Обслужили супер, советую всем
Нет, о предупрежден
ии шурина он тогда не вспоминал, просто высчитывал: сколько можно отгрыз
ть у Зозули, если хорошо повертеться и выполнить просьбу? Мошна у Теренть
евича тугая, стоит ее помассировать; Ц не обедняет. Наконец, поняв, что да
льнейшее молчание будет истолковано как отказ, Виталий пообещал сделат
ь все возможное.
Зозуля повеселел и поставил условие Ц купюры должны быть крупными.
Виталик согласился и пообещал позвонить, как только подготовится к ново
й встрече.
Последующие дни Виталик носился по городу как угорелый Ц хотелось скор
ее получить свои проценты. Недели через две он позвонил из междугороднег
о автомата Анатолию Терентьевичу.
На встречу в аэропорту Манаков приехал заранее, положив в карман спичечн
ый коробок с плотно втиснутыми в него крупными купюрами валюты. Побродив
по залу и не заметив ничего подозрительного, он устроился неподалеку от
буфета.
Зозуля появился в толпе пассажиров, держа во рту незажженную сигарету. М
анаков знал, что в кармане у Терентьевича билет на первый обратный рейс и,
едва они обменяются спичечными коробками, в одном из которых валюта, а в д
ругом аккредитивы, тот вновь улетит.
Обмен прошел гладко. Анатолий Терентьевич попросил прикурить и, получив
спичечный коробок с валютой, опустил его в карман пиджака. Виталик ирони
чески намекнул на школьную привычку заигрывать спички, и ему вернули кор
обок, но уже другой, с аккредитивами. Извинившись, Зозуля улыбнулся и удал
ился, не оглядываясь…
Довольный Манаков украдкой заглянул в коробок Ц все без обмана. Виталик
поспешил к выходу. Сейчас он сядет в автомобиль, отъедет подальше, а потом
переложит аккредитивы в бумажник и обменяет их на наличные в первой поп
авшейся сберкассе.
Однако получилось не так, как он рассчитывал: его остановили прилично од
етые молодые люди, предъявили красные книжечки и предложили следовать з
а ними. От испуга и неожиданности Виталик потерял голову Ц оттолкнув не
известных, он бросился бежать, лавируя между сновавшими по залу пассажир
ами. Коробок жег карман, надо было его выбросить, но останавливала жаднос
ть. Когда он решился наконец бросить проклятую коробочку, его уже схвати
ли, заломили руки и под любопытными взглядами зевак потащили в комнату м
илиции. Лица окружающих слились для него в одно светлое пятно, в голове гу
дело, ноги сделались ватными Ц казалось, отпусти милиционеры его руки, и
он осядет на пол, как тряпичная кукла…
Увидев в комнате милиции смиренно сидящего перед барьерчиком дежурног
о Зозулю, разом потерявшего всю франтоватость и вальяжность, Виталику сд
елалось дурно…
Следственный изолятор подавил Манакова сразу и бесповоротно Ц запах д
езинфекции, супчик из килек, грязно-зеленый цвет стен и длинный ряд двере
й камер. Шаркая по полу туфлями без шнурков, Виталик под конвоем контроле
ра подошел к дверям «своей» камеры. Щелкнул замок, и его подтолкнули внут
рь.
Лиц сокамерников он не увидел Ц они казались ему размытыми пятнами, как
там, при задержании в аэропорту. Безвольно опустив руки, Манаков потерян
но стоял у двери, не зная, что делать дальше. Может, поздороваться?
Ц Здравствуйте…
Его приветствие повисло в воздухе. Никто не ответил, только продолжали в
нимательно разглядывать, как диковинное животное.
К Виталию подошел коренастый малый в застиранной темной рубахе и критич
ески оглядел новичка.
Ц Статья? Ц засунув руки в карманы брюк, буркнул он.
Ц Валюта, Ц горько вздохнул Манаков.
