Айра клял себя, что позволил матери купить трейлер. Это он предложил ей переехать во Флориду, но в его кругу так поступали все сыновья – отправляли вдовствующих матушек из холодных краев погреться на солнышке.
Господи ты боже мой… Айра Джексон беспокойно ворочался на механическом матрасе. Надо было подождать еще год, и тогда он бы смог купить ей человеческую квартиру.
Сучий потрох Торрес! Ветер до ста двадцати миль в час. Какой же надо быть мразью, чтобы обманывать вдову!
– Простите.
Айра подскочил и увидел седого человека в майке и обвислых штанах. Худой – кожа да кости. Очки в металлической оправе. Похож на цаплю. В руке – бурый пакет из супермаркета.
– Вам урна не попадалась? – спросил человек.
– Господи, что?
– Синяя урна. В ней прах моей жены. Похожа на бутылочку.
Айра покачал головой и встал.
– Нет, не видел. – Он заметил, что старика трясет.
– Я его убью! – зло проговорил незнакомец.
– Кого?
– Этого лживого сукина сына, который продал мне трейлер. Я видел его здесь после урагана, но он смылся.
– Торреса?
– Да! – Щеки старика пошли пятнами. – Ей-богу, убил бы, если б мог!
– А вас бы медалью наградили, – пошутил Айра, надеясь, что старик выпустит пар и уйдет.
– Вы что, не верите мне?
– Верю, конечно. – Айре хотелось сказать старику, чтобы не беспокоился – о сеньоре Тони Торресе есть кому позаботиться. Как пить дать. Но было бы глупо привлекать к себе внимание.
– Меня зовут Левон Стихлер, – представился старик. – Я жил через четыре участка от вас. Здесь погибла ваша мама? – Айра кивнул. – Сочувствую всей душой. Это я нашел ее собак, они сейчас у доктора Тайлера в Наранье.
– Мама была бы вам признательна. – Айра мысленно пометил: забрать такс до закрытия ветлечебницы.
– А прах моей жены развеяло ураганом, – сказал старик.
– Да… я… если вдруг найду синюю бутылочку…
– Что мне будет-то? – Лицо Стихлера подергивалось в странной ухмылке. – Что они мне сделают, если я его убью? Мне семьдесят один год, черт побери… В тюрьму засадят пожизненно?… Подумаешь! У меня все равно ничего не осталось.
– На вашем месте я бы выбросил это из головы, – сказал Айра. – Подонки, вроде Торреса, обычно получают по заслугам.
– Только не на этом свете, – вздохнул Стихлер. Сын вдовы Джексон погасил его порыв. – Черт, я даже не знаю, где искать этого сукина сына. А вы?
– Ни малейшего представления.
Стихлер вздохнул и, съежившись, побрел к груде мусора, некогда бывшей его домом. Он то и дело наклонялся, разгребал и разглядывал обломки. По всему поселку виднелись сутулые фигуры соседей покойной Беатрис – они тоже копались в руинах, что-то из них выбирая.
Джексон раскрыл бумажник. В нем лежали шестьсот долларов, фотография матери, сделанная в Атлантик-Сити, три фальшивых водительских удостоверения, липовая карточка социального страхования, украденная карта постоянного пассажира авиакомпании «Дельта» и бесчисленные клочки бумаги с телефонными номерами, начинавшимися на 718. Еще в бумажнике находились подлинные визитки, и на одной значилось:
Антонио ТОРРЕС
Старший продавец
Роскошные Сборные Дома
(305) 555-2200
На обороте карточки торговец записал номер домашнего телефона. Айра раскидал промокшие от дождя пожитки матери и нашел телефонный справочник Большого Майами. Номер торговца соответствовал абоненту А. Р. Торресу, проживавшему на Калуса-драйв, 15600. Джексон вырвал из справочника страницу, аккуратно сложил и убрал в бумажник к другим важным документам.
