Мгновенно она прижала грудь Дайны к своей, и ее туловище стало совершать ритмичное движение вверх и вниз. Они становились все стремительней; ее глаза закрылись. Наконец Дайна почувствовала, как электрический ток сексуального напряжения судорогой пробежал по ее вздувшимся мышцам.
Вдруг руки Тай легли на плечи Дайны и с силой надавили на них, заставляя ее опустить голову вниз к горящим бедрам.
— О! — простонала Тай. — Помоги мне кончить, дорогая. — Она вцепилась пальцами в густые волосы Дайны, царапая ногтями кожу черепа. — Ах! Я уже почти готова. О, дорогая! — Она вскрикнула, когда рот Дайны очутился между ее мокрых бедер. — О, да, да, да!
Дайна знала, что Тай с головой погрузилась в экстаз и не способна думать ни о чем, кроме как о том, чтобы кончить. Словно в бреду Тай выкрикивала бессвязные слова.
— Почему ты не оставишь его в покое?! — услышала Дайна крик маленькой девочки, какой Тай была когда-то давным-давно и которая до сих пор скрывалась в глубинах ее существа, выходя оттуда лишь в такие мгновения.
— О, это восхитительно! Дорогая, это восхитительно! — Однако, почувствовав, что ласки внезапно прекратились, она открыла глаза. — Дорогая, что ты делаешь? Я уже готова кончить. Ну же, продолжай!
— Одну секунду, — сказала Дайна, ползя вверх по сотрясающемуся в конвульсиях телу Тай, вздрогнув, застонала и непроизвольно прогнула бедра вверх. — Ты хотела бы, чтобы это было всегда?
— О, дорогая, — Тай судорожно вцепилась в руки Дайны. — Не надо сейчас разговоров. Дай мне кончить!
— Я дам тебе кончить, — ответила Дайна, при помощи больших и указательных пальцев обеих рук продолжая поддерживать Тай в возбужденном состоянии. — Но сначала ты должна сделать кое-что.
— О-о-о! — Тай накрыла пальцы Дайны своими. — Я уже..., — стонала она. — Почти... О-о-о! — Дайна убрала руки. — Нет, не останавливайся сейчас! — Схватив ладони Дайны, она попыталась вернуть их назад туда, где яростное пламя, казалось, терзало ее плоть.
— Тай, послушай меня.
— Что... что я должна сделать? — Бедра Тай продолжали совершать волнообразные движения, но Дайна отодвинулась от нее так, что лишь их кожа слегла соприкасалась. — Дорогая...
— Ты можешь получать это в любое время, когда захочешь, Тай, — шепнула Дайна и поцеловала Тай в ухо. — В любое время. Ты хочешь этого?
— Да... о! Да.
— Ладно. Тогда возвращайся к Найджелу... или к кому угодно другому. Но не к Крису...
— Н-н-н. Я хочу кончить, — Она протянула руки к тому месту, где соединялись их бедра, но Дайна, продолжавшая сидеть на ней сверху, ударила ее по пальцам.
Глаза Тай распахнулись.
— Сделай это еще раз, — пробормотала она. — Ударь меня там...
— Вот так? — Слегка размахнувшись. Дайна стукнула ладонью между мокрых бедер Тай. Та дернулась так, словно через нее" пропустили электрический разряд.
— Да... о да! Еще!
— Только, если ты согласишься.
— Да, да, да!
— Что да?
— Да, я вернусь к Найджелу. — Она хихикнула. — В любом случае Крис никуда не годится в постели. Я просто, просто хотела довести начатое до кон... конца. — Пошарив рукой в кармане скомканной юбки, она вытащила небольшую капсулу. — Little Locker Room. — Поднеся ампулу с амил нитратом к носу, она вдохнула газ. — Я предпочитаю иметь тебя. Дайна. Заниматься этим с тобой... Видеть твое прекрасное лицо... твои жадные губы... твои магические глаза. — Дайна нагнула голову, оторвав бедра Тай от софы, приподняв их снизу, и погрузила пальцы внутрь ее гениталий. — О боже, о боже, о боже... да!