Ц Восемьдесят восьмая, Ц брезгливо поправил парень. Ц Правила знаешь?
Виталик отрицательно помотал головой Ц какие правила? Он никогда не сид
ел в тюрьмах и не привлекался к суду.
Ц Слушай и запоминай, Ц покачиваясь на носках, менторским тоном начал п
арень, Ц перед контролерами не шестери, уважай старшего по камере, утром
в туалет по очереди, а твоя очередь последняя. Получишь передачку, подели
сь с товарищами и не жмотничай. Иначе «опустим». Осознал? Спать будешь у па
раши.
Манаков машинально кивал Ц слова парня едва доходили до него. Какое зна
чение имеет, где спать, есть, когда ходить в туалет, если все они в тюрьме и в
ыйдут отсюда не скоро?
Ц Рубашечка у тебя вроде моего размера? Махнемся? Ц Парень начал рассте
гивать свою застиранную сорочку. Ц Ну ты чего? Ц усмехнулся он, глядя на
неподвижного Виталика. Ц Снимай, меняться будем.
Ц Но я не хочу меняться, Ц удивился Манаков. Ц Зачем?
Ц Ты чего? Ц в свою очередь, удивился парень и протянул растопыренную п
ятерню, намереваясь мазнуть ею по лицу Виталика. Тот уклонился, резко отб
ив руку парня в сторону.
Первый удар противника Манаков парировал, закрывшись локтем, и по привыч
ке, ударил в ответ Ц когда-то, еще в школе, он ходил в секцию бокса, а потом н
е избежал модного увлечения каратэ. Не ожидавший отпора парень осел на п
ол.
Ц Ну погоди, сука, Ц просипел он, пытаясь подняться.
Ц Брось, Моня, Ц лениво остановил его кто-то, лежавший на нарах. Ц Верне
тся Юрист, разберемся. А ты, новенький, иди на место.
Виталик послушно уселся на краешек нар, раздумывая, как нехорошо начинае
тся новая полоса в его жизни: не успев перешагнуть порог тесной, переполн
енной людьми камеры, где ему предстоит ждать суда, он уже вступил в конфли
кт с ее обитателями.
Парень, предложивший обменяться рубашками, поднялся с пола и забрался на
нары, стараясь не смотреть в сторону Манакова. Придя в себя после неожида
нной стычки, Виталий осмотрелся. В камере на четверых сидело семеро.
Двое пожилых людей, тощий и толстый в очках, похожий на шеф-повара. Молоды
х в камере трое, не считая самого Манакова. Один Ц тот самый парень, с кото
рым он успел подраться, второй Ц патлатый, в линялой футболке и рваных дж
инсах, дрыхнувший на нарах, третий Ц с татуировками на мускулистых рука
х Ц усевшись за столом, читал газету.
Снопа лязгнул замок, и в камеру вошел средних лет человек в вельветовом к
остюме. Растирая затекшие от наручников запястья, он сел напротив татуир
ованного и кивком подозвал к себе Виталия. Тот подошел, поняв: вернулся Юр
ист.
Ц Новенький? Статья?
Ц Восемьдесят восьмая, Ц запомнив первый урок, ответил Манаков.
Ц Куришь?
Виталик достал пачку «Мальборо» и протянул ее Юристу.
Ц О, Ц взяв пачку, тот провел ею около носа. Ц Богатенький. Еще пришлют?
Ц Не знаю, если разрешат, Ц пожал плечами Манаков.
Ц С Моней подрался, Ц складывая газету, буднично сообщил татуированны
й. Ц Отказался от менки. Определили место у параши.
Юрист окинул Манакова изучающим взглядом, отметив тщательно скрываему
ю растерянность, напряженное ожидание и жажду общения, поддержки. В глаз
ах новенького затаился страх, мелкий, подленький, Ц страх одиночки пере
д уже успевшей сложиться в камере общностью людей.
