Элиан не отпустила ее. Наклонившись к девочке, она что-что тихо сказала. Тори притихла. Посидев несколько мгновений на месте, она вскочила и, шлепая ногами по алым вышитым коврикам, подбежала к Филиппу. Затеребила его за брюки.
— Дедушка, — защебетала девочка по-японски. — Дедушка, возьми меня на ручки.
— Тори! — Элиан строго посмотрела на нее. — Неужели ты так быстро забыла, как следует себя вести?
Филипп улыбнулся, взял Тори на руки и несколько раз подбросил вверх. Она завизжала от восторга.
— Это сон. Я все еще сплю, — пробормотала Одри. — Как в сказке. Другой мир. Другое время.
— Нет. — Филипп начал кружить Тори, держа ее за вытянутые руки. — Просто совсем другая жизнь.
— Другая жизнь, — задумчиво повторила Одри. — А что же было прежде?
— Я умер, — серьезно сказал Филипп. — Я умер, чтобы родиться вновь. — Он поставил Тори на пол. — Будем считать, что мои земные грехи остались в той, прежней жизни. — Филипп ласково улыбнулся дочери.
— Чай, — сказала Митико. — Идемте пить чай. На деревянном столе перед Митико стояли шесть тонких фарфоровых чашек, горячий медный чайник и тростниковая кисточка. В чашках уже лежали зеленые чайные листья. Митико плавными уверенными движениями налила воду в ближайшую к себе чашку. Кисточкой взбила светло-зеленую пену. Подала Филиппу. Затем приготовила чай Майклу и Одри. Четвертая чашка предназначалась Тори, пятая — Элиан. Себе Митико приготовила чай в последнюю очередь. Дождавшись, когда все выпьют, Элиан сказала:
— Я хочу знать, что вы думаете обо всем происшедшем. Митико повернула голову в ее сторону. Майкл заметил удивленный и испуганный взгляд Одри — она только сейчас поняла, что Митико слепа.
— Может быть, мне и не следует высказывать своего мнения, — сказала Митико, — но прежде всего ты должна помириться со своим отцом. И лишь потом я отвечу на любые твои вопросы. Ты имеешь право знать все.
— Но почему? — возмутилась Одри. — Это же нечестно. Я тоже должна все знать. Как я смогу разобраться во всем, если вы молчите?
Митико улыбнулась.
— Тебе действительно нужно многое понять. Ведь твоя жизнь оказалась вывернутой наизнанку. То, что думаю я, не имеет значения. Ты должна сама до всего дойти. Ты спасла жизнь Элиан, значит, дух твой не слаб. Ты сильная девочка.
— Сильная? — Одри сморщила нос. — Сдается мне, до сих пор я этого не знала.
— Зато другие знали. Ты попала в передрягу и с честью вышла из нее. Твоя стойкость и твое самообладание удивили всех нас. — Митико снова улыбнулась. — В Японии говорят, что дух человека не слишком охотно проявляет свою природу.
Тори надоело слушать скучные взрослые разговоры. Она важно обошла стол и взобралась на колени к Одри. Та помогла ей устроиться поудобней.
— Привет, — сказала Тори.
Одри рассмеялась. Тори быстро залопотала по-японски.
— Она еще только учится английскому, — объяснила Элиан.
— Мы все только учимся, — откликнулась Митико. Майкл испытующе взглянул на нее. Она словно заметила его взгляд.
— Ты что-то принес с собой, Майкл. Это подарок?
— Нет, не подарок.
Он опустил глаза. Рядом с ним лежал меч, которым он вчера убил Кодзо Сийну, священный катана Ямато Такеру, святыня Дзибана, его символ. Теперь он был символом и разбитых надежд, и бессмертия Японии.
— И все же, то, что ты принес с собой, должно иметь какое-то предназначение, не так ли? — настойчиво продолжала Митико. — То, что ты принес с собой — всего лишь вещь, неодушевленный предмет. Он свободен от предубеждений. Мы сами наделяем предметы целью и предназначением. Только соединяясь с человеком, предмет обретает свой истинный смысл, только тогда раскрывается его тайна.
Митико сидела напротив Майкла. Ее слепые глаза смотрели ему прямо в лицо. У Майкла вдруг возникло странное чувство, что она видит его лучше, чем кто-либо в этой комнате.
— Именно поэтому ты принес его сюда?
Майкл знал, что она права. Митико словно прошлась светлым лучом по темным закоулкам его души. Майкл дотронулся до меча. Взглянул на отца. Представил, как скажет ему: «Много лет назад я получил этот меч из твоих рук. Долгие годы я считал, что это твой подарок. И лишь сейчас понял, что был всего лишь хранителем». Он с поклоном передаст катану отцу. «Я поклялся, что сохраню его, и выполнил свою клятву. Его отняли у меня, но я вернул похищенное».
