Под телом друга лед сделался красным. Красное ледяное озеро. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, ему нужен был глоток водки. А может, и не глоток, а больше.
– Это не военные, – внезапно произнесла Лейла. – Военные не стали бы стрелять без причины.
– Они открыли огонь, когда ты разнесла их прожектор и Влад стал стрелять, – поправил ее Роман.
– Лейла права. Это были наши давешние приятели, – вмешался Ян. – Я узнал голос их симпатичного начальника. Поверьте мне, эти интонации я не забуду никогда.
– И все-таки они открыли огонь только тогда, когда поняли, что мы будем сопротивляться! – не соглашался Роман. – Можно подумать, для них лучше было бы, чтобы мы оказались убиты, чем убежали.
– Они бы все равно нас убили, как только мы бы поднялись, – заметила Татьяна.
– Если только им не нужно что-то, что имеется у нас, – сказал Д'Анкосс слабым от навалившейся на него боли голосом.
– У них уже есть камень, – сказал Ян. – И сосуд.
– У них нет ваших рисунков и вот этого.
Он в темноте дал им потрогать какой-то предмет. Череп, извлеченный из озера.
– Неужели они готовы убить столько людей ради контрабанды? – удивился Маттео.
– Ежедневно людей убивают из-за гораздо меньшего, – ответил Д'Анкосс. – Крупные коллекционеры даже представить себе не могут, сколько невинных душ загублено ради того, чтобы они смогли заполучить свои безделушки, – сказал он спокойно, словно беседовал в гостиной, а не истекал кровью от пули в бедре в надувной лодке, уносимой в подземный лабиринт.
– Как только станет немного светлее, мы присыплем вашу рану сульфамидами, – сказал Влад. – В одном из отсеков я видел аптечку.
– Хорошо, – ответил Д'Анкосс без особой убежденности.
Роман продолжал слушать тишину. Куда впадает эта река? А если она внезапно вообще уйдет под землю? Нет, те, кто предполагал использовать шлюпку, знали, что делают. Тем не менее, чтобы быть готовым ко всем неожиданностям, он вооружился веслом и попросил Влада взять второе.
Было темно и сыро, пахло мокрыми камнями, лодка скользила по поверхности воды, уносимая сильным течением, семь ее пассажиров, вымокшие насквозь и растерянные, сидели, тесно прижавшись друг к другу.
ГЛАВА 9
– Мы никогда не сможем вернуться назад, у нас не хватит сил подняться вверх по течению, – внезапно произнесла Лейла в тревожной тишине.
– А зачем нам возвращаться, дорогая? – спросила Татьяна.
– Чтобы вновь увидеть дневной свет. Мы же не знаем, куда впадает эта река и выходит ли она вообще на поверхность.
– Но мы же наверняка будем пересекать другие пещеры, правда, Маттео?
Маттео не ответил.
– Думаю, он уснул, – сказал Ян, проверив пульс профессора, частый, но регулярный.
Темнота сделалась какой-то особенно тревожной. Вот так плыть, чувствуя, что тебя несет река, не зная куда и зачем – как будто тебя, со связанными руками и ногами, приносят в жертву неким подземным божествам. Они двигались в мире сумерек, где голоса раздавались гулко, как в соборе. Это был загробный мир… Их будущая могила?
Невольно Роман представил себе, что их лодка плывет в вечной ночи, как оранжевая барка по Стиксу, у ее бортов лежат их окоченевшие тела, а безжизненные пальцы касаются поверхности воды.
Резкий толчок отвлек его от мрачных мыслей.
– Мы наткнулись на стену! – воскликнула Татьяна.
Влад изо всех сил налегал на весло, пытаясь оттолкнуть лодку от скалы, о которую она натолкнулась. Только бы не тупик, подумал Роман, приходя Владу на помощь.
Лодка резко отпрянула назад, стала угрожающе раскачиваться, затем внезапно устремилась по новому проходу, такому узкому и низкому, что они могли потрогать стены с каждой стороны и поверхность скалы над ними. Перед Романом с необыкновенной четкостью встало видение: лодка застревает в проходе, а они вплавь пытаются вернуться в пещеру. Маттео не выдержит, да и Д'Анкосс теперь не пловец, так что…
– Послушайте! – бросила Лейла.
Роман прислушался и поначалу не услышал ничего, кроме шума ударяющейся о камень воды, затем звук стал четче.
Нет, это невозможно.
И все-таки…
– Кто-то… кто-то поет! – воскликнул Влад. Кто-то действительно пел.
Женщина.
Монотонный протяжный речитатив в миноре, который то отдалялся, то приближался, отражаясь от водной глади и стен туннеля. Где-то там, в темноте лабиринта, пела женщина.
Влад почувствовал, как шевелятся волосы. Ему это не нравилось. Мертвые, пули, ножи, насилие – это все было, по крайней мере, понятно. Но эта невидимая женщина, которая пела под землей, словно одна из тех проклятых сирен, которые стремятся погубить моряков…
– Я этого языка не знаю, – произнес Ян, не ощущавший, похоже, странности самой ситуации. – Я даже не понимаю, к какой группе он может принадлежать… Ни к урало-алтайской, ни к индоевропейской…
Влад пожал плечами. Разумеется, женщина поет на незнакомом языке. С каких это пор привидения поют на русском или английском? Петь они и должны на языке потустороннего мира.