Ц Зря, Ц доставая из пачки сигарету, усмехнулся Юрист. Ц Парень, по всем
у видно, свой. Как зовут? Виталий? Можно без отчества, здесь не дипломатиче
ский раут. Раз судьбина забросила нас сюда, придется смириться. Моне дашь
из передачки что-нибудь получше и курева, а то у него здесь ни одного коре
ша нет, да и родни не осталось. На этом будем считать инцидент исчерпанным
, а у параши ляжет наш старикан. Ему все равно завтра-послезавтра на судил
ище, потом в собачник Ц и по этапу. Все!
Обитатели камеры молча выслушали своего старшего и освободили Манаков
у место в середине нар. Тощий пожилой человек с морщинистой шеей безропо
тно переместился поближе к параше…
Потянулись долгие тюремные дни, полные вынужденного безделья и мучител
ьной неизвестности, прерываемой вызовами на допросы к следователю. Там М
анаков узнал, что Зозуля давно был на примете у милиционеров и его все рав
но бы арестовали, но тут в поле зрения органов, на свое горе-злосчастье, по
пал и Виталик. Вспомнилось предостережение шурина Ц Мишки Котенева. Хот
я чего уж теперь? Благо, сестра не забывает, регулярно от нее поступают пер
едачи Ц сало, чеснок, лук, фирменные сигареты. Все это делил Юрист.
Постепенно Виталий привык к камерному бытию, если, конечно, к нему можно п
ривыкнуть.
Подъем, уборка камеры, очередь к параше и умывальнику, завтрак, игра в шахм
аты и шашки, надоевшая болтовня с соседями по камере Ц каждый ежедневно
убеждал себя и других, что он лишь несчастная жертва обстоятельств и нис
колько не виновен в том, что ему пытаются «пришить» бездушные следовател
и.
Потом обед, тянущееся, как патока, время до ужина, прием пищи, Ц если ей мож
но назвать то, что шлепали из черпака в миску, Ц а там и отбой. Хорошо еще, н
аучился забываться в условной, нарушаемой стонами и храпом тюремной тиш
ине, а в первые ночи никак не мог уснуть, все ждал мести Мони Ц бродяги и ху
лигана, неизвестно зачем прикатившего в Москву из города Ташкента, столи
цы всех бродяг.
Многому научился Манаков и многое узнал. Научился есть то, от чего бы рань
ше брезгливо отвернулся; научился жить и заниматься своими делами, когда
кто-то восседал на унитазе на глазах всей камеры; научился молчать на доп
росах или изворотливо лгать следователю. И все время мучила, не давала по
коя мысль: а что же драгоценный шурин, почему не хочет помочь? Ведь стоит т
олько Виталику открыть рот, и следователь будет готов простить ему много
е, если он расскажет хотя бы часть того, о чем даже не догадывается жена Ко
тенева, в девичестве Манакова. Но Виталий молчал и ждал Ц не может же Мишк
а напрочь забыть о родственнике.