Потом на своем «кадиллаке» с поддельными номерами он доехал до круглосуточного магазина, где купил дорожную карту округа Дейд.
6
Заблудшая макака предпочла воздержаться от прогулки на аэроглиссере. У Макса Лэма выбора не было. Одноглазый привязал его к сиденью, и они помчались со скоростью пятьдесят миль в час, скользя над травой, рогозом и кувшинками. Некоторое время неслись по каналу вдоль двухрядного шоссе. Макс различал лица людей в машинах, изумленно смотревших на человека в нижнем белье, но ему и в голову не пришло подать призыв о помощи – ошейник гарантировал полную пассивность.
Человек, называвший себя Сцинком, сидел на спинке сиденья и распевал во все горло. Походило на «Отчаянного» – старую вещь группы «Иглз». Знакомая мелодия перекрывала надсадный рев турбины, а у Макса крепла уверенность, что он попал в лапы безумца.
Вскоре глиссер, описав широкую дугу, ушел к болотам. В тине пропахивался жидкий след, меч-трава свистела по металлической обшивке. Ураган разбомбил и взбаламутил болото, и теперь тихие воды были замусорены обломками кипарисов и сосен.
Петь Сцинк перестал и теперь гнусаво крякал и ухал. Макс Лэм рассудил, что он либо так подражает птичьим крикам, либо у него зловещий приступ синусита. Спросить он побоялся.
В полдень они остановились у рощицы на сухом бугре; ураган ободрал некогда густую листву, превратив деревья в скелеты. Сцинк привязал глиссер к узловатому корню. Увидев кострища, Макс воодушевился – стало быть, здесь ступала нога человека. Похититель не потрудился его привязывать – отсюда не убежишь. Сцинк разрешил Максу одеться, чтобы не сожрали слепни с комарами. Потом Макс сказал, что ужасно хочется пить, и Сцинк протянул ему флягу.
– Кокосовое молоко? – с надеждой спросил Макс, сделав осторожный глоток.
– Вроде того.
Макс высказал робкое предположение, что в ошейнике больше нет нужды. Сцинк вытащил пульт и нажал красную кнопку:
– Раз ты спрашиваешь, он еще необходим.
Макс безмолвно подергался на влажной земле. Больно по-прежнему. Сцинк поймал в болотной жиже черепаху и стал готовить суп.
– Ты можешь задать три вопроса, – сказал он, подкладывая хворост в костер.
– Три?
– Пока три. Поглядим, как оно пойдет.
Макс боязливо покосился на пульт, но Сцинк обещал, что за дурацкие вопросы наказания не последует.
– Тогда ладно. Кто вы?
– Моя фамилия Тайри. Я воевал во Вьетнаме, а потом стал губернатором сего прекрасного штата. Ушел с должности по причинам нравственных и философских коллизий. Детали тебе ничего не скажут.
Макс не смог скрыть изумления:
– Вы были губернатором? Да ладно вам.
– Это вопрос номер два?
Макс суетливо поправил на горле ошейник.
– Нет-нет, второй вопрос вот: почему я?
– Ты стал прекрасной мишенью, когда своими съемками осквернил место бедствия.
– Я там не один снимал, – окрысился Макс. – Туристов было полно.
– Но тебя я увидел первым. – Сцинк налил в жестяную кружку горячего супу и передал надувшемуся пленнику. – Ураган – это святое, а для тебя он забава. Ты меня разозлил, Макс.
Сцинк снял с углей котелок и поднес ко рту. Стеклянный глаз запотел от пара. Капитан опустил котелок и стер с подбородка капли бывшей черепахи.
– Я привязался к мосту и смотрел, как шторм накатывает с океана. Господи, какое зрелище! – Он шагнул к Максу и вздернул его за рубашку, отчего тот выронил кружку с нетронутым супом. Сцинк подтянул пленника повыше. – Двадцать лет я ждал этого шторма. На два-три градуса севернее – и было бы самое то…
Макс завис в железной хватке, болтая ногами. В свирепом взгляде единственного глаза Сцинка светилась страстная мечта.