Тай задрожала всем телом и стала конвульсивно дергаться. Удовольствие было настолько велико, что, не выдержав, она упала в обморок. Это было весьма кстати, ибо Дайна в тот же миг с трудом поднялась с софы и, сделав над собой неимоверное усилие, кинулась бежать в ванную, успев как раз вовремя. Очутившись там, она рухнула на пол перед холодным керамическим унитазом, и ее сильно вырвало.
«О боже, — твердила она про себя. — О боже, о боже», — бессознательно повторяла восклицания Тай. Однако в ее устах они значили нечто совершенно иное.
Поднявшись на ноги, она, шатаясь, добрела до умывальника и, сунув голову в раковину, включила холодную воду. У нее возникло странное ощущение растерянности и потери ориентации. Словно ткань ее жизни вдруг оказалась перекрученной, вывернутой наизнанку, потерявшей привычные очертания. Словно она сама уже не могла распоряжаться своими руками, ногами, языком, или точнее, эти неотъемлемые части ее тела стали принадлежать какому-то неизвестному существу.
И все-таки ее рассудок, не желавший мириться с этим ощущением, кричал: «Это ты! Ты! Ты! Ты!»
Когда Дайна вернулась в гостиную и подошла к Тай, то обнаружила, что та все еще не пришла в себя. «Теперь, начав, я должна довести дело до конца, — подумала она. — Впрочем, это не сложно. Мне даже не придется ничего делать».
Тай открыла глаза и одними губами тихо пробормотала что-то неразборчивое. Она лежала, закинув руки за голову и слегка выгнув спину, приняв провокационную уязвимую позу. Дайне пришло в голову, что она никогда не видела ее такой беззащитной и даже нежной.
Вяло протянув обе руки Дайне, Тай погладила ее бедро.
— Позволь мне прикоснуться к тебе, — прошептала она, а когда Дайна отступила на шаг, добавила. — Ну, пожалуйста.
Прижавшись щекой к животу Дайны, она просунула руку между ее ног.
— Я никогда не становилась на колени ни перед кем, — в ее голосе звучало неподдельное чувство. — Ты ведь не кончила. Дай я... Дай я...
Дайна резко отвернулась и, не глядя на Тай, проскрежетала сквозь зубы:
— Убирайся отсюда!
Тай дернулась всем телом, услышав это, словно от удара плети.
Нагнувшись, Дайна подняла с пола ее блузку и юбку, грубо швырнув их Тай на колени, рывком подняла ее на ноги. Не говоря ни слова, она потащила ее через пустой холл к входной двери.
— Одевайся и уходи! — приказала Дайна и оставила ее стоять в одиночестве, дрожащую, с широко открытыми от изумления глазами.
* * *
Из темноты доносились какие-то шорохи, звуки осторожных, крадущихся шагов. Внезапно раздался шум, точно кого-то душили, сильные удары, громкий треск и хриплый крик.
Зажглись огоньки карманных фонарей. Послышался голос Эль-Калаама, перекрывающий поднявшийся грохот. Из темноты выступили силуэты людей и причудливые тени, резко очерченные на фоне стен, пританцовывающие в непрерывном движении. Эль-Калаам трижды выстрелил поверх голов из пистолета, почти не делая пауз между выстрелами. Кто-то зажег верхний свет.
Хэтер и Рейчел оставались там, где спали возле книжной полки. Томас и Рудд были на софе, а оба англичанина — на полу возле нее. Рене Луч сидел, прислонившись спиной к высокому зеркалу. Его волосы были взъерошены; глаза слезились от яркого света. Лишь Эмулер продолжал лежать неподвижно, растянувшись на животе. Его голова и плечи скрывались в густой тени у камина.
Эль-Калаам обвел мрачным, злобным взглядом комнату.
— Поднимите его! — приказал он.
