чем я могу выразить в словах. Она так долго, так долго была для меня недосягаемой мечтой. Спасибо вам, Рубенс и Ясмин, Джордж и, особенно, дорогой Марион. Спасибо вам всем, за то, что вы доказали, что этот город еще не потерял своей чудесной способности превращать мечту в реальность.
Казалось, дом Рубенса преображался, по мере того, как все больше и больше людей прибывало на празднование успеха. В гостиной на видном месте рядом с Оскаром Дайны стояло еще шесть золотых статуэток, включая награды за Лучшую Второстепенную Женскую Роль, Лучшую Режиссуру и Лучший Фильм, полученные, соответственно, Ясмин, Марионом и Рубенсом.
Дайна испытывала такое ощущение, точно она стоит на вершине самой высокой горы в мире, а внизу у ее ног, разбросанные по грандиозному ковру мира стоят миллионы людей, лица которых, светящиеся от восторга, обращены вверх, а руки протянуты к ней.
Она, Рубенс, Ясмин и Марион вчетвером стояли в центре комнаты на плюшевых подушках с кушетки, держа в руках своих Оскаров, в то время как целая батарея полупьяных фотографов усердно щелкали затворами своих «Сонарсов». Дождь слишком наполнил воздух, словно конфетти. Дайна подмигнула толстой русалке, томно глядевшей на нее с противоположной стены.
Она залпом осушила бокал шампанского. Давно уже никто из присутствующих не видел такого количества бутылок «Тайтингер бланк де Бланк» в одном месте.
Дайна оставалась в своем платье от Зандры Роде, но зато провела целых сорок минут в ванной вместе с Менди, художницей по макияжу из «Рейко» на Беверли Хиллз.
Она вышла из ванной похожая на тигрицу. Менди потрудилась над верхней половиной ее лица, как над одним из своих холстов, потратив изрядное количество красок устрично-белого, сверкающего золотистого, темно-коричневого и бледно-зеленого цветов. При помощи горизонтальных мазков она расширила глаза Дайны, создав поразительную иллюзию, будто они занимают всю ширину лица.
Окрашенные в белый цвет веки обрамляли темные дуги, в то время как блестящая краска была нанесена лишь на скулы и бугорки над бровями, ставшие от этого еще более выпуклыми, словно поднимающимися навстречу густой челке.
Менди сняла алмазную нить, которой Дайна подвязала волосы перед церемонией награждения и зачесала их наверх и вперед, так что они стали напоминать львиную гриву.
Дайна долго стояла перед зеркалом, поворачивая голову из стороны в сторону. Глядя на свое отражение в теплом розовом свете лампы, она издала глухое рычание и, откинув голову назад, расхохоталась.
— Иди в гостиную, — сказала она Менди, хлопнув ее по плечу, — и повеселись как следует.
И вот теперь, опорожнив бокал, она швырнула его в пустой камин. Ей казалось, что она может обнять ночь. Она хотела выйти наружу и прижать все звезды к груди, чтобы ощутить их холодный, неземной огонь и знать про себя, что она и только она смогла совершить это.
Гости продолжали пребывать в пугающем количестве: никто не захотел пропускать такое событие. Мужчины и женщины теснились на софе, сидели по двое-трое в каждом кресле, стояли вдоль стен, лежали на ковре, танцевали перед камином, целовались с крышками унитазов, заваливались на кровати (при этом измучили Марию настолько, что она, всплеснув от отвращения руками, ушла), ползали по теннисным кортам около дома, заворачиваясь в сетку, и бросались, обессилев, в бассейн, отфыркиваясь и отплевываясь, пугая дельфина, резвившегося там.
И тем не менее подходили все новые и новые лица. Они текли в дом непривычным потоком, таща с собой подарки в виде всевозможных бутылок и кушаний. Дайна думала, что знает их всех, но не была в этом уверена. Впрочем, ничто не имело значения, кроме ее Оскара, которого она то ставила на каминную полку, чтобы полюбоваться на него с другого конца комнаты, то крепко прижимала к груди.
Она провела восхитительные четверть часа, беседуя с необычно выглядевшим, высоким человеком, невероятно худым и изможденным. У него была желтовато-бледная кожа, черная борода, длинный, крючковатый нос и глаза, похожие на два уголька. Шатаясь, она побрела от него прочь, только когда обнаружила, что обращается к старику на картине Эль-Греко.