Узнал Манаков тоже весьма многое Ц как «опускают», ставя человека на са
мую низкую ступеньку в негласной внутренней тюремной иерархии, заставл
яя его делать противное природе полов. Узнал, как переводят «опущенного»
в разряд «обиженных» и, приклеив ему этот страшный ярлык, отправляют с ни
м в зону. А тюремный телеграф работает без перебоев, и все знают все и обо в
сех Ц ничего не утаить, ничего не скрыть. Узнал, как надо говорить с адвок
атами, чего опасаться на допросах, как скрывать недозволенные предметы п
ри внезапных обысках в камерах…
Менялись обитатели нар, но Юрист оставался Ц дело его оказалось длинным
и запутанным, многоэпизодным, с «картинками», как говорил он. Время от вре
мени на него находила блаж поразглагольствовать на правовые темы, и тогд
а вся камера с интересом прислушивалась к суждениям старшего…
Ц Законодатель мудр, Ц покуривая «Мальборо» Манакова, авторитетно ве
щал Юрист. Ц Знаете ли вы, что в проклятой царской империи суды присяжных
выносили до сорока процентов оправдательных приговоров? А наши сколько
? Ноль целых, ноль десятых. Журналисты пишут в газетках об особых тройках в
ремен культа. Но разве сейчас в суде не та же самая тройка, состоящая из за
висимого от властей судьи и неграмотных в правовом отношении заседател
ей? Адвокаты? А я отвечу Ц блеф! Внесут в последний день следствия хилое х
одатайство, которое через полчаса отклонят. Они не имеют права самостоят
ельно собирать доказательства, истребовать документ, допрашивать свид
етелей защиты и процессуально оформлять их показания, не могут обжалова
ть действия следователя, отклонившего ходатайства защиты или обвиняем
ого. А почему? Потому, что у нас процессуальный кодекс лишает возможности
защищать свои интересы всех, кто участвует в процессе. В том числе и нас с
вами. Вон, Манакову нашли модного адвоката, а тот только бумажки строчит, д
а жалобно вздыхает. Как пить дать, впаяют Виталику срок. На суде огласят ре
золютивную часть определения, а само определение напишут потом. И жалова
ться некому потому, что в законе одно, а на деле совсем другое. Можешь, коне
чно, дописаться со своими жалобами аж до Верховного суда. Ну и что? Там раз
в три месяца собираются солидные дяди для рассмотрения протестов на суд
ебные решения по делам. Но рассматривают до сорока дел сразу! Вылезет как
ой-нибудь заслуженный правовед на трибуну и бодро изложит другим, сладк
о дремлющим в креслах, суть дела, а те, открытым голосованием, решат Ц удо
влетворить протест или нет. Никто из них самого дела в глаза не видел и ник
огда не увидит. О какой презумпции невиновности можно говорить здесь, в к
амере следственного изолятора? Вернее говорить о презумпции виновност
и каждого, попавшего сюда.
Манаков слушал и кивал головой Ц все так, кругом прав Юрист. Адвокат дейс
твительно только тяжко вздыхает и репетирует речь, а судебное разбирате
льство неумолимо приближается
Суд в памяти Виталия почти не отложился Ц только запомнилось заплаканн
ое лицо сестры, сидевшей в первом ряду, почти рядом со скамьей подсудимых.
Ее полные отчаяния глаза неотрывно смотрели на брата, и жалкая улыбка кр
ивила губы.
Судьей была полная пожилая женщина с растрепанным пучком на затылке, сжа
вшая в нитку и без того на редкость тонкие губы. Прежде чем сесть в судейск
ое кресло с высокой спинкой, она тщательно расправила складки платья Ц
строгого, темного, туго обтягивающего ее располневшую фигуру.
«Ведь у нее, наверное, есть муж, дети, Ц внутренне сжавшись от ожидания тя
гостной процедуры, размышлял Виталий. Ц Возвращается она вечерами домо
й, готовит ужин, кормит семью, давится, как все, в транспорте, выстаивает дл
инные хвосты очередей в магазинах, а по утрам втискивается в траурное пл
атье и едет решать судьбы неизвестных ей людей, которых она, может быть, ни
когда больше не увидит. Поставит свою подпись под приговором Ц и решена
судьба на много лет. И опять домой? Неужели она может спать спокойно, неуже
ли ей никогда не снятся лица тех, кого она осудила? Возможно, даже к высшей
мере? Ведомо ли ей чувство сострадания и жалости или все давно заслонили
сухие строчки параграфов и статей? Возник ли некий раздел между тем, что о
на делает здесь, в зале суда, и тем, как живет за его стенами?»