Рита, приблизившись к молодому французу, пнула его под ребра носком ботинка. Эмулер не шевелился. Моментально нагнувшись, она прижала ладонь сбоку к его шее и подняла голову.
— Он мертв. Его задушили.
— Ты получил ответ, Эль-Калаам, — раздался голос Рудда. — Никто не собирается ничего подписывать.
— Я воспринимаю это заявление, как признание в том, что ты убил его, — холодно произнес Эль-Калаам.
— Я этого не говорил, хотя и жалею, что такая идея не пришла мне в голову.
— Очень хорошо. Однако у тебя с этим ничего не выйдет. — Эль-Калаам резко мотнул головой, и Малагез схватил Рудда за ворот рубашки. — Отведи его в парилку.
— Нет! — неожиданно воскликнул Луч. С трудом поднявшись на ноги, он привалился к зеркалу. Его слегка покачивало. — Вы подумали не на того человека. Он не убивал Мишеля. Это сделал я.
— Ты? — переспросил Эль-Калаам. — Как интересно. — И можно узнать, чего ради?
— Он был слишком молод и впечатлителен. — Французский посол старался убрать волосы, лезшие ему в глаза, но у него это плохо получалось. — Он не отдавал себе отчета в том, что ты делаешь с ним, в отличие от меня. Он не понимал, как ты обращаешься с ним, зато я понимал это. Он уже никогда бы не стал прежним. Никогда бы не стал мыслить или действовать, как прежде.
— В этом все дело.
— Да, я знаю. Вот почему его надо было остановить. Его следовало спасти от себя самого или, скорей, от того, во что ты превратил его. — На лице Луча застыло мучительное выражение. — Я сделал все, что было в моих силах, пытался поговорить с ним, но без толку. И я... — Он вдруг закашлялся, точно поперхнувшись собственными словами. — Выбор, который мне пришлось сделать, был вовсе непростым. Однако, я не мог допустить, чтобы наше правительство оказалось втянутым в этот инцидент подобным образом.
— Я понимаю, — хладнокровно произнес Эль-Калаам. — Впрочем, это не имеет значения. — Он отвернулся. — Погасите свет. До утра всем оставаться на своих местах. — Комната погрузилась во мрак.
Рассвет. Режущий глаза солнечный свет за окном. Предметы мало-помалу приобретали привычные очертания и окраску; стали видны кремовый и золотистый рисунки на обоях. Лучи, пробивавшиеся сквозь щели в ставнях, отражались от зеркала на стене.
— Осталось всего два часа, — заметил Малагез, обращаясь к Эль-Калааму.
— Мы все знаем, что должно быть сделано... так или иначе.
К ним подошел Фесси.
— Я не думаю, что израильтяне согласятся, — возразил Малагез.
Фесси скорчил презрительную мину.
— Американцы и англичане будут убеждать сионистов изменить их жесткий курс. Они обладают достаточной силой и властью. Конечно и то, и другое изрядно подзаржавело, но все-таки... что Израиль будет делать без поддержки Америки?
— Если бы Запад понимал нашу цель, — ответил Малагез. — Пока там, похоже, пребывают в сильном недоумении по этому поводу.
— На Западе разбираются в философии примерно так же, как и в Коране, то есть попросту, никак. Они понимают лишь язык пуль и смерти. Чтобы расшевелить их, необходимо прибегать к чрезвычайным мерам. Дипломатические тонкости для них — что мертвому припарка. Ничего, в свое время они сделают то, что мы требуем от них.
— Время, — прошипел Фесси. — Оно болтается у меня камнем на шее. — Он с размаху хлопнул ладонью по своему «Калашникову». — Я хочу сражаться. Мне даже отчасти хочется, чтобы срок ультиматума истек, и мы не услышали бы по радио сообщения о нашей победе. Я хочу сеять разрушения и смерть.
— Это оттого, что у тебя не все дома, — раздраженно бросил Малагез. — Мама должно быть уронила тебя головой на пол, когда ты был...