— ...до конца.
— А?
— Милочка, пошли, — тихо сказала Ясмин, обнимая ее за талию.
— Это мой праздник, — ее язык слегка заплетался.
— Я знаю. Я просто хочу минутку поболтать с тобой наедине. — Она улыбнулась Дайне. — Ты сможешь сразу же вернуться назад.
У них ушло чуть ли не полчаса на то, чтобы выбраться из дома на улицу. Им пришлось пробиваться сквозь лес людских тел, в котором не было ни одной свободной тропинки.
Снаружи посреди деревьев и аккуратно подстриженных кустов находилось меньше народу, хотя возможно то было лишь обманчивое впечатление, возникавшее благодаря открытому пространству и большему простору.
Каблуки их туфель проскрежетали по бетонной дорожке, проложенной вокруг бассейна. Под водой горели огни, от чего она переливалась всеми цветами радуги.
Дельфин, фыркавший и крутившийся на одном месте, нырнул и, прогнувшись, высоко выпрыгнул из воды. Столпившиеся у бассейна зрители приветствовали его аплодисментами. Великолепное животное, несомненно получавшее удовольствие от такого внимания к своей персоне, прекрасно понимало, что нужно зрителям, потому что повторяло свой трюк вновь и вновь, каждый раз взмывая в воздух все выше.
Ясмин, наклонив голову на бок, наблюдала за представлением, устроенным дельфином.
— Как ты полагаешь, о чем он думает? — спросила она. — Говорят, они самые разумные существа на земле после нас. — Они зашагали дальше. — А может быть у него в голове никаких мыслей и лишь одни мечты. — Она повернулась к Дайне. — Это было бы очаровательно, верно? — Она с наслаждением вдохнула ночной воздух. — Одни мечты и больше ничего.
— Тогда сегодня мы все дельфины. — Подняв голову, Дайна посмотрела на звезды, горевшие в ночном небе, и вспомнила свое желание дотянуться до них. Они казались совсем близкими: стоит только протянуть руку...
— Мне надо сказать тебе кое-что, — услышав слова Ясмин, Дайна взглянула на нее.
— Только не говори ничего плохого, Ясмин. Оставь это на другой день.
Ясмин улыбнулась, и ее белые зубы сверкнули на фоне смуглого, чувственного лица. Дайна еще никогда не видела ее глаза такими огромными и горящими.
— Мне сообщили об этом буквально за минуту до того, как я поехала на церемонию. Я искала тебя, но не смогла найти в давке, а потом... просто не было времени. — Она взяла руки Дайны в свои. — Мне предложили главную женскую роль в новом фильме Скорсезе.
Дайна изумленно уставилась на нее.
— Правда? — Она прижала Ясмин к своей груди. — Это чудесно! Я так рада за тебя.
— Дело в том, что завтра я уезжаю в Люцерн для участия в подготовительной работе. Я пробуду там пару недель до начала съемок в Люксембурге, Мадриде и на Мальте.
Дайна на мгновение протрезвела.
— Завтра, но...
— В Люцерне я поселюсь в «Гранд Национале». Я позвоню тебе сразу, как только все утрясется.
— Значит, я больше никогда не увижу тебя?
Ясмин рассмеялась.
— После того, что мы вместе испытали? Как тебе это могло прийти в голову?
Дайна почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза, и не могла понять, почему.
— Просто у меня такое ощущение. Ясмин погладила ее по шее.
— Не грусти, — утешила ее она. — Нельзя грустить в такую ночь. Я вернусь. К тому же ты сама скоро уедешь на съемки с Брандо. В Сингапур, кажется?
— Да, Сингапур.
— Тогда ты не должна думать ни о чем другом. Господи, ведь это целый отрезок в жизни!
— Может быть мне удастся найти для тебя роль в этом фильме, — с надеждой в голосе сказала Дайна. Она огляделась по сторонам. — Где Рубенс? Я уверена, он может устроить это.
— Дайна...
— Нет, нет. Это не проблема. Теперь я могу получить see, что захочу. — Засмеявшись, она стиснула Ясмин. — Разве это не было бы здорово? Мы обе в ...
— Дайна, я уезжаю завтра утром. — Ясмин сжала плечи подруги. — Я хочу получить эту роль.
— Но...
