Существует много способов оказывать давление. Я выбираю самые действенные.
— А те чиновники, на которых оказывается давление, — спросил Сийна, — что им известно?
— Волшебное слово, — сказал Каэру. — «Опиум». Они понятия не имеют, что на самом деле лежит в этих ящиках.
— А Нобуо Ямамото? — спросил Сийна, глядя на Масаси. — Выполняет ли он свои обязательства?
— Семьи Ямамото и Таки дружат много лет. — Масаси употребил слово, обозначающее дружбу на всю жизнь, им редко пользовались за пределами Японии. — Нобуо предоставьте мне.
— Без него мы не сможем выступить, — напомнил Сийна.
— Я сказал, предоставьте его мне.
— Хорошо, — согласился Сийна. — Все идет по плану. Мы будем готовы через десять дней. Для Японии начнется новая эра.
Мужчины церемонно поклонились. Дэйдзо бросил взгляд на часы.
— Мне пора.
Он вышел вместе с Каэру, оставив Масаси наедине с Сийной.
— Если бы у меня был сын, — сказал Кодзо Сийна, все еще разглядывая мускулистое тело Масаси, — он был бы похож на вас.
— А вы, — отвечал Масаси. В комнате воняло потом. Его руки в черных перчатках сжимали сверкающую хромом штангу. Масаси со стоном нагнулся, потом выжал вес до конца. На выдохе опустил штангу. Он без труда выжимал сто фунтов. — Вы враг моего отца.
— Был врагом, — поправил его Сийна. — Ваш отец умер.
— Я его наследник, — сказал Масаси. Он облизал залитые потом губы. — Я оябун Таки-гуми. Я то, что осталось после Ватаро Таки.
Кодзо Сийна неподвижно смотрел на него. Стоя вплотную к Масаси, он вспоминал, каким сильным было в юности его собственное тело. Теперь его единственным врагом стало время. Впрочем, он давно это знал.
Масаси отпустил штангу и отошел от тренажера. Снял с вбитого в стенку крюка полотенце и на ходу вытерся. Остановившись перед Сийной, он сунул полотенце ему под нос.
— Вот, — сказал он, — полюбуйтесь, что есть у меня и чего вы давно лишены. — Масаси отшвырнул полотенце в сторону. — Вы стары, Сийна. И слабы. Я нужен вам, потому что я — ваши руки и ноги. Без меня вы просто беспомощный старик, мечтавший о славе. Без меня ваши мечты не сбудутся. — Он наклонился над сидевшим Сийной. — Я хочу, чтобы вы помнили об этом, когда вам опять придет в голову взять верх на этих встречах. Это мои люди. Они подчиняются мне. Вероятно, вы забыли, что здесь я вас только терплю.
— Я вношу свой вклад, — спокойно сказал Сийна, — как и все остальные.
— Смотрите, не переусердствуйте с этим вкладом, — пригрозил Масаси.
Когда Кодзо Сийна сел в поджидавшую машину, он все еще чувствовал на своем лице тепло тела Масаси. Впервые в жизни он так остро ощутил свою собственную унизительную телесную немощь.
Сийна дал знак водителю, и машина тронулась. Когда они въехали в город, Сийна сказал, куда ему нужно.
Очутившись в районе Синдзуки, он приказал:
— Остановись здесь и жди. У меня назначена встреча.
Водитель вылез и ступил на тротуар. Народу было много. Сийна посмотрел на часы. Нескоро еще удастся где-нибудь смыть с лица пот Масаси. Ярость, которую Сийна старательно сдерживал, теперь нахлынула на него. Он сжал кулаки. Даже такой выдержанный человек, как Кодзо Сийна, едва терпел заносчивость Масаси.