Капитан опустил пленника на землю и сказал:
– У тебя последний вопрос.
– Что теперь? – спросил очухавшийся Макс.
По грозному лицу Сцинка растеклась улыбка.
– А теперь, Макс, мы будем вместе путешествовать и брать у жизни уроки.
– Ой! – Макс тревожно покосился на глиссер.
Губернатор отрывисто хохотнул, как пролаял, вспугнув стаю белых цапель, и взъерошил пленнику волосы:
– С приливом – в путь!
Отчаявшегося Макса Лэма совсем не привлекали настоящие приключения.
Убивать его, похоже, не собирались, и самой гнетущей заботой стало другое: Если я не вернусь в Нью-Йорк, меня погонят с работы.
Эди Марш грезились тиковые яхты и молодые красивые Кеннеди, когда к ее левой груди пристроилась влажная рука Тони Торреса.
– Хорош тискать, это тебе не помидор, – сказала Эди, приоткрыв один глаз.
– А посмотреть можно? – спросил Тони.
– Исключено.
Но шезлонг, скрипя под тушей торговца, подъехал ближе.
– Никого же нет, – бормотал Тони, возясь с пуговицами на блузке Эди. – И потом, ты ведь моя жена. – Раздался гнусный смешок.
– О господи! – Почувствовав на сосках горячие лучи солнца, Эди открыла глаза. Ну так и есть – этот боров уже ее рассупонил. – Тебе же английским языком сказано.
Тони удовлетворенно оценивал ее груди.
– Не забывай, у кого дробовик, милочка.
– Как романтично, – сказала Эди. – Пригрозить убийством – лучший способ распалить девушку. Только подумаю об этом, и уже вся мокрая. – Она оттолкнула руку Тони и застегнула блузку. – Где же мои очки? – пробормотала она.
Торговец баюкал на брюхе «ремингтон». В пупке у него набралась лужица пота.
– А ты об этом подумаешь. Все одинаковые.
– Я и о раке думаю, только он меня не заводит.
В Тони Торресе Эди привлекало одно – его золотые часы «Картье». Только на них, наверное, такая безвкусная гравировка, что никому втихую не толкнешь.
– У тебя были лысые мужики? – спросил Тони.
– Нет. А ты шанкр видел?
Торговец засопел и отвернулся.
– Кто-то у нас в дурном настроении.
Эди порылась в сумочке и спряталась за черными «Рэй-Банами». Дробовик нервировал, но она решила не дергаться. Старалась не замечать летнего зноя, неумолчного воя пил и грохота самосвалов, шуршанья газеты Тони Торреса. Жаркое солнце помогало представить изрезанные дюнами берега на курорте Виньярд и частные пляжи Маналапана.
Ее грезы прервались шагами на другой стороне улицы. Эди надеялась, что вернулся Щелкунчик, но там оказался человек с двумя маленькими таксами.
Эди почувствовала руку Тони у себя на локте и услышала голос:
– Милая, натри мне, пожалуйста, плечи «Бронзой».
Эди вскочила со стула и перешла через дорогу. Человек наблюдал, как таксы писают на пенек от почтового ящика. Печально ссутулившись, он держал ненатянутые поводки в одной руке и, против ожидания, не приосанился с появлением красивой женщины.
Эди сказала, что собачки просто прелесть. Нагнулась их погладить, и таксы одновременно опрокинулись на спину и принялись ерзать, как червячки на сковородке.
– Как их зовут?
– Доналд и Марла, – ответил человек. Он был невысок и изящен, как доменная печь, одет в персиковую сетчатую рубашку и слаксы цвета хаки. – Вы живете в этом доме?
Заметив, как Тони Торрес пристально наблюдает за ними из шезлонга, Эди спросила незнакомца, не является ли он представителем страховой компании «Среднезападный Ущерб».
– Ну да, – насмешливо ответил человек и показал на собак: – А это мои коллеги из «Меррилл-Линч».