— Теперь я должна идти своим путем. Неужели ты этого не понимаешь?
Дайна почувствовала, как беспричинный гнев зарождается внутри нее. Ей отчаянно хотелось взять ситуацию под свой контроль. Не существовало ни одной веской причины, мешавшей Ясмин уехать, и все же Дайна хотела, чтобы та осталась. Сначала не стало Мэгги; теперь из ее жизни уходила и Ясмин.
— Я понимаю только то, что ты покидаешь меня.
— Это неправда. Я всего лишь...
— О, Ясмин, не уходи! — Музыка, доносившаяся из динамиков, стоявших снаружи дома, играла все громче, пенилась в крови Дайны, как углекислота. Цветные пятна, похожие на яркие вспышки, прыгали у нее перед глазами. Она чувствовала спазмы во всем теле, как если б по нему толчками двигался поток жидкости. Мышцы непроизвольно сокращались под ее блестящей от пота кожей.
— Дайна, пожалуйста. Я не хочу, чтоб мы расставались вот так. Мы друзья...
— Черт тебя возьми! — воскликнула Дайна, — Я могу устроить для тебя все, что угодно! Все! Господи, ты даже не понимаешь, как тебе повезло! — Ясмин попыталась дотронуться до нее. — Нет, не прикасайся ко мне! Убирайся к черту!
Шатаясь, она побрела прочь на поиски Рубенса, но вместо него наткнулась на Мариона, схватившего ее за руку, когда она ковыляла мимо него. Его лицо было разгоряченным от алкоголя, но глаза оставались ясными.
— Привет! — сказал он. — Мой бог, вот это пьянка!
— О, Марион! — Она упала ему на грудь.
— Что случилось, Дайна?
Его слова каким-то образом проникли сквозь туман, окутывавший ее сознание, и она подняла голову. Разве ей не говорили, что вода не смоет ее невероятный макияж? Она тряхнула головой, и густые пряди волос рассыпались по ее плечам.
— Сегодня говорим только о хорошем, верно, Марион? — Она улыбнулась.
— Господи, — заметил он. — Ты похожа на хищную птицу. Этот грим весьма примечателен. Может быть, мне тоже сделать нечто подобное.
Рассмеявшись, она взяла его руку в свои.
— О, Марион!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Полицейский повернулся к Дайне.
— Я могу еще чем-нибудь помочь вам, мисс Уитней... — Он поднес руку к козырьку фуражки.
— Пожалуй, нет, Майк, — тихо ответила она. — Большое вам спасибо.
— Не за что. — Он вышел за дверь и присоединился к своему товарищу.
— В чем дело? — поинтересовалась она у Рубенса, когда они, пройдя через вестибюль, вошли в зал. — Ты что, язык проглотил?
— Не знаю, — пробормотал он. — У меня просто слегка захватило дух.
Она была совершенно готова к моменту объявления победителя. Рубенс не сомневался, что назовут ее имя, хотя у нее самой не было подобной уверенности.
Коварный страх на мягких лапах бесшумно закрадывался ей в душу, просачивался в каждую извилину, делал липкими ладони. Она вновь стала маленькой девочкой, знающей, просто знающей, что никто не прячется в далеком углу возле приоткрытой дверцы стенного шкафа, где на стуле она сложила аккуратной стопочкой свою одежду. В темноте за окном капли дождя стучали по подоконнику, точно одинокие слезы, вспыхивали, освещая полнеба, изломанные рогатины молний, и гром грохотал в вышине, как волны о скалистый берег, заставляя мелко и призывно дребезжать оконные стекла.
— ...все эти шутки. Претендентами на звание Лучшей Актрисы Игрового Кино являются...
Однако в таких случаях знание не имело особого значения, потому что в работу включалась иная часть ее мозга, внезапно, без малейшего намека или предубеждения, выползавшая из тени. Она впивалась железными когтями в рассудок и, овладев им, истерически хохотала над рациональным миром.
— ...Дайна Уитней в фильме «Хэтер Дуэлл»... Поджав ноги, она сидела на простынях, чувствуя, как мурашки бегают у нее по спине, покрываясь холодной испариной, куталась в ночную рубашку и кусала ногти, напряженно вглядываясь в угол, словно там находилась дверь, ведущая прямиком в преисподнюю.
— ...в фильме «Силы, которые есть»... И она думала, что совершенно готова встретить кого угодно, кто выпрыгнет из темного угла.