Заседатели ему тоже не понравились. Слева от судьи сидел худощавый мужчи
на с повадками отставного военного и рядами разноцветных орденских пла
нок на сером пиджаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
ии шурина он тогда не вспоминал, просто высчитывал: сколько можно отгрыз
ть у Зозули, если хорошо повертеться и выполнить просьбу? Мошна у Теренть
евича тугая, стоит ее помассировать; Ц не обедняет. Наконец, поняв, что да
льнейшее молчание будет истолковано как отказ, Виталий пообещал сделат
ь все возможное.
Зозуля повеселел и поставил условие Ц купюры должны быть крупными.
Виталик согласился и пообещал позвонить, как только подготовится к ново
й встрече.
Последующие дни Виталик носился по городу как угорелый Ц хотелось скор
ее получить свои проценты. Недели через две он позвонил из междугороднег
о автомата Анатолию Терентьевичу.
На встречу в аэропорту Манаков приехал заранее, положив в карман спичечн
ый коробок с плотно втиснутыми в него крупными купюрами валюты. Побродив
по залу и не заметив ничего подозрительного, он устроился неподалеку от
буфета.
Зозуля появился в толпе пассажиров, держа во рту незажженную сигарету. М
анаков знал, что в кармане у Терентьевича билет на первый обратный рейс и,
едва они обменяются спичечными коробками, в одном из которых валюта, а в д
ругом аккредитивы, тот вновь улетит.
Обмен прошел гладко. Анатолий Терентьевич попросил прикурить и, получив
спичечный коробок с валютой, опустил его в карман пиджака. Виталик ирони
чески намекнул на школьную привычку заигрывать спички, и ему вернули кор
обок, но уже другой, с аккредитивами. Извинившись, Зозуля улыбнулся и удал
ился, не оглядываясь…
Довольный Манаков украдкой заглянул в коробок Ц все без обмана. Виталик
поспешил к выходу. Сейчас он сядет в автомобиль, отъедет подальше, а потом
переложит аккредитивы в бумажник и обменяет их на наличные в первой поп
авшейся сберкассе.
Однако получилось не так, как он рассчитывал: его остановили прилично од
етые молодые люди, предъявили красные книжечки и предложили следовать з
а ними. От испуга и неожиданности Виталик потерял голову Ц оттолкнув не
известных, он бросился бежать, лавируя между сновавшими по залу пассажир
ами. Коробок жег карман, надо было его выбросить, но останавливала жаднос
ть. Когда он решился наконец бросить проклятую коробочку, его уже схвати
ли, заломили руки и под любопытными взглядами зевак потащили в комнату м
илиции. Лица окружающих слились для него в одно светлое пятно, в голове гу
дело, ноги сделались ватными Ц казалось, отпусти милиционеры его руки, и
он осядет на пол, как тряпичная кукла…
Увидев в комнате милиции смиренно сидящего перед барьерчиком дежурног
о Зозулю, разом потерявшего всю франтоватость и вальяжность, Виталику сд
елалось дурно…
Следственный изолятор подавил Манакова сразу и бесповоротно Ц запах д
езинфекции, супчик из килек, грязно-зеленый цвет стен и длинный ряд двере
й камер. Шаркая по полу туфлями без шнурков, Виталик под конвоем контроле
ра подошел к дверям «своей» камеры. Щелкнул замок, и его подтолкнули внут
рь.
Лиц сокамерников он не увидел Ц они казались ему размытыми пятнами, как
там, при задержании в аэропорту. Безвольно опустив руки, Манаков потерян
но стоял у двери, не зная, что делать дальше. Может, поздороваться?
Ц Здравствуйте…
Его приветствие повисло в воздухе. Никто не ответил, только продолжали в
нимательно разглядывать, как диковинное животное.
К Виталию подошел коренастый малый в застиранной темной рубахе и критич
ески оглядел новичка.
Ц Статья? Ц засунув руки в карманы брюк, буркнул он.
Ц Валюта, Ц горько вздохнул Манаков.
