Тор давно забыл ласковые руки матери, но сейчас он позволил себе расслабиться под заботливыми, чуткими пальцами почти незнакомой девушки.
У него защемило сердце, и он с удивлением подумал: «Неужели такое надменное, самодовольное создание, как эта Джуэл Маккензи, может быть таким нежным и внимательным?» Тор чувствовал убийственный жар и ломоту во всем теле, но прохладные пальцы девушки были настоящим блаженством. Не отдавая себе отчета, он вцепился в ее руку и прижал к своему лбу.
К тому времени, когда пришел доктор, Тору уже немного полегчало. Лихорадка не прошла, но зато жар поутих. Доктор попросил Джуэл подождать за дверью, пока он будет осматривать пациента. Девушка повиновалась, хотя и неохотно. Как и все горцы, она питала инстинктивную неприязнь и недоверие к врачам. А этот упитанный коротышка в засаленном жилете и с немытыми руками внушал ей настоящее омерзение. Подумать только: этот противный тип будет лечить ее мужа!
Ее мужа! Джуэл впервые назвала так Тора в своих мыслях. Она поморщилась и напомнила себе, что этот человек всего лишь орудие для исполнения ее планов, не более. Средство для спасения Драмкорри. И средство это удалось выбрать неплохо… Хотя Тор и заявил, что ей не хватает деловой смекалки.
Но чтобы лишний раз удостовериться в том, что деньги на выкуп потрачены не зря, она велела Тайки пойти и проследить за доктором. Тайки вошел в комнату, но не прошло и минуты, как он выскочил обратно в коридор, громко хлопнув дверью. Вид у него был бледный и встревоженный.
— Что случилось? — спросила Джуэл, шагнув ему навстречу. — Что он там делает?
Тайки указал себе на лоб и на шею, а потом изобразил рукой какой-то странный извивающийся предмет.
— Что?! — переспросила Джуэл, не понимая. — Что это значит?
Тайки растопырил большой и указательный пальцы, обозначая таким образом размер в несколько дюймов, а потом снова повторил движение, напомнившее Джуэл червяка.
Девушка вытаращила глаза от ужаса.
— Пиявки?!
Тайки сокрушенно кивнул.
— Этот болван делает ему кровопускание?!
Тайки кивнул снова. Он разделял со своей хозяйкой отвращение к современной медицине, особенно омерзительным ему казалось применение пиявок для того, чтобы выпустить кровь — и якобы дурные соки — из тела пациента.
Тайки отлично помнил, что родная мать госпожи Джуэл не протянула и дня после того, как знаменитый английский врач сделал ей кровопускание, настояв на том, что оно просто необходимо после тяжелых родов (второй ее ребенок родился мертвым). Кровопускание не помогло и годы спустя, когда сам хозяин слег от подагры. Ему отворили кровь — и в ту же ночь он умер. Вот какая польза от этих червяков-кровососов!
Но пока Тайки размышлял о чудесах медицины, госпожа Джуэл, решительно выпятив подбородок, рванулась к двери в комнату больного. А поскольку Тайки всю жизнь стремился уберечь ее от неприятностей, он немедленно преградил ей путь.
— Пропусти меня, Тайки! — воскликнула она.
Тайки покачал головой.
Подбородок выпятился еще упрямее. Тайки ответил тем же..
Джуэл поджала губы. Из прошлого опыта она усвоила, что сдвинуть с места эту гору мускулов ей не по силам, однако она не собиралась ждать, пока чертов докторишка заморит ее мужа пиявками.
— Что ж, хорошо, — проговорила она, не отступив ни на шаг. Тайки возвышался над ней неумолимой каменной стеной; голова Джуэл едва доходила ему до верхней пуговицы. — Ты сам пойдешь и прекратишь это безобразие.
Тайки побледнел.
— Да-да, Тайки. Или ты пойдешь, или я.
С мукой во взгляде Тайки повиновался. Но не успел он сделать и двух шагов, как Джуэл ворвалась в комнату следом за ним, шипя, словно дикая кошка, готовая выцарапать глаза незадачливому доктору.
К счастью, Тайки был к этому готов, ибо слишком хорошо знал свою юную госпожу. Он схватил разгневанную девушку за воротник и зажал у себя под мышкой с такой легкостью, словно она была легче перышка. Держа ее на весу, он пересек комнату и остановился возле перепуганного доктора.
Несмотря на немоту, Тайки Фергюсон никогда не затруднялся в выражении своих пожеланий, если те были достаточно настоятельны. Как правило, хватало одного-двух угрожающих жестов, чтобы дать понять собеседнику, что ему лучше исчезнуть с глаз долой. И доктор Горацио Хьюберт не был исключением из этого правила. При виде жестикулирующего гиганта и разъяренной девицы, извивающейся у него под мышкой, толстячок сразу понял, что в его услугах здесь не нуждаются. Торопливо собрав пиявок в кувшин, освободив конечности пациента от кожаных жгутов и захлопнув свой чемоданчик, он выбежал вон, обливаясь потом и напрочь забыв потребовать плату.
