И капитан утвердился в решении осуществить свое намерение с учетом наименьших потерь времени.В то время как капитана Йорка одолевали сомнения относительно способов осуществления возложенных на него обязательств, Ровена де Бернар также была занята своими мыслями. Еще до встречи с капитаном Йорком этот человек, имевший поручение сопровождать ее в пути, представлялся ей этаким седобородым, скучным и лишенным чувства юмора джентльменом. Она была приятно удивлена, увидев, что он моложе, чем она думала, и характер у него открытый, что он говорит и делает то, что не расходится с его образом мыслей, а эту черту характера Ровена особенно ценила.Человек такого склада, как капитан Йорк, был открытием для девушки, выросшей и воспитывавшейся в отдаленных глухих местах шотландского высокогорья. Ее опыт общения с противоположным полом ограничивался кругом малоразговорчивых и угрюмых мелких фермеров, арендующих у ее дядюшки участки земли, да редкими беседами с рабочими винокурни, в том числе с Нилом Стрейчлендом. Сам дядя, лорд Лесли, был человеком крайне робким и нерешительным и не мог воспрепятствовать тому, что всем в доме заправляла леди Лесли, указания и капризы которой должны были беспрекословно выполняться слугами, которые видели в ней деспота.После разговора с Йорком Ровена несколько сникла. У нее поубавилось надежды на то, что хоть он-то будет с ней любезен и не станет читать ей ханжеских нравоучений, как придирчиво-взыскательная миссис Синклер. Перспектива провести время в компании людей с такими деспотическими замашками ее пугала. Ей хотелось успокоиться, и она стала думать о том, что осталось не так уж долго ждать возвращения во Францию. Скоро она снова переступит порог своего родного дома, о котором страстно мечтала и тоска по которому не покидала ее все эти шесть с лишним лет. Бабушки ее уже нет в живых и ей так будет недоставать ее улыбки! В Шартро остались Симон, тетя Софи, кузен Феликс и этот наглый чистильщик сапог Сие. Она так соскучилась по теплой солнечной погоде, по виноградникам вокруг небольшой деревушки Шартро-сюр-Шарант с ее опрятными каменными домиками, притулившимися у реки.Воспоминания о родных краях только подстегивали ее нетерпение, в особенности сейчас, когда она думала об отъезде. Ее воображение рисовало ей картину спокойного, ничем не омрачаемого путешествия, но ее наивные представления, по-видимому, были весьма Далеки от действительности. Она подумала, что дорога во Францию может оказаться утомительной и скучной.Ровена вздохнула, отвернулась от окна и внимательно оглядела комнату, в которой осталась одна: темную мебель в стиле эпохи английского короля Иакова I, стены, отделанные полированным дубом, на которых висели портреты, написанные маслом, за много лет пребывания в этом замке ставшие для нее привычными и дорогими. Она покинет Глен Роуз, но будет вспоминать эту комнату, где длинными осенними вечерами они с Лахленом, уютно сидя у камелька, играли в шахматы или дегустировали изготовленное в Глен Роузе виски нового урожая. Она будет с грустью вспоминать свою уединенную комнатку, расположенную в пустынном восточном крыле замка, где всегда можно было укрыться от всевидящего ока тети Файоуны. Отсюда они с Лахленом делали частые вылазки на пустынные, поросшие вереском болота, чтобы в наступающих сумерках поохотиться на тетеревов и куропаток. Да, покинув Глен Роуз, она многое утратит из того, что было мило ее сердцу.Ровене не исполнилось еще и одиннадцати лет, когда ее нога впервые ступила на землю Шотландии, и она почувствовала, что ее влечет к этой земле, что она ей не чужая, ведь в ее жилах текла кровь Джона Стюарта Лесли. Ровена была очарована узкой, лесистой долиной, выглядевшей мрачно и таинственно, великолепием лиственных лесов у подножия Карнгормских гор. Чудесные мелодии веселых гаэльских песен, шотландские юбки на здешних мужчинах ни в малейшей степени не казались ей чем-то чуждым, а в дружелюбном лице лорда Грейэми Лесли она сразу же распознала милые, легко узнаваемые черты своего дедушки, которого она горячо любила.Шел 1807 год, когда отец Ровены Жан Филипп де Бернар был убит под Эйлау, став, как и тысячи других французов, жертвой блестяще проведенной внезапной атаки русских. Атака, однако, тогда не помогла русским выиграть битву, и великая армия Наполеона стала крушить полки русских с той же безжалостностью, с какой крушила пруссаков под Иеной и Ауэрштедтом за год перед этим. Та решающая победа французов, нанесших поражение прусской армии, низвела юного наследника Фридриха Великого до роли послушной марионетки.