Фесси было кинулся на него, но Эль-Калаам мгновенно очутился между ними.
— Довольно! — рявкнул он. — Вы оба хороши. — Он перевел взгляд с них на Хэтер и Рейчел, стоявших у книжной полки. — Малагез, возьми девчонку. Фесси, сходи и проверь, включено ли радио на правильную частоту. — Рита взяла Хэтер под локоть. — Потом присоединяйся к нам: мы будем в «парилке»: пора проверить, из чего сделаны эти двое.
Они гуськом зашагали вдоль коридора. Ничто не изменилось в комнате, располагавшейся в его дальнем конце. Окна были по-прежнему плотно занавешены; кровать перевернута. Пол был скользким из-за розовой жидкости, разлитой по нему. На нем валялся резиновый шланг, извилистой лентой тянувшийся к тому месту, где несколько часов назад лежал Бок.
— Что вы сделали с Сюзан? — осведомилась Хэтер.
— Она стала совершенно бесполезна для нас. — Эль-Калаам махнул рукой, повернувшись к Малагезу. — Посади ее туда.
Тот с силой усадил Рейчел на измазанное кровью сидение стула, на котором пытали промышленника. Лицо девочки было блестящим от пота. Она сидела неподвижно, глядя на Хэтер, словно пытаясь, взглядом сказать ей что-то.
— Мы хотим от тебя очень простей вещи, — начал Эль-Калаам, стараясь говорить как можно более мягко и рассудительно. — Нам нужно, чтобы ты сделала заявление. — Он взглянул на Рейчел. — Только представь себе, как мир отреагирует на подписанное тобой заявление, поддерживающее наше требование.
— Никто не поверит ему.
— Разумеется, мы могли бы сами написать его и расписаться за тебя, но такую подделку очень быстро обнаружили бы. Нам нужно, чтобы почерк был твоим.
— Все равно, ему никто не поверит, — повторила Рейчел.
Бросив на нее недовольный взгляд, Эль-Калаам махнул рукой, отметая это возражение.
— Еще как поверят. Люди весьма доверчивы. Они верят в то, во что им хочется верить или... во что им предлагают поверить. Сочувствие к нашим нуждам широко распространено во всем мире. Люди просто боятся выражать его открыто... сионистские головорезы есть повсюду.
— Все, чего мы хотим — это жить в мире. Эль-Калаам плюнул на пол, и на его лице появилась злобная, презрительная гримаса.
— В мире. О, да, разумеется. В вашем мире. Вы хотели бы жить в мире без арабов.
— Наоборот, это вы хотите уничтожить нас.
— Ложь, выдаваемая за истину! — воскликнул он и тут же добавил гораздо тише и мягче. — Это лишь то самое бредовое заблуждение, от которого мы хотим освободить тебя. — Он криво усмехнулся. — У нас есть для этого время... и методы. — Он прикоснулся к плечу Рейчел.
— Не трогайте ее, — подала голос Хэтер. — Она всего лишь ребенок.
Эль-Калаам повернулся к ней.
— Ты говоришь, ребенок? Неужели ты думаешь, что если я вложу этому ребенку в руки заряженный автомат, она в то же мгновение не прикончит меня? У нее не возникнет ни тени сомнения, что так и надо поступить. Он подошел к Хэтер, за спиной которой чуть справа стояла Рита.
— Ты что, так до сих пор ничего и не поняла? Похоже, что нет, как я посмотрю. — Он показал пальцем на Рейчел. — Этот ребенок — ключ... ключ ко всем... решеткам, мешающим осуществлению наших сокровенных желаний. Мне плевать на всех остальных, очутившихся здесь... от них мне никакого проку. Но она... она для меня все.
— Твой муж понял это сразу. Поэтому он и сделал то, что он сделал. Я признателен ему за это. Он был дилетантом, попытавшимся на один короткий миг стать профессионалом. И ему это удалось. Но ты, — в его голосе послышалось презрение. — Ты всего лишь охотник на кроликов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93