— ...впрочем, Джоди Фостер всего девятнадцать. — Смех. — И вот он, самый главный конверт. Салли, ты не соизволишь вскрыть его?
«Только страх, — думала она, — способен так затуманивать человеческий рассудок».
— ...легче вскрытие конвертов, не так ли? Ну, наконец-то. Итак, победителем является ... Дайна Уитней, — конец фразы едва не утонул в разразившихся криках и аплодисментах, — за исполнение роли в фильме «Хэтер Дуэлл»!
В тот же миг у нее мелькнуло в голове: «Что мне теперь сказать им всем? Теперь, когда я выбрана, когда мое имя названо, и остальные четверо претенденток по необходимости скрывают свое разочарование перед камерами, но позднее, когда все это станет уже прошлым, будут высказывать свою обиду и зависть всякому, кто согласится их выслушать. Что же мне стоит сказать этому обществу, этому городу, этому миру?»
Музыкальная тема из фильма звучала над залом, пока Дайна поднималась по плексигласовым ступенькам на сцену под нарастающий шум оваций и щурясь от ослепительного блеска огней, едва дыша, шла к низкому подиуму, где ее ждали, улыбаясь и подзывая жестами, ставшие вдруг незнакомыми, Боб и Салли.
Поднявшись на подиум, она приняла из рук золотую статуэтку.
Наступило всеобщее молчание. Молчание, полное шорохов и шелеста, похожее на жужжание насекомых, точно она вдруг очутилась одна-одинешенька посреди зеленого поля в сонливый летний полдень.
Она окинула взглядом аудиторию, не глядя ни на кого в отдельности.
— Я часто думала о том, как много мне хотелось бы сказать... в момент, подобный этому. Когда-то я считала все эти вещи очень важными. Однако получив впервые такую возможность, я вдруг поняла, что все эти мысли не соответствуют этому мигу в должной мере.
— Но это не имеет значения. Все, что я говорю, не имеет значения. Эта награда, — она подняла статуэтку над головой, — вручается не за слова, а за дела. Она значит для меня больше... чем я могу выразить в словах. Она так долго, так долго была для меня недосягаемой мечтой. Спасибо вам, Рубенс и Ясмин, Джордж и, особенно, дорогой Марион. Спасибо вам всем, за то, что вы доказали, что этот город еще не потерял своей чудесной способности превращать мечту в реальность.
Казалось, дом Рубенса преображался, по мере того, как все больше и больше людей прибывало на празднование успеха. В гостиной на видном месте рядом с Оскаром Дайны стояло еще шесть золотых статуэток, включая награды за Лучшую Второстепенную Женскую Роль, Лучшую Режиссуру и Лучший Фильм, полученные, соответственно, Ясмин, Марионом и Рубенсом.
Дайна испытывала такое ощущение, точно она стоит на вершине самой высокой горы в мире, а внизу у ее ног, разбросанные по грандиозному ковру мира стоят миллионы людей, лица которых, светящиеся от восторга, обращены вверх, а руки протянуты к ней.
Она, Рубенс, Ясмин и Марион вчетвером стояли в центре комнаты на плюшевых подушках с кушетки, держа в руках своих Оскаров, в то время как целая батарея полупьяных фотографов усердно щелкали затворами своих «Сонарсов». Дождь слишком наполнил воздух, словно конфетти. Дайна подмигнула толстой русалке, томно глядевшей на нее с противоположной стены.
Она залпом осушила бокал шампанского. Давно уже никто из присутствующих не видел такого количества бутылок «Тайтингер бланк де Бланк» в одном месте.
Дайна оставалась в своем платье от Зандры Роде, но зато провела целых сорок минут в ванной вместе с Менди, художницей по макияжу из «Рейко» на Беверли Хиллз.
Она вышла из ванной похожая на тигрицу. Менди потрудилась над верхней половиной ее лица, как над одним из своих холстов, потратив изрядное количество красок устрично-белого, сверкающего золотистого, темно-коричневого и бледно-зеленого цветов. При помощи горизонтальных мазков она расширила глаза Дайны, создав поразительную иллюзию, будто они занимают всю ширину лица.
Окрашенные в белый цвет веки обрамляли темные дуги, в то время как блестящая краска была нанесена лишь на скулы и бугорки над бровями, ставшие от этого еще более выпуклыми, словно поднимающимися навстречу густой челке.