В то время как крошка Ровена играла на занятом под виноградником земельном участке в Шартро, принадлежащем ее родителям, и вовсе не осознавала, какое влияние на ее дальнейшую жизнь окажет гибель отца, в Париже и в провинции стали распространяться слухи о невменяемости императора. Мать Ровены, Джулиана де Бернар, хрупкая и болезненная женщина, недавно ставшая вдовой, верила слухам. Не исключалась и вероятность вторжения армии союзников, и это очень сильно ее беспокоило, и, зная, что она умирает, Джулиана де Бернар написала письмо своему кузену Грейэми Лесли, в котором просила его позаботиться о ее дочери, чью безопасность нельзя гарантировать, если русская армия вступит в Париж.Господь даровал Джулиане еще несколько месяцев жизни, и она дождалась того часа, когда дочь ее была отправлена в Шотландию, где Ровену уже ждали в семье Лесли и обещали воспитывать как свою собственную дочь. Симон остался во Франции: Анна-Мария не пожелала расстаться с мальчиком, а у Джулианы не хватило решимости отнять у своей старой матери последнюю радость – ее внука.– Если вторжение неизбежно и нам придется спасаться бегством, то я заберу мальчика и сама отправлюсь в Шотландию, – сказала Анна-Мария своей дочери тихим ровным голосом. – Но я верю, что в Шартро будет спокойно, хотя этот толстый маленький корсиканец затеял войну с половиной Европы и мы можем стать ее свидетелями в нашей собственной провинции.Так вот получилось, что Ровена была отправлена в Шотландию одна, выполняя последнее желание своей угасающей матери и заручившись обещанием Анны-Марии забрать ее обратно, как только война кончится.Глен Роуз и его полная деловой суеты винокурня сразу же заинтересовали Ровену, и не потребовалось много времени, чтобы она перестала тосковать по дому. У нее не хватало терпения выслушивать хныканье кузины Катрионы, а вот Лахлен ей нравился. В свои пятнадцать лет он был красив, весел, любил развлечения и чем-то походил на ее брата Симона. Будучи наследником и готовясь в дальнейшем продолжить семейное дело, Лахлен с юных лет прилежно учился у деда мастерству перегонки виски. Подстегиваемый своей слишком честолюбивой матерью, он с юных лет вынужден был нести бремя ответственности, утомительно и напряженно трудясь на винокурне, но в глубине души он был безразличен к виноделию и больше всего на свете любил рыбную ловлю и охоту. Однако главное было не дать заглохнуть семейной традиции, и Лахлен это понимал.Ровену же всегда привлекало винокуренное производство. Еще в Шартро, совсем малышкой, она с любопытством наблюдала, как работают ее отец и брат. И теперь здесь, в Глен Роузе, подросшая девочка с копной рыжих непослушных волос не отходила от своего кузена Лахлена, изводя его вопросами и влезая во все подробности процесса изготовления виски. Целыми днями пропадая на винокурне, она не чуралась никакой работы и вскоре уже знала и умела многое. К тому же в отличие от своего кузена Ровена отдавалась делу всей душой.Между ней и Лахленом росло чувство взаимной симпатии и понимания. У них было полно общих интересов и занятий, они много времени проводили вместе. Леди Лесли относилась к их дружбе с суровым неодобрением, а дядя Грейэми считал все это забавной причудой, к которой следует относиться с терпеливым пониманием.По мере того как Ровена становилась старше, она все больше времени проводила на винокурне у перегонных аппаратов. Это ей нравилось гораздо больше, чем посещение уроков, обучение музыке, пению и бальным танцам – всему тому, что является обязательным для молодой девушки благородного происхождения. Прилежная и сообразительная, Ровена, во всем опережавшая свою менее понятливую и вечно хнычущую кузину Катриону, старалась побыстрее сделать домашние задания и убежать на винокурню.Как и следовало ожидать, леди Лесли не настаивала на том, чтобы ее юная племянница уделяла больше внимания обучению светским приличиям. Она видела, хотя и не хотела в этом признаться, что Ровена, взрослея, превращается в красивую молодую девушку, тогда как ее собственная дочь растет чрезмерно пухленькой и невзрачной. Конечно, графине не нравилось, что эта французская беженка во многом превосходит представителей рода Лесли. Поэтому Ровене не мешали сколько душе угодно торчать на винокурне в кругу неотесанных рабочих-шотландцев.Ровене, без сомнения, нравилось дело, которым она занималась. Хотя образ жизни девочки значительно отличался от того, каким он представлялся ее умирающей матери, Ровена ни в малейшей степени не считала себя обойденной судьбой.Приступ тоски по родному дому в Шартро вспыхнул с новой силой в душе Ровены после известия о смерти бабушки. Да и Симон в письмах настойчиво звал ее домой. Кроме того, ей стали сильно досаждать неуклюжие любовные ухаживания Стейплтона Гилмура. А тетя Файоуна, с неудовольствием наблюдавшая, как старший сын Гилмуров увивается за ее племянницей, рада была отправить ее обратно в Шартро.