Внезапно, словно подтверждая его опасения, Лейла произнесла:
– Я знаю эту песню.
В ответ раздался хор удивленных и недоверчивых голосов.
– Правда, знаю! – настаивала она. – Я слышала, как ее пела моя прабабушка. Однажды ночью, в степи, было большое шаманское действо, она вошла в транс и пела эту мелодию! Я хорошо помню, потому что очень тогда испугалась, я была совсем маленькой, а у людей вокруг был очень встревоженный вид. Она не захотела рассказать мне, о чем говорится в песне.
– Может быть, она и сама не знала, – предположил Д'Анкосс.
– И больше она никогда не соглашалась участвовать в обряде.
– Но мелодия кажется скорее нежной. Во всяком случае, в ней нет ничего тревожного, – сказала Татьяна.
– Вы находите? А по-моему, именно такую песню должна петь сама Смерть, стоя перед огромным непроницаемым зеркалом. Я именно так себе представляю, – ответил ей Д'Анкосс.
Голос поднялся до самых высоких частот, на мгновение задержался на звонкой, хрустальной ноте, затем сделался низким и глубоким. Роман закрыл глаза. Женщина пела совсем рядом…
Значит, здесь есть люди!
А они теряют время, обмениваясь впечатлениями?!
– Эй! – закричал он. – Эй, есть кто-нибудь? Где вы?
Он вновь и вновь кричал это на фарси, на афгани и на узбекском, а песня все продолжалась, как будто женщина его не слышала. Затем мелодия стала удаляться, постепенно делаясь все тоньше и неразличимее, и вновь установилась тишина.
Мимо кого и чего они только что проплыли?
Татьяна коснулась Маттео, который за все это время так и не проснулся. А что, если…
Нет, он по-прежнему дышал. Он напомнил ей отца. Жертва партийной чистки, он вынужден был оставить место профессора географии в университете и закончил свою жизнь мелким почтовым служащим в какой-то уральской глухомани. Жена отказалась последовать за ним. Она работала в военном ведомстве, их единственную дочь она оставила у себя и воспитывала сама. Когда настало время, она дала возможность девочке поступить в университет, но никаких известий от опального отца они больше не имели. Когда Татьяне исполнилось тридцать и пала Берлинская стена, она поехала, чтобы увидеться с ним, но он уже впал в старческий маразм, преждевременно состарившись, и все пел и пел бесконечные русские колыбельные, которые вызывали у нее приступы тошноты.
Спину ломило, оттого что она так долго просидела согнувшись. Она легонько пошевелилась, чтобы размяться, и почувствовала рядом крепкое и теплое плечо Влада. Он, со внешностью кавказского боевика, был человеком, на которого можно положиться, как и на угрюмого Романа.
А Роман между тем шептал на ухо Лейле: «Мы выберемся отсюда, принцесса», и его заросшая щетиной щека царапала ее нежную щеку.
Ян крепче вцепился в пеньковый трос. Может быть, они и выберутся, но как? Подземные реки имеют гнусную тенденцию вырываться на поверхность весьма эффектно и зрелищно, образуя нечто вроде водопадов в несколько метров высотой, так что, будучи вытолкнуты на поверхность, они почти наверняка утонут в клокочущих водах.
Д'Анкосс уже не чувствовал своего бедра, это показалось ему дурным предзнаменованием. Он осторожно прощупал рану – десять сантиметров разорванной и опухшей плоти. Он слегка сдвинул наложенный Владом жгут, ожидая потока крови. Ничего. Только слегка сочится. Он медленно выдохнул. Если ему суждено погибнуть от этой случайной пули, он никогда не вернется во Францию и не увидит Макса; не увидит, как тот умирает, невероятно исхудавший, неузнаваемый, с глазами блестящими, словно два осколка вулканического стекла. Он почувствовал, что на глазах его закипают слезы, и он, не в силах их сдержать, вытер глаза ребром ладони.
Лодка все быстрее и быстрее неслась по узкому зловонному туннелю, словно спускалась по внутренностям некоего дьявольского создания.
Пытаясь обмануть свою тревогу, Роман повернулся к Лейле:
– Ты и вправду больше ничего не помнишь про ту песню?
– Я как раз думала об этом, – ответила она. – Я вижу, как сижу в юрте, и слышу, как взрослые вокруг меня о чем-то шепчутся. Я тогда расслышала только одно слово: Народ.
– Народ? Какой народ? Ваш? – спросил Ян, который всегда очень внимательно относился к тому, что говорила молодая женщина.
– Тот Народ, которому принадлежит эта песня.
– Но что он должен делать, этот народ? – воскликнул Ян. – Кроме того, что петь.
– Он должен вернуться, разумеется, – ответила она бесцветным голосом.
– Вернуться? Откуда? Когда?