В юности Сийне не приходилось сносить оскорбления. Он вспомнил, как однажды, когда он учился в колледже, кто-то из старшекурсников высмеял его. Тогда Сийна был молод и горяч. Он тотчас набросился на обидчика, и в награду за прыть его вываляли в грязи возле школы. Но тем дело не кончилось. Сийна затаился. Он перебрал множество способов мести. И наконец остановился на самом изящном, а поэтому самом сладостном. В конце семестра, когда этот старшекурсник вместе с другими подающими надежды выпускниками должен был целый день держать экзамен, от итогов которого зависело, попадет ли он в одно из престижных министерств, Сийна перевел стрелки будильника. Парень на три часа опоздал на экзамен, и его исключили. Не помогли даже мольбы могущественного папаши. Карьера сынка была загублена.
А теперь, когда Сийна увидел направляющегося к машине человека, его кулаки разжались. Он улыбнулся. Грубость Масаси была мгновенно забыта; сладостное удовлетворение от изощренной мести наполнило его душу.
Водитель распахнул заднюю дверцу. Подошедший человек заглянул в машину, потом сел рядом с Сийной. Мгновение спустя машина влилась в полуденный поток транспорта.
— Как я уже сказал вам по телефону, — обратился Сийна к своему спутнику, — я полностью в вашем распоряжении. — Он улыбнулся. — Я знаю один чайный домик. Там очень тихо и удобно. Там мы будем пить чай и есть рисовые лепешки. И вы расскажете мне, чем я могу быть вам полезен.
— Вы очень добры, Сийна-сан, — сказал его собеседник. — Думаю, мы сумеем прийти к соглашению, которое отвечало бы нашим обоюдным желаниям.
Он подвинулся, и солнце осветило его лицо.
Это был Дзёдзи Таки.
* * *
В 8.22 утра Лилиан сняла трубку телефона-автомата на главной улице Джорджтауна. Она набрала местный номер, услышала щелчок, потом гудок, и набрала номер телефона по ту сторону Атлантики, который помнила наизусть.
После третьего гудка ответил голос с заметным парижским акцентом. Лилиан назвалась, но не своим настоящим именем.
— Мне нужно с ним поговорить, — бегло произнесла она по-французски.
— Его здесь нет, — неуверенно ответил мужской голос на другом конце провода.
— Тогда свяжитесь с ним, — настаивала Лилиан. Она прочла вслух номер телефона-автомата. — Я пробуду здесь десять минут. Пусть он позвонит мне.
— Я попробую, мад...
Она резко нажала на рычаг и тут же подняла трубку, незаметно придерживая его. Разглядывая любителей попялиться на витрины, она делала вид, будто разговаривает по телефону.
В ожидании звонка Лилиан попробовала успокоиться и собраться с мыслями. Но ни о чем другом, кроме страшной опасности, грозившей Майклу, она думать не могла. После смерти Филиппа и похищения Одри Лилиан и так еле держала себя в руках. А теперь еще это. Не слишком ли? Она закрыла глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы.
Телефон зазвонил через девять минут. Лилиан вздрогнула от неожиданности, у нее заколотилось сердце. Она отпустила рычаг.
— Алло, — на французский лад сказала она.
— Бонжур, мадам, — произнес приятный мужской голос. — Как у вас дела?
— Я в ужасе, — призналась Лилиан.
— Этого следовало ожидать, — сказал голос. — Но вы не передумали?
— Я думаю об опасности, — сказала Лилиан. — Впервые в жизни.
— Это значит, что вы живы, — ответил голос. — «Праздничный пир ощущений опасность приносит».
— Который там у вас час? Никак не могу сообразить.
— Начало пятого вечера. А зачем вам это?
— Вы скоро пойдете домой к жене, — сказала она. — Я пытаюсь себе это представить. Иногда полезно подумать о неприятном.
— Все будет в порядке, Лилиан.
— Все будет в порядке у вас. В вашем положении все очень просто.
— В моем положении, — произнес голос, — ничто не просто. Пожалуйста, запомните это.
По улице проносились машины. Лилиан казалось, что она смотрит на экран телевизора. Она уже начала отгораживаться от суеты жизни.