Ц Восемьдесят восьмая, Ц брезгливо поправил парень. Ц Правила знаешь?
Виталик отрицательно помотал головой Ц какие правила? Он никогда не сид
ел в тюрьмах и не привлекался к суду.
Ц Слушай и запоминай, Ц покачиваясь на носках, менторским тоном начал п
арень, Ц перед контролерами не шестери, уважай старшего по камере, утром
в туалет по очереди, а твоя очередь последняя. Получишь передачку, подели
сь с товарищами и не жмотничай. Иначе «опустим». Осознал? Спать будешь у па
раши.
Манаков машинально кивал Ц слова парня едва доходили до него. Какое зна
чение имеет, где спать, есть, когда ходить в туалет, если все они в тюрьме и в
ыйдут отсюда не скоро?
Ц Рубашечка у тебя вроде моего размера? Махнемся? Ц Парень начал рассте
гивать свою застиранную сорочку. Ц Ну ты чего? Ц усмехнулся он, глядя на
неподвижного Виталика. Ц Снимай, меняться будем.
Ц Но я не хочу меняться, Ц удивился Манаков. Ц Зачем?
Ц Ты чего? Ц в свою очередь, удивился парень и протянул растопыренную п
ятерню, намереваясь мазнуть ею по лицу Виталика. Тот уклонился, резко отб
ив руку парня в сторону.
Первый удар противника Манаков парировал, закрывшись локтем, и по привыч
ке, ударил в ответ Ц когда-то, еще в школе, он ходил в секцию бокса, а потом н
е избежал модного увлечения каратэ. Не ожидавший отпора парень осел на п
ол.
Ц Ну погоди, сука, Ц просипел он, пытаясь подняться.
Ц Брось, Моня, Ц лениво остановил его кто-то, лежавший на нарах. Ц Верне
тся Юрист, разберемся. А ты, новенький, иди на место.
Виталик послушно уселся на краешек нар, раздумывая, как нехорошо начинае
тся новая полоса в его жизни: не успев перешагнуть порог тесной, переполн
енной людьми камеры, где ему предстоит ждать суда, он уже вступил в конфли
кт с ее обитателями.
Парень, предложивший обменяться рубашками, поднялся с пола и забрался на
нары, стараясь не смотреть в сторону Манакова. Придя в себя после неожида
нной стычки, Виталий осмотрелся. В камере на четверых сидело семеро.
Двое пожилых людей, тощий и толстый в очках, похожий на шеф-повара. Молоды
х в камере трое, не считая самого Манакова. Один Ц тот самый парень, с кото
рым он успел подраться, второй Ц патлатый, в линялой футболке и рваных дж
инсах, дрыхнувший на нарах, третий Ц с татуировками на мускулистых рука
х Ц усевшись за столом, читал газету.
Снопа лязгнул замок, и в камеру вошел средних лет человек в вельветовом к
остюме. Растирая затекшие от наручников запястья, он сел напротив татуир
ованного и кивком подозвал к себе Виталия. Тот подошел, поняв: вернулся Юр
ист.
Ц Новенький? Статья?
Ц Восемьдесят восьмая, Ц запомнив первый урок, ответил Манаков.
Ц Куришь?
Виталик достал пачку «Мальборо» и протянул ее Юристу.
Ц О, Ц взяв пачку, тот провел ею около носа. Ц Богатенький. Еще пришлют?
Ц Не знаю, если разрешат, Ц пожал плечами Манаков.
Ц С Моней подрался, Ц складывая газету, буднично сообщил татуированны
й. Ц Отказался от менки. Определили место у параши.
Юрист окинул Манакова изучающим взглядом, отметив тщательно скрываему
ю растерянность, напряженное ожидание и жажду общения, поддержки. В глаз
ах новенького затаился страх, мелкий, подленький, Ц страх одиночки пере
д уже успевшей сложиться в камере общностью людей.