– Так написано: Народ вернется, – ответила она, слегка раскачиваясь.
– Да о каком народе ты говоришь? – давил на нее Ян.
– Что? – растерянно переспросила она.
– Лейла, ты только что нам сказала, что народ должен вернуться! – твердо повторил Ян, стискивая ей руки. – И что так написано!
– Я не помню, – отозвалась она. – Разве я так сказала?
– Ты издеваешься над нами! – воскликнул Ян.
– Хватит, Ян, перестань ее мучить, – сказал Роман.
– А она что, нас не мучит? – огрызнулась Татьяна. – Какие-то пророчества с того света?! Лейла, дорогая, если это игра…
– Это не имеет ничего общего с вашими дурацкими видеоиграми! – воскликнула Лейла. – Народ вернется .
– Вот! Видишь, ты же говоришь «народ»! – воскликнул Ян, покачивая в своей ладони ее маленькие заледеневшие пальчики.
– Это кто-то говорит через меня, – поправила его молодая женщина, дрожа, как от озноба. – Но я не знаю кто. Я больше вообще ничего не знаю, – поспешно добавила она, высвобождаясь.
– Но… – попытался возразить Ян.
– Посмотрите! – крикнул Влад. Белая точка.
Белая точка где-то метрах в пятистах прямо впереди.
И она постепенно росла. Свет. Скоро они увидят дневной свет! Не торопись, старик, прошептал Роману чертик на его плече, вспомни датскую пословицу: «Если ты видишь свет в конце туннеля, наверняка это поезд, который несется навстречу».
И все-таки они плыли к свету.
Причем все быстрее и быстрее. И вместе с расширяющимся пятном света рос глухой шум.
Все громче и громче. Это было похоже на гул водопада.
– Крепче держитесь за тросы! – прокричал Роман, пытаясь перекричать шум воды. – Сейчас нас покрутит!
Не успел он закончить фразу, как их вынесло к выходу. Ослепляющему выходу, словно лодка устремилась в раструб света.
И их закрутило.
Их швыряло над водоворотом, опрокидывало вниз в водопад, они крутились под фосфоресцирующими сталактитами огромной пещеры, куда вынесло их лодку, между древних скал в тысячелетних водах, словно галера каторжников в оглушительном грохоте падения.
Затем внезапно кружение кончилось. Только перевернутая оранжевая резиновая лодка, лениво раскачивающаяся над водой. Потом появилась рука. Еще одна. Голова. Две. Три… Влад, помогающий Маттео выбраться на поверхность. Роман, поддерживающий почти потерявшего сознание Д'Анкосса, барахтающаяся в воде Татьяна, Лейла, вставшая на цыпочки в не слишком глубоком озере и вцепившаяся в протянутую руку Яна.
Еще одно озеро. Еще одна пещера. Но на этот раз без всякой настенной живописи. Без скал с острыми выступами. Почти круглая пещера, с высокими стенами, темными и гладкими. Но вместо берега с пологими склонами – стена. Настоящая стена. Высокая стена из огромных мрачных каменных блоков, к подножию которой их выбросило. Они растерянно разглядывали стену, а Роман по-прежнему крепко держал лодку за тросы.
– Привяжи ее к кольцу, – бесцветным голосом произнес Влад.
Роман проследил за его взглядом и увидел кольцо. Кольцо из ржавой бронзы, но еще вполне крепкое. А рядом с кольцом трухлявая деревянная лестница. Пристань. Итак, они прибыли в порт. Теперь они различали и другие кольца, и другие лестницы, расположенные на равном расстоянии одна от другой. Порт в самом сердце пустыни, глубоко под землей.
Они с трудом вскарабкались по скрипящей лестнице и оказались на гладкой площадке со странной, крапчато-зеленой поверхностью.
Роман, привязавший лодку, взобрался последним и рухнул рядом с другими, мокрый и запыхавшийся.
– Черт побери! – негромко выругался Ян, разглядывая водопад метров пятнадцати высотой, откуда их только что сбросило. – Похоже, они все без ума от Евродиснейленда. «Пираты пустыни».
– Не забудь «Пещеру с привидениями» и «Деревню мертвых», – подхватила Татьяна. – Господи, как же мне страшно!
Влад легонько похлопал ее по плечу. Лейла лежала, вытянувшись на спине, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Что это с ней еще? – подумал Роман. Куда опять унесся наш неустрашимый фоторепортер? Пришедший в себя Маттео, с приклеившимися к голому черепу редкими мокрыми волосками, постоянно чихал, поглаживая поверхность. Прохладную и гладкую поверхность, ровную и плоскую, судя по всему, это был мрамор…
– Порфир! – воскликнул он внезапно. – Это же невозможно!
– Наверное, его привезли на кораблях и положили сюда те, кто построил все это, – предположил Ян, осматриваясь вокруг; глаза его блестели, как у ребенка, оказавшегося в магазине игрушек. – Вы стены видели?
Маттео повернул голову. Стены высокие, темно-зеленые, с блестящей поверхностью.
– Оникс, – недоверчиво пробормотал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40