— Когда к вам попадет то, что нужно? — спросил голос.
— Завтра вечером.
Почему у нее так стучит сердце?
— Но вы все равно далеко.
Потому ли, что знала, как опасен может быть этот человек? Конечно, не для нее. Для других.
— Вы все сделаете, как надо, — мягко произнес голос. — Я в вас верю. Что касается вашей семьи, еще раз заверяю, что я не причастен к смерти вашего мужа.
— Вы что-нибудь слышали об Одри?
— Боюсь, что нет. Ее похищение не менее загадочно, чем гибель Филиппа.
Сейчас он говорил совсем как Джоунас. Впрочем, у этих двух мужчин действительно много общего. Лилиан прижалась лбом к стеклу.
— Я устала, — сказала она. — Я так устала.
— Осталось совсем немного, — произнес голос. — Через три дня мы встретимся и все кончится. Навсегда.
— А мои дети?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь их от беды. Как Бог, простирающий над ними свою длань.
— Может, мне тогда уповать на вас? Собеседник непринужденно рассмеялся.
— Как, — сказал он, — разве вы еще не поняли? Вы ведь это и делаете.
* * *
— Ты хочешь очутиться со мной в постели? — спросил Майкл.
Элиан рассмеялась.
— Возможно. Пожалуй, да. — Они сидели в кухне, Элиан готовила обед. — А почему ты спросил?
— Пытаюсь понять, зачем ты пригласила меня сюда.
— Затем, что мне так хотелось, — просто и откровенно ответила девушка. Она умела быть откровенной. Подойдя к холодильнику, Элиан достала зелень.
— А как же твой дружок?
— Что мой дружок? — Она оторвала несколько листьев латука.
— Он из якудзы.
Она повернулась, ее руки замерли.
— Откуда ты знаешь? Я тебе этого не говорила.
— Еще как говорила. Ты упомянула гири, а это слово из языка якудзы. Или гири имеет отношение к твоей прошлой жизни в большом городе?
— Что ты знаешь о якудзе? — спросила Элиан, снова принимаясь за зелень. Майкл встал.
— Достаточно, чтобы мне стало не по себе, если бы твой приятель сейчас появился в дверях.
Элиан улыбнулась.
— После того как ты спас меня сегодня, мне трудно представить себе, чем вообще тебя можно напугать.
— Пистолетом, — ответил Майкл и положил в рот листик салата.
Элиан смотрела, как он ест.
— В газетах много пишут о якудзе. Но откуда ты узнал про гири?
— Я несколько лет учился в Японии, — ответил Майкл. — Отец послал меня туда. После войны он служил в американских войсках в Токио.
Элиан резала зелень.
— Чему ты учился в Японии?
— Живописи, — ответил он.
— А еще? — спросила она. — В твоем «джипе» я заметила катану. Ты думаешь ею пользоваться?
— Я многому научился в Японии. Но самое главное — живопись.
— И ты этим зарабатываешь на жизнь? Живописью?
— Частично. Когда я рисую, я счастлив. Но еще приходится думать о хлебе. — Он рассказал ей, что начал печатать репродукции картин.
Элиан улыбнулась, продолжая шинковать зелень.
— Как это здорово — взять в руки кисть и что-нибудь нарисовать. — Она рассмеялась. — Я завидую тебе. Всякая пустота приводит меня в ужас. Чистые страницы, чистые холсты. Мне все время хочется закрасить их черным цветом.
— Но тогда, — сказал Майкл, — они исчезнут.
— Нет, они мне просто больше не страшны. — Она отодвинула кучку нарезанной зелени и принялась за грибы. — Заключенная в них анархия становится управляемой или, по крайней мере, удерживается в рамках.
— Анархия?
— Да. Тебя никогда не пугало пустое полотно? Слишком много возможностей. Это сбивает с толку.
— Конечно, — сказал Майкл, — если подходишь к холсту, не зная заранее, что собираешься нарисовать.