Ц Зря, Ц доставая из пачки сигарету, усмехнулся Юрист. Ц Парень, по всем
у видно, свой. Как зовут? Виталий? Можно без отчества, здесь не дипломатиче
ский раут. Раз судьбина забросила нас сюда, придется смириться. Моне дашь
из передачки что-нибудь получше и курева, а то у него здесь ни одного коре
ша нет, да и родни не осталось. На этом будем считать инцидент исчерпанным
, а у параши ляжет наш старикан. Ему все равно завтра-послезавтра на судил
ище, потом в собачник Ц и по этапу. Все!
Обитатели камеры молча выслушали своего старшего и освободили Манаков
у место в середине нар. Тощий пожилой человек с морщинистой шеей безропо
тно переместился поближе к параше…
Потянулись долгие тюремные дни, полные вынужденного безделья и мучител
ьной неизвестности, прерываемой вызовами на допросы к следователю. Там М
анаков узнал, что Зозуля давно был на примете у милиционеров и его все рав
но бы арестовали, но тут в поле зрения органов, на свое горе-злосчастье, по
пал и Виталик. Вспомнилось предостережение шурина Ц Мишки Котенева. Хот
я чего уж теперь? Благо, сестра не забывает, регулярно от нее поступают пер
едачи Ц сало, чеснок, лук, фирменные сигареты. Все это делил Юрист.
Постепенно Виталий привык к камерному бытию, если, конечно, к нему можно п
ривыкнуть.
Подъем, уборка камеры, очередь к параше и умывальнику, завтрак, игра в шахм
аты и шашки, надоевшая болтовня с соседями по камере Ц каждый ежедневно
убеждал себя и других, что он лишь несчастная жертва обстоятельств и нис
колько не виновен в том, что ему пытаются «пришить» бездушные следовател
и.
Потом обед, тянущееся, как патока, время до ужина, прием пищи, Ц если ей мож
но назвать то, что шлепали из черпака в миску, Ц а там и отбой. Хорошо еще, н
аучился забываться в условной, нарушаемой стонами и храпом тюремной тиш
ине, а в первые ночи никак не мог уснуть, все ждал мести Мони Ц бродяги и ху
лигана, неизвестно зачем прикатившего в Москву из города Ташкента, столи
цы всех бродяг.
Многому научился Манаков и многое узнал. Научился есть то, от чего бы рань
ше брезгливо отвернулся; научился жить и заниматься своими делами, когда
кто-то восседал на унитазе на глазах всей камеры; научился молчать на доп
росах или изворотливо лгать следователю. И все время мучила, не давала по
коя мысль: а что же драгоценный шурин, почему не хочет помочь? Ведь стоит т
олько Виталику открыть рот, и следователь будет готов простить ему много
е, если он расскажет хотя бы часть того, о чем даже не догадывается жена Ко
тенева, в девичестве Манакова. Но Виталий молчал и ждал Ц не может же Мишк
а напрочь забыть о родственнике.