Менди сняла алмазную нить, которой Дайна подвязала волосы перед церемонией награждения и зачесала их наверх и вперед, так что они стали напоминать львиную гриву.
Дайна долго стояла перед зеркалом, поворачивая голову из стороны в сторону. Глядя на свое отражение в теплом розовом свете лампы, она издала глухое рычание и, откинув голову назад, расхохоталась.
— Иди в гостиную, — сказала она Менди, хлопнув ее по плечу, — и повеселись как следует.
И вот теперь, опорожнив бокал, она швырнула его в пустой камин. Ей казалось, что она может обнять ночь. Она хотела выйти наружу и прижать все звезды к груди, чтобы ощутить их холодный, неземной огонь и знать про себя, что она и только она смогла совершить это.
Гости продолжали пребывать в пугающем количестве: никто не захотел пропускать такое событие. Мужчины и женщины теснились на софе, сидели по двое-трое в каждом кресле, стояли вдоль стен, лежали на ковре, танцевали перед камином, целовались с крышками унитазов, заваливались на кровати (при этом измучили Марию настолько, что она, всплеснув от отвращения руками, ушла), ползали по теннисным кортам около дома, заворачиваясь в сетку, и бросались, обессилев, в бассейн, отфыркиваясь и отплевываясь, пугая дельфина, резвившегося там.
И тем не менее подходили все новые и новые лица. Они текли в дом непривычным потоком, таща с собой подарки в виде всевозможных бутылок и кушаний. Дайна думала, что знает их всех, но не была в этом уверена. Впрочем, ничто не имело значения, кроме ее Оскара, которого она то ставила на каминную полку, чтобы полюбоваться на него с другого конца комнаты, то крепко прижимала к груди.
Она провела восхитительные четверть часа, беседуя с необычно выглядевшим, высоким человеком, невероятно худым и изможденным. У него была желтовато-бледная кожа, черная борода, длинный, крючковатый нос и глаза, похожие на два уголька. Шатаясь, она побрела от него прочь, только когда обнаружила, что обращается к старику на картине Эль-Греко.
— ...до конца.
— А?
— Милочка, пошли, — тихо сказала Ясмин, обнимая ее за талию.
— Это мой праздник, — ее язык слегка заплетался.
— Я знаю. Я просто хочу минутку поболтать с тобой наедине. — Она улыбнулась Дайне. — Ты сможешь сразу же вернуться назад.
У них ушло чуть ли не полчаса на то, чтобы выбраться из дома на улицу. Им пришлось пробиваться сквозь лес людских тел, в котором не было ни одной свободной тропинки.
Снаружи посреди деревьев и аккуратно подстриженных кустов находилось меньше народу, хотя возможно то было лишь обманчивое впечатление, возникавшее благодаря открытому пространству и большему простору.
Каблуки их туфель проскрежетали по бетонной дорожке, проложенной вокруг бассейна. Под водой горели огни, от чего она переливалась всеми цветами радуги.
Дельфин, фыркавший и крутившийся на одном месте, нырнул и, прогнувшись, высоко выпрыгнул из воды. Столпившиеся у бассейна зрители приветствовали его аплодисментами. Великолепное животное, несомненно получавшее удовольствие от такого внимания к своей персоне, прекрасно понимало, что нужно зрителям, потому что повторяло свой трюк вновь и вновь, каждый раз взмывая в воздух все выше.
Ясмин, наклонив голову на бок, наблюдала за представлением, устроенным дельфином.
— Как ты полагаешь, о чем он думает? — спросила она. — Говорят, они самые разумные существа на земле после нас. — Они зашагали дальше. — А может быть у него в голове никаких мыслей и лишь одни мечты. — Она повернулась к Дайне. — Это было бы очаровательно, верно? — Она с наслаждением вдохнула ночной воздух. — Одни мечты и больше ничего.
— Тогда сегодня мы все дельфины. — Подняв голову, Дайна посмотрела на звезды, горевшие в ночном небе, и вспомнила свое желание дотянуться до них. Они казались совсем близкими: стоит только протянуть руку...
— Мне надо сказать тебе кое-что, — услышав слова Ясмин, Дайна взглянула на нее.
— Только не говори ничего плохого, Ясмин. Оставь это на другой день.