Честно говоря, идя сюда, Майкл и сам не знал, зачем он взял с собой катану. Но слова Митико открыли ему глаза на собственные тайные желания. Майкл поднял на нее глаза. Ее просветленное лицо дышало безмятежностью. Майкл вдруг поймал себя на том, что напряжение и тревожное беспокойство, владевшие им все последние дни, исчезли, уступив место спокойствию. Буря, бушевавшая в его душе, улеглась. Он подумал, что это все благодаря Митико, благотворному влиянию ее внутренней гармонии. Слепая словно излучала мир и покой. Он спросил себя, есть ли в его душе обида на Митико. Но не смог ответить. Он понимал, что Митико не может быть разрушительницей домашнего очага, семьи. Ведь, в сущности, вся ее жизнь была подчинена идее укрепления духа семьи. Идее, которая была совершенно чужда его матери. Лилиан всегда вела неутомимую борьбу за себя, она стремилась самоутвердиться везде и всюду, и семья в этом смысле не являлась исключением. С Митико же все обстояли иначе. Именно она указала ему способ преодоления Зеро, той части Вселенной, где Путь воина теряет смысл. Глядя в слепые глаза Митико, Майкл понял, что если он не вернет катану отцу, то пропасть, разделяющая их сейчас, никогда не исчезнет. Дар, полученный им от отца, сослужил свою службу. Настала пора вернуть его. Может быть, Митико попросту знала это всегда. А может быть, как и Майкл, поняла только сейчас. Впрочем, это не имело никакого значения. Важно было одно — она указала ему путь к прощению, путь обретения семьи. И он пойдет этим путем. Но позже, не сейчас. Слишком свежа еще рана, нанесенная отцом.
Одри, прижав к себе Тори, думала над словами Митико:
«Мы все только учимся». Она повернулась к Филиппу.
— Папа, все, что ты сказал о маме, — правда?
— Да. К сожалению, да.
— Она во Франции?
— Я не могу этого утверждать. Из Вашингтона она отправилась в Париж. Остановилась в «Плазе». Но вчера она исчезла из отеля. Евгений Карск тоже пропал. Одному Богу известно, где они могут быть.
Одри крепче прижала к себе Тори, словно ища у нее защиты.
— Мне кажется, я знаю, где они скрываются.
Повисла напряженная тишина. Филипп осторожно поинтересовался:
— Откуда, Эйди?
— Прежде, чем я отвечу, — бесстрастно сказала Одри, поглаживая волосы Тори, — ты мне должен дать обещание, что с мамой ничего не случится. — Она подняла голову и посмотрела на отца. В глазах ее сверкнула ярость. Голос зазвенел, как натянутая тетива. — Для меня не имеет значения, что она сделала. Для меня не имеет значения, что будут думать и говорить о ней. Я люблю ее и не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Филипп кивнул.
— Обещаю тебе.
Одри прижалась щекой к волосам Тори. От девочки исходило тепло, оно успокаивало Одри, придавало ей уверенности в правоте своих слов.
— Она часто рассказывала мне об одном месте. Это был наш с ней секрет. Старинный отель в горах на юге Франции. Неподалеку от Ниццы.
Одри плакала. Тори, почувствовав общее напряжение, повернулась к Одри и прикоснулась к мокрой щеке.
— Мамочка, почему она плачет? Я не хочу, чтобы она плакала.
— Может быть, если ты поцелуешь Одри, ей станет легче, — мягко ответила дочери Элиан.
Тори обняла Одри и со всей серьезностью и искренностью, на которую способны лишь дети, поцеловала ее. Одри теперь плакала, не таясь. Она взглянула на отца.
— Монастырская Гора.
Все, кто сидел в комнате, испытали странное ощущение. Что-то завершилось, что-то доведено до конца. Одри плакала. Перед глазами проходила вся ее жизнь, она прощалась с прошлым, уходящим навсегда.
* * *
За окном цвела старая груша. Каждый раз, глядя на дерево, Лилиан поражалась контрасту между искривленным шишковатым стволом и нежными белыми цветами. Уродливость ствола смягчалась красотой цветов, как темнота ночного неба смягчается молочным светом звезд.
Лилиан и Карск приехали в обитель Блаженных Сердец глубокой ночью. Монастырь располагался неподалеку от Сен-Поль-де-Ванса. Они проехали без остановок десять часов. Прошлую ночь Лилиан и Карск провели в небольшом отеле на берегу Роны. На Лилиан, никогда прежде не проезжавшей по долине Роны, местность произвела самое тягостное впечатление. Серый смог, повисший над рекой, гигантские корпуса атомных станций действовали ей на нервы.
Монастырь стоял на вершине поросшего лесом холма. У подножия раскинулся небольшой городок Сен-Поль-де-Ванс. Городок находился в самом южном округе департамента Альпы Верхнего Прованса. Неглубокое ущелье, в котором он располагался, называлось Волчья Долина. До Ниццы было не больше часа езды. Построенный в начале пятнадцатого столетия, монастырь уже больше двухсот лет не использовался по назначению. Лет тридцать назад один предприимчивый повар из Ниццы перебрался сюда с намерением открыть гостиницу вдали от шумного курорта. Предприятие оказалось более чем успешным.