Узнал Манаков тоже весьма многое Ц как «опускают», ставя человека на са
мую низкую ступеньку в негласной внутренней тюремной иерархии, заставл
яя его делать противное природе полов. Узнал, как переводят «опущенного»
в разряд «обиженных» и, приклеив ему этот страшный ярлык, отправляют с ни
м в зону. А тюремный телеграф работает без перебоев, и все знают все и обо в
сех Ц ничего не утаить, ничего не скрыть. Узнал, как надо говорить с адвок
атами, чего опасаться на допросах, как скрывать недозволенные предметы п
ри внезапных обысках в камерах…
Менялись обитатели нар, но Юрист оставался Ц дело его оказалось длинным
и запутанным, многоэпизодным, с «картинками», как говорил он. Время от вре
мени на него находила блаж поразглагольствовать на правовые темы, и тогд
а вся камера с интересом прислушивалась к суждениям старшего…
Ц Законодатель мудр, Ц покуривая «Мальборо» Манакова, авторитетно ве
щал Юрист. Ц Знаете ли вы, что в проклятой царской империи суды присяжных
выносили до сорока процентов оправдательных приговоров? А наши сколько
? Ноль целых, ноль десятых. Журналисты пишут в газетках об особых тройках в
ремен культа. Но разве сейчас в суде не та же самая тройка, состоящая из за
висимого от властей судьи и неграмотных в правовом отношении заседател
ей? Адвокаты? А я отвечу Ц блеф! Внесут в последний день следствия хилое х
одатайство, которое через полчаса отклонят. Они не имеют права самостоят
ельно собирать доказательства, истребовать документ, допрашивать свид
етелей защиты и процессуально оформлять их показания, не могут обжалова
ть действия следователя, отклонившего ходатайства защиты или обвиняем
ого. А почему? Потому, что у нас процессуальный кодекс лишает возможности
защищать свои интересы всех, кто участвует в процессе. В том числе и нас с
вами. Вон, Манакову нашли модного адвоката, а тот только бумажки строчит, д
а жалобно вздыхает. Как пить дать, впаяют Виталику срок. На суде огласят ре
золютивную часть определения, а само определение напишут потом. И жалова
ться некому потому, что в законе одно, а на деле совсем другое. Можешь, коне
чно, дописаться со своими жалобами аж до Верховного суда. Ну и что? Там раз
в три месяца собираются солидные дяди для рассмотрения протестов на суд
ебные решения по делам. Но рассматривают до сорока дел сразу! Вылезет как
ой-нибудь заслуженный правовед на трибуну и бодро изложит другим, сладк
о дремлющим в креслах, суть дела, а те, открытым голосованием, решат Ц удо
влетворить протест или нет. Никто из них самого дела в глаза не видел и ник
огда не увидит. О какой презумпции невиновности можно говорить здесь, в к
амере следственного изолятора? Вернее говорить о презумпции виновност
и каждого, попавшего сюда.
Манаков слушал и кивал головой Ц все так, кругом прав Юрист. Адвокат дейс
твительно только тяжко вздыхает и репетирует речь, а судебное разбирате
льство неумолимо приближается
Суд в памяти Виталия почти не отложился Ц только запомнилось заплаканн
ое лицо сестры, сидевшей в первом ряду, почти рядом со скамьей подсудимых.
Ее полные отчаяния глаза неотрывно смотрели на брата, и жалкая улыбка кр
ивила губы.
Судьей была полная пожилая женщина с растрепанным пучком на затылке, сжа
вшая в нитку и без того на редкость тонкие губы. Прежде чем сесть в судейск
ое кресло с высокой спинкой, она тщательно расправила складки платья Ц
строгого, темного, туго обтягивающего ее располневшую фигуру.
«Ведь у нее, наверное, есть муж, дети, Ц внутренне сжавшись от ожидания тя
гостной процедуры, размышлял Виталий. Ц Возвращается она вечерами домо
й, готовит ужин, кормит семью, давится, как все, в транспорте, выстаивает дл
инные хвосты очередей в магазинах, а по утрам втискивается в траурное пл
атье и едет решать судьбы неизвестных ей людей, которых она, может быть, ни
когда больше не увидит. Поставит свою подпись под приговором Ц и решена
судьба на много лет. И опять домой? Неужели она может спать спокойно, неуже
ли ей никогда не снятся лица тех, кого она осудила? Возможно, даже к высшей
мере? Ведомо ли ей чувство сострадания и жалости или все давно заслонили
сухие строчки параграфов и статей? Возник ли некий раздел между тем, что о
на делает здесь, в зале суда, и тем, как живет за его стенами?»
Заседатели ему тоже не понравились. Слева от судьи сидел худощавый мужчи
на с повадками отставного военного и рядами разноцветных орденских пла
нок на сером пиджаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42