Ясмин улыбнулась, и ее белые зубы сверкнули на фоне смуглого, чувственного лица. Дайна еще никогда не видела ее глаза такими огромными и горящими.
— Мне сообщили об этом буквально за минуту до того, как я поехала на церемонию. Я искала тебя, но не смогла найти в давке, а потом... просто не было времени. — Она взяла руки Дайны в свои. — Мне предложили главную женскую роль в новом фильме Скорсезе.
Дайна изумленно уставилась на нее.
— Правда? — Она прижала Ясмин к своей груди. — Это чудесно! Я так рада за тебя.
— Дело в том, что завтра я уезжаю в Люцерн для участия в подготовительной работе. Я пробуду там пару недель до начала съемок в Люксембурге, Мадриде и на Мальте.
Дайна на мгновение протрезвела.
— Завтра, но...
— В Люцерне я поселюсь в «Гранд Национале». Я позвоню тебе сразу, как только все утрясется.
— Значит, я больше никогда не увижу тебя?
Ясмин рассмеялась.
— После того, что мы вместе испытали? Как тебе это могло прийти в голову?
Дайна почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза, и не могла понять, почему.
— Просто у меня такое ощущение. Ясмин погладила ее по шее.
— Не грусти, — утешила ее она. — Нельзя грустить в такую ночь. Я вернусь. К тому же ты сама скоро уедешь на съемки с Брандо. В Сингапур, кажется?
— Да, Сингапур.
— Тогда ты не должна думать ни о чем другом. Господи, ведь это целый отрезок в жизни!
— Может быть мне удастся найти для тебя роль в этом фильме, — с надеждой в голосе сказала Дайна. Она огляделась по сторонам. — Где Рубенс? Я уверена, он может устроить это.
— Дайна...
— Нет, нет. Это не проблема. Теперь я могу получить see, что захочу. — Засмеявшись, она стиснула Ясмин. — Разве это не было бы здорово? Мы обе в ...
— Дайна, я уезжаю завтра утром. — Ясмин сжала плечи подруги. — Я хочу получить эту роль.
— Но...
— Теперь я должна идти своим путем. Неужели ты этого не понимаешь?
Дайна почувствовала, как беспричинный гнев зарождается внутри нее. Ей отчаянно хотелось взять ситуацию под свой контроль. Не существовало ни одной веской причины, мешавшей Ясмин уехать, и все же Дайна хотела, чтобы та осталась. Сначала не стало Мэгги; теперь из ее жизни уходила и Ясмин.
— Я понимаю только то, что ты покидаешь меня.
— Это неправда. Я всего лишь...
— О, Ясмин, не уходи! — Музыка, доносившаяся из динамиков, стоявших снаружи дома, играла все громче, пенилась в крови Дайны, как углекислота. Цветные пятна, похожие на яркие вспышки, прыгали у нее перед глазами. Она чувствовала спазмы во всем теле, как если б по нему толчками двигался поток жидкости. Мышцы непроизвольно сокращались под ее блестящей от пота кожей.
— Дайна, пожалуйста. Я не хочу, чтоб мы расставались вот так. Мы друзья...
— Черт тебя возьми! — воскликнула Дайна, — Я могу устроить для тебя все, что угодно! Все! Господи, ты даже не понимаешь, как тебе повезло! — Ясмин попыталась дотронуться до нее. — Нет, не прикасайся ко мне! Убирайся к черту!
Шатаясь, она побрела прочь на поиски Рубенса, но вместо него наткнулась на Мариона, схватившего ее за руку, когда она ковыляла мимо него. Его лицо было разгоряченным от алкоголя, но глаза оставались ясными.
— Привет! — сказал он. — Мой бог, вот это пьянка!
— О, Марион! — Она упала ему на грудь.
— Что случилось, Дайна?
Его слова каким-то образом проникли сквозь туман, окутывавший ее сознание, и она подняла голову. Разве ей не говорили, что вода не смоет ее невероятный макияж? Она тряхнула головой, и густые пряди волос рассыпались по ее плечам.
— Сегодня говорим только о хорошем, верно, Марион? — Она улыбнулась.
— Господи, — заметил он. — Ты похожа на хищную птицу. Этот грим весьма примечателен. Может быть, мне тоже сделать нечто подобное.
Рассмеявшись, она взяла его руку в свои.
— О, Марион!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93