Рядом с основным зданием сохранилась небольшая часовня. В ней висело белое каменное распятие. По обе стороны от него расположились изъеденные временем деревянные изображения Иоанна Крестителя и апостола Иоанна. Угадывалась явная связь Ветхого и Нового заветов. За монастырской стеной туристы с приятным удивлением обнаруживали великолепный сад. Новый хозяин решил продолжить традиции прежних обитателей монастыря. Оливковые рощи перемежались фиалковыми полянами.
Лилиан пришла в восторг от этого места. Ее пленила древность монастырских стен, очаровала уединенность, почти полная оторванность от мира. В гостинице не было ни телевизора, ни радио. А телефон стоял лишь в кабинете хозяина. Лилиан казалось, что, приезжая сюда, она погружается в атмосферу ушедших столетий, забывает о грубости современного мира.
Но уединенность монастыря вовсе не означала, что за его стенами царит аскетизм. Напротив, отель поражал старинной роскошью, изысканным столом и великолепным обслуживанием. Из окон открывался чудесный вид на предгорья Альп.
Шел второй день отдыха Лилиан и Карска в этом романтическом уголке. Лилиан проснулась от шума. Карск одевался.
— Ты куда-то собрался?
— Уже почти девять. — Он кинул взгляд на письменный стол. Там лежала папка с информацией, которую предстояло расшифровать. — Пора приниматься за работу.
Лилиан приподнялась на кровати и обняла Карска.
— Не сейчас, — она притянула его к себе. — Не сейчас. Ведь работы очень много.
Но Карск не противился ее поцелуям. Ее руки скользнули вниз. Карск закрыл глаза и блаженно вздохнул. В сущности, какая разница, часом раньше или часом позже? Дело-то сделано. У него каждый раз замирало сердце от мысли о той огромной удаче, которую принесла ему Лилиан. Это ведь победа, его победа. И Карску хотелось насладиться ею как можно полнее. А это удивительное место располагало к блаженной лени. Дешифровка — занятие долгое и муторное, и Карск всегда недолюбливал эту работу. А работа предстояла действительно огромная. Слишком много информации — имен, адресов, планов. Понадобится не один день, чтобы разобраться во всем этом. Так что лишний час не имел значения. Ощущение счастья нарастало. Он вдруг вспомнил свою жену, верную, преданную, благоразумную. Но совсем холодную. Он улыбнулся. Как далеко ей до страстной Лилиан. А ведь с Лилиан было бы совсем неплохо, лениво подумал Карск. Горячая волна наслаждения подхватила и унесла прочь мысли и сомнения.
Потом он, похоже, заснул. Сквозь сладкую дремоту он слышал пение птиц за окном, чувствовал легкое дуновение ветра. Мир был наполнен тишиной и покоем. Он ощущал теплое тело Лилиан. Истома переполняла Карска. Он не слышал, как приотворилась дверь. Однако обостренное чувство опасности, безотказно служившее ему многие годы, заставило открыть глаза. В комнате кто-то был. Карск мигом проснулся. Рядом зашевелилась Лилиан. Вдруг она резко села в кровати.
— Боже!
— Здравствуй, Лилиан.
Филипп Досс держал в руках «магнум» девятого калибра. Лицо его было печально. Сорок лет он ждал этого мгновения. И вот оно наступило, но Филипп не чувствовал ни облегчения, ни радости.
— Ты полагала, что всех перехитрила. Меня, своего отца, Джоунаса, даже Карска. Ты гордилась собой, Лилиан. Но ты проиграла. Проиграла вчистую.
— Как ты нас нашел? — Лилиан едва сдерживала дрожь в голосе.
Филипп улыбнулся.
— Мне рассказала Одри. Нетрудно было догадаться, что ты могла отправиться только сюда.
Карск наблюдал за ним сквозь полуприкрытые веки. Он был изумлен не меньше Лилиан, но сохранил самообладание. Он осторожно шевельнул правой рукой, ладонь скользнула под подушку. Пальцы обхватили рукоятку револьвера.
Филипп продолжал говорить:
— Бедный Масаси Таки. У него был такой обескураженный вид, когда он узнал, что я умер. Я знал, на что шел, инсценируя свою гибель. Но иного выхода у нас не было.
— У нас? — Голос Лилиан звучал надтреснуто.
— Моя «смерть» — это идея Элиан. Ты ведь слышала об Элиан, дочери Митико. Втроем с Митико и Элиан мы задумали и разыграли спектакль с моей смертью. Элиан преследовала меня на автомобиле. Рядом со мной в машине был труп, добытый специально для этой инсценировки. В последнее мгновение я выпрыгнул из кабины, машина взорвалась. Я умер. Это был единственный способ остановить Удэ, который почти добрался до меня. Я совершил несколько ошибок. — Филипп пожал плечами. — Наверное, старею. Как все мы. Как и ты, Лилиан. Взгляни на себя. В постели с агентом КГБ. — Он покачал головой. — Надеюсь, что твоя сделка имеет надежное обеспечение. Иначе тебе конец.
Он прошелся по комнате.
— Я давно подозревал тебя, но нужны были доказательства. Я понимал, что тебя надо подстегнуть, сделать нечто такое, что побудило бы тебя сбежать. Но что? Необходимо было соблюдать предельную осторожность. Потом началось расследование утечки информации из системы МЭТБ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69