Щелкунчик рассмеялся и подтолкнул Фреда носком ботинка:
– Не обольщайся, парниша! Она перепихнется и с боровом-сифилитиком, если