Только когда за доктором захлопнулась дверь, Тайки отпустил Джуэл. Та пронзила его гневным взглядом и тут же подбежала к койке больного.
Кровопускание сделало свое черное дело. Лицо Тора стало пепельно-бледным, дыхание — еле слышным.
Джуэл испуганно посмотрела на Тайки.
— Можем ли мы рисковать?
Тайки пожал плечами. Его бы вполне устроило, чтобы этот парень отдал Богу душу. Так будет лучше и для госпожи Джуэл. Незачем было вообще затевать это приключение!
— Лучше все-таки поскорее отвезти его домой, — нерешительно проговорила Джуэл. — Там о нем позаботится Анни.
«Да, Анни будет на седьмом небе!» — иронически подумал Тайки. Замученной домашними хлопотами экономке Драмкорри для полного счастья не хватало только умирающего арестанта!
Умирающего ли? Тайки вгляделся в лицо больного, и его надежды окрепли. Похоже, он и впрямь чертовски плох. Только бы это не оказалась чума, иначе, прежде чем сдохнуть, он заразит их всех…
Отбросив эту мысль, Тайки мотнул головой в сторону двери. Смысл этого жеста был вполне ясен. Он приведет кучера, они погрузят Тора Камерона в карету и отвезут его в Глен-Чалиш.
При виде облегчения, отразившегося на озабоченном лице госпожи Джуэл, Тайки почувствовал болезненный укол совести. Он поспешно отвернулся, чтобы Джуэл не догадалась о его подлинных намерениях. Он вовсе не считал, что в Драмкорри у этого парня будет больше шансов выкарабкаться. Тайки всего лишь надеялся, что путешествие его доконает. Если повезет, этот парень испустит дух еще до перевала Гленард. Тогда можно будет выбросить труп в ущелье и сэкономить на похоронах.
Впрочем, Тайки не собирался делиться с Джуэл этими соображениями.
Глава 5
Но Тор не осчастливил Тайки: когда карета преодолела перевал Гленард, он был все еще жив. Не умер он и тогда, когда позади остались последние скалистые пики Аирд и сквозь пелену вечернего тумана, далеко внизу, показалась долина Чалиш. Даже когда карета остановилась во дворе, возле конюшен, и перед нею гостеприимно распахнулась дверь сарая, Тор продолжал упрямо цепляться за жизнь.
Встревоженные отчаянным лаем собак, несколько слуг и рабочих с перегонного завода поспешили навстречу перепачканному грязью экипажу. Даже на памяти старожилов Глен-Чалиш никто еще не предпринимал такого далекого путешествия — аж до самого Глазго. Втайне слуги из Драмкорри были уверены, что их госпожа и Тайки уже никогда не вернутся.
Но Тайки, как всегда здоровый и крепкий, уже выбрался из кареты и помогал спуститься своей госпоже. На озабоченных лицах людей отразилось нетерпение. Кроме Анни, никто не знал, зачем госпожа Джуэл отправилась в Глазго. Поэтому все, кроме Анни, сгорали от любопытства и жаждали поскорее узнать, что же привезла госпожа Джуэл из большого города.
Когда Тайки и Пирс вынесли из кареты Тора, лежавшего без сознания на носилках, зрители испустили изумленный вздох. Толпа расступилась, чтобы пропустить носилки. Люди начали перешептываться друг с другом.
— Что это еще за глупости? — раздался из тумана чей-то пронзительный голос.
Все, включая Джуэл, застыли на месте при виде Анни Брустер, шагающей по булыжной мостовой от дома к карете. У ног ее крутился шотландский терьер.
Никто не пошевелился. Тайки и Пирс послушно опустили носилки, чтобы Анни могла рассмотреть гостя.
Повисла долгая тишина. Анни внимательно изучила Тора, а потом пристально посмотрела на Тайки. В глазах ее явственно читался упрек.
Тайки опустил голову, чувствуя, что окончательно уронил свое достоинство в глазах экономки.
— У него лихорадка, — вмешалась Джуэл, стоящая возле носилок, и с нервным возбуждением, свойственным людям после долгой бессонницы, переминающаяся с ноги на ногу. — Ты сможешь помочь ему, Анни?
— Черт его знает, — фыркнула Анни, окинув свою госпожу ледяным взглядом. — Несите его в дом.
Толпа снова почтительно расступилась, пропуская носилки. Шел дождь, и Анни прикрыла лицо больного шалью. Они миновали кухню и поднялись наверх по черной лестнице. Шествие возглавляла Анни с черным терьером. Джуэл удрученно плелась позади.
Анни отперла маленькую дверь, ведущую на чердак, где находились ее собственные комнаты.
— Нет! — воскликнула Джуэл. — Отнесите его в якобитские покои.
— Но ведь там жил ваш отец! — возмутилась Анни.
— Этот человек — мой муж, Анни, — спокойно ответила Джуэл. — Якобитские покои принадлежат ему по праву.
— Этого-то я и боялась, — мрачно пробормотала Анни.
Возглавляемая экономкой процессия проследовала по коридору, обшитому темным деревом. Слуги, из прихожей прислушивавшиеся к этому диалогу, ошеломленно переглянулись. Никто из них не произнес и слова. Они просто не знали, что сказать.