Элиан нахмурилась.
— А ты всегда знаешь, что собираешься делать? Это, должно быть, очень скучно.
— Вот ты сама и ответила на свой вопрос. — Майкл улыбнулся. — Я знаю, с чего и как начну... А дальше... — Он пожал плечами.
Она явно о чем-то задумалась.
— Насколько хорошо ты знаешь якудзу? Ты говорил, что некоторое время жил в Японии. Ты встречал кого-нибудь из них?
— Может, и встречал, но мне об этом не известно. Наверное, они не очень отличаются от других людей.
— Еще как отличаются, — сказала Элиан. — Они стоят особняком. Японское общество считает их неприглядными, и они наслаждаются этой ролью. Слово «якудза» составлено из иероглифов трех чисел. При сложении получается количество очков, соответствующее проигрышу в азартных играх. Якудза считают, что обречены быть героями в своем маленьком мирке.
— Судя по тому, что я о них знаю, — сказал Майкл, — такой романтизм не очень вяжется с их общественной опасностью.
Она кивнула.
— Они очень опасны. — Элиан положила нож, включила одну из конфорок и поставила на нее кастрюлю. — Может быть, я зря это говорю, но, — она одарила его мимолетной улыбкой, — ты обязан защищать меня до конца моих дней, так ведь?
Майкл промолчал, и она продолжала:
— Дело в том, что мой приятель действует мне на нервы. Ты прав. Он член якудзы. Знаешь, поначалу мне даже нравилось встречаться с ним. Да нет, тебе этого не понять.
— Он большая шишка, — сказал Майкл. — Сам кахуна. Очень даже понятно. — Майкл положил в рот немного зелени. — И что произошло?
— Он очень груб, — сказала она, — кичится своим положением, любит ввязываться в драки. Я терпеть этого не могу.
Майкл пожал плечами.
— Ты скажи ему.
Элиан рассмеялась.
— Я говорила, а что толку? Он никого не слушает и делает, что хочет. Слишком своеволен. Я ничего не могу сделать.
— Можешь, — сказал Майкл, — если захочешь.
— Пистолет и мне действует на нервы, — сказала она и вдруг вскрикнула. Выронив кастрюлю с кипящей водой, она принялась дуть на обожженную руку. — Черт!
Майкл взял ее руку, повернул к себе; кожа покраснела, на месте ожога образовался волдырь.
— Какие-нибудь антисептики у тебя есть?
Элиан покачала головой.
— И бинтов тоже нет. Не беспокойся, я не умру. — Она прижала ранку к губам. Майкл посмотрел на нее.
— Так этим твой друг и занимался? — спросил он, возвращаясь к прерванному разговору. — Размахивал пистолетом у тебя перед носом?
— Возможно, — сказала она, снова беря в руки нож, и слегка поморщилась от боли. — Сначала он меня ударил.
— Господи, — Майкл подумал об Одри и Гансе. О том, что он сотворил с немцем.
— Он очень... сильный.
Вот тут бы ему сказать: «Ты сама впуталась в эту историю, сама и выпутывайся». Но он этого не сказал. Почему? А если ее дружок и впрямь работает на толстяка Итимаду? Строя из себя ревнивого любовника, Майкл мог бы выиграть время, если его поймают на участке толстяка. А это время ему очень пригодится, когда надо будет выбираться оттуда. Точно, подумал Майкл. Вот оно. Найти повод для вторжения на участок Итимады оказалось детской забавой.
— На кого он работает, этот твой дружок? — спросил Майкл.
— Что ты собираешься делать?
— Если от наемных служащих мало проку, — сказал он, — обратись к начальнику агентства.
Элиан рассмеялась.
— Какая прелесть.
— Я не шучу.
— Я тебе не верю.
— А ты испытай меня. На кого работает твой дружок?
— Есть такой толстяк Итимада. Он главный кахуна якудзы на островах.
— А где он живет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69