«Через три недели я снова буду во Франции», – подумала Ровена.Во Францию Ровене предстояло добираться через Испанию, покуда тамошние дороги находились под надежной охраной войск лорда Веллингтона и были открыты для проезда. Причин откладывать отъезд не было. Смущало Ровену только то, что ехать придется в компании капитана Йорка и острой на язык миссис Синклер. «Ничего, довольно скоро я сумею от них избавиться», – решила Ровена, высоко вздернув подбородок, и принялась за чтение газет.Утро следующего дня началось для Ровены с неприятности. Проснувшись и спустившись вниз, она услышала возмущенные жалобы Маргрит, поварихи, обслуживавшей семью Лесли.– Что случилось? – спросила Ровена, влетев в кухню.– Гилмуры, мисс. Они уже приехали, – произнесла одна из служанок, подбрасывая в огонь новую порцию торфа.– Гилмуры? Но ведь они собирались приехать сюда только завтра!– Мы все тоже так думали, – ворчливо стала .жаловаться Маргрит, вернувшись из кладовой с глиняным кувшином со сметаной. – А вот записочка леди Гилмур с указаниями, что приготовить на завтрак.Маргрит извлекла из-за фартука скомканный листок бумаги и стала читать, запинаясь:– Свежие овсяные лепешки со сметаной, яйца, которые надо опустить на три минуты в кипящее молоко, и никакой соли, никакого масла! Кофе, мед, а к овсяным лепешкам еще сахар и варенье.Она фыркнула и бросила записку в огонь.– Сахара к ее лепешкам! Может быть, ее милость думает, что герцог Аргайлльский выплачивает нам жалованье? В доме и сахара-то осталось разве что мышке понюхать! Что же мне делать, мисс?– Сделай все так, Мэгги, как сказано в записке. Ты же знаешь, что случится, если не будешь следовать ее указаниям.Ровена наклонилась и выхватила из огня обуглившуюся записку.– На этот раз не будет ее домашнего повара.Или будет?– Этот маленький толстенький французик? Нет, – сказала Маргрит с сердитым видом.– Разожги-ка огонь посильнее, да принеси овсяной муки из кладовой, – обратилась Маргрит к девушке, прислуживающей на кухне. – Что вам приготовить, мисс Ровена?– Я сама все сделаю, благодарю. У тебя и так хлопот хоть отбавляй.Ровена решила закончить завтрак побыстрее, чтобы успеть побывать на винокурне, прежде чем проснутся Гилмуры. Как славно было бы вообще избежать встречи с ними, да вряд ли это удастся. Тетя Файоуна будет теперь настаивать на формальном прощании, она соберет всех Гилмуров и всех слуг на ступеньках у входа, и они будут театрально махать руками и говорить напутственные слова, когда экипаж тронется в дорогу.«Мое последнее утро в Глен Роузе! – подумала Ровена, когда выпила свой чай и съела мисочку каши на кухне. – Почему я должна тратить его на Гилмуров?У нее еще оставалось достаточно времени, чтобы на лошади доехать до винокурни и тепло попрощаться с Нилом Стрейчлендом и другими работниками. Время приближалось к шести, а ее тетя, кузен и семейство Гилмуров соберутся у ворот замка не раньше десяти.Быстро поднимаясь по ступенькам задней лестницы в свою комнату, она вдруг услышала, как в конце длинного, темного коридора кто-то окликнул ее по имени. Ровена обернулась, и сердце ее упало, когда она узнала спешащего к ней высокого молодого человека.– Я знал, что если встану пораньше, то смогу увидеться с вами, – сказал он, останавливаясь перед ней и тяжело дыша.– Это вы, Стейплтон? Здравствуйте!Боже правый, она же забыла, как он действовал ей на нервы. Ах, как он раздражал ее! Он стоял перед ней, тараща глаза, как овца, которую привели на убой, и шаркал своими огромными ногами, как будто не знал, куда их поставить.Ровена никогда не говорила Стейплтону Гилмуру резких и грубых слов, по меньшей мере она не бросала их ему в лицо. Не сделает она этого и теперь.– Вы уезжаете от нас? – спросил он, затаив дыхание.– Да.Он помедлил, но ничего больше не сказал. Щеки его покрылись пятнами. В ее присутствии он всегда терялся, чувствуя себя провинившимся мальчишкой. Мысли в его голове путались. Сегодня ощущение скованности даже усилилось: Ровена в это утро выглядела особенно красивой, ее рыжие волосы волной падали на плечи, а огромные глаза светились в полумраке как драгоценный аметист. Известие, что сегодня Ровена покидает Шотландию – и, может быть, навсегда, – причинило ему нестерпимую боль. Слава Богу, ему удалось уговорить недоумевающих родителей выехать в Глен Роуз на день раньше, чем намечалось: все мысли Стейплтона были обращены к Ровене, он страстно жаждал увидеть ее, пусть даже в последний раз!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59