Таксы уже вскочили и, виляя попками, облизывали голые лодыжки Эди.
Человек повел раздвоенным подбородком в сторону Тони Торреса и спросил:
– Ваш родственник? Вы ему жена или сестра?
– Вот еще! – Эди картинно содрогнулась.
– Чудненько. Тогда мой совет: вали-ка, на хрен, отсюда подальше.
Мысли у Эди разбежались. Она посмотрела в оба конца улицы, но Щелкунчика нигде не было.
– Какого черта мнешься? – Человек сунул Эди в руку оба поводка. – Вперед.
Августина разбудили запах кофе и звяканье посуды – в его кухне замужняя женщина готовила завтрак. Похоже, самое время оценить ситуацию.
Отец сидит в тюрьме, мать уехала, звери покойного дядюшки разбежались и бродят среди невинных горожан. Сам Августин тоже свободен – в полнейшем и грустнейшем смысле этого слова. Абсолютно никакой личной ответственности. И как объяснить Бонни Лэм это положение?
Отец был рыбаком и попутно перевозил наркотики, пока его не арестовали у острова Андрос.
Мать уехала в Лас-Вегас и вышла замуж снова. Ее нынешний супруг – тенор-саксофон в оркестре Тони Беннетта.
Последняя подружка работала моделью ног в большом чулочном концерне. Накопив денег, купила дом в Брентвуде, Калифорния, и там делает минет лишь обрезанным агентам киноактеров и случайным режиссерам.
А что насчет вас, спросит миссис Лэм. Чем вы зарабатываете на жизнь?
Читаю банковские счета.
Миссис Лэм выкажет вежливое любопытство, и придется рассказать ей об авиакатастрофе.
Это случилось три года назад, когда я улетал из Нассау после того, как навестил своего старика в тюрьме Фокс-Хилл. Что пилот пьян, я понял, лишь когда наш двухмоторный «Бичкрафт» врезался в вертолет береговой охраны, стоявший в ангаре аэропорта Опа-Лока.
Потом три месяца и семнадцать дней я спал в палате интенсивной терапии больницы имени Джексона. А когда очнулся, был уже богатым. Страховое агентство чартерных воздушных перевозок уладило инцидент с адвокатом, которого я не знаю и по сей день не встречал. Поступил чек на восемьсот тысяч долларов, и я, к своему удивлению, разумно их вложил.
Миссис Лэм, если я верно ее оценил, спросит: так а чем же вы все-таки занимаетесь?
Честно говоря, я и сам не знаю…
Беседа, состоявшаяся за ветчиной с французскими тостами, прошла не совсем так, как это предполагал Августин. Когда он закончил, Бонни Лэм посмотрела на него поверх чашки с кофе и спросила:
– Тот шрам у вас после аварии?
– Какой шрам?
– Внизу спины, похож на букву «У».
– Нет, – сдержанно ответил Августин, – это другое. – И мысленно пометил себе: не разгуливать без рубашки.
Убирая со стола, Бонни спросила об отце.
– Его выдали Багамам, – сказал Августин. – Но он предпочел бы Алабаму.
– Вы с ним близки?
– Конечно. Между нами всего семьсот миль.
– Часто видитесь?
– Как только мне захочется испортить себе настроение.
Августин часто мечтал, чтобы крушение стерло из его памяти то посещение тюрьмы Фокс-Хилл. Однако не стерло. Наверное, они должны были говорить об экстрадиции, о поиске мало-мальски приличного адвоката в Штатах, о возможности договориться с обвинителями, чтобы старик все же выбрался из тюрьмы до скончания этого века.
Но отцу на свидании хотелось говорить совсем о другом. Он просил сына об услуге.
– Помнишь Мудю? Он задолжал мне за часть товара.
– Ответ отрицательный.
– Перестань, А.Г. Мне адвокатам платить. Возьми с собой Ссыкуна и Гориллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45