Госпожа Джуэл снова вытворила такое, чего невозможно сделать в здравом уме.
Тор Бан Камерон проснулся под барабанный стук дождевых капель, Он ощущал такую слабость во всем теле, что очень долго мог лишь лежать без движения и сопротивляться новому обмороку. Наконец он почувствовал, что силы понемногу возвращаются к нему, и обнаружил, что уже не нужно прилагать максимум усилий для такой простой вещи, как дыхание, Он уже был в состоянии открывать глаза, не чувствуя свинцовой тяжести в веках. Он даже мог повернуть голову, чтобы рассмотреть темную дубовую мебель и балки под потолком.
Тор понял, что лежит на настоящей кровати. Тюфяк был соблазнительно мягким, простыни — свежими и чистыми. Он был еще слишком слаб, чтобы в полной мере оценить эту роскошь, но пока что с него хватило и этого.
Утомленный первыми шагами к новой жизни, Тор снова провалился в сон. Часы слагались в долгие дни, дни — в недели, а он все продолжал спать, не замечая, как время от времени приходит и уходит экономка — женщина по имени Анни, ухаживавшая за ним, шотландский терьер, не отходивший от нее ни на шаг, а также любопытные служанки, которые, превозмогая страх, прокрадывались наверх, смотрели на больного в замочную скважину и перешептывались между собой.
Не замечал Тор и своей жены, заглядывавшей к нему лишь по ночам, когда дом погружался во тьму, и никто не мог заметить ее в спальне больного. Все хлопоты по уходу за Тором Анни взяла на себя, запретив Джуэл входить в якобитские покои, чтобы не заразиться. Но Джуэл все равно приходила — хотя бы для того, чтобы убедиться, что Анни не лжет ей и Тор Бан Камерон все еще жив.
Кроме того, она всякий раз делала для Тора кое-что такое, о чем Анни и не подумала бы: разве стала бы экономка утруждать себя, чтобы откинуть с горячего лба больного прядь волос или подоткнуть край одеяла? А еще Джуэл сидела рядом и говорила с Тором, хотя и понимала, что тот ничего не слышит: просто она не хотела, чтобы больной чувствовал себя одиноким.
Она не могла допустить, чтобы Тор умер. Конечно, с одной стороны, его присутствие в Драмкорри все время напоминало ей о том, как низко она пала, но, с другой стороны, поездка в Глазго не должна была завершиться катастрофой! Анни и Тайки никогда не простят ей этого.
И Тор не умирал. Каждый новый рассвет, загоравшийся над горными вершинами, встречал его ровно дышащим, и сердце его билось так же ровно. И когда наконец Тор открыл глаза, он точно знал, кто он такой и почему он здесь оказался, хотя не имел ни малейшего представления, где это — здесь.
Тор вспомнил балки под потолком и темную, неприятную на вид меблировку комнаты. Ему уже приходилось видеть их — в тот раз, когда проснулся впервые. Но, как и при прошлом своем пробуждении, он понятия не имел, в какое место он попал.
Пока он лежал и раздумывал об этом, дверь спальни отворилась. Тор повернул голову, не отрывая ее от подушки. Он ожидал увидеть Джуэл, однако вошедшая в комнату женщина оказалась значительно старше его жены; у нее было кислое выражение лица, а на затылке — тугой узел преждевременно поседевших волос. В загрубевших от работы руках она несла поднос, у ног ее вертелся грязный черный терьер.
Поставив поднос у кровати Тора, женщина заметила, что больной пришел в себя. Лицо ее исказилось в насмешливой гримасе.
— Значит, вы решили выжить. — Голос ее прозвучал недовольно, почти обиженно.
Тор прочистил горло.
— Да, правда?
— Ешьте! — процедила женщина и, повернувшись, вышла из комнаты.
Тор уже успел утомиться. Он закрыл глаза и подумал, не заснуть ли ему снова; однако устоять перед ароматами, доносящимися с подноса, было невозможно.
После долгих усилий Тору удалось сесть, облокотясь спиной на подушки. На подносе оказалась чашка ячменного бульона и корзинка с овсяным хлебом. Это незатейливое угощение показалось Тору изысканным деликатесом. Он съел все до последней крошки и, наконец, почувствовал, что скорее жив, чем мертв. «Возможно, я действительно выживу!» — подумал он.
За окном слышались чьи-то голоса и цокот копыт по камням. С трудом выбравшись из постели, Тор раздвинул занавески и выглянул наружу; его взору предстал большой двор и незабвенный здоровяк Тайки, бегающий под дождем и пытающийся поймать за уздечку лошадь — Тору за целую жизнь не доводилось видеть более отвратительной клячи. Это была какая-то пародия на лошадь: толстая и страшно неопрятная тварь. А на спине у нее восседала Джуэл, и это зрелище было уж совсем несуразным.
Девушка показалась Тору какой-то слабой и уставшей; ее зеленый плащ промок под дождем, шляпа с перьями сбилась набок, сапоги и подол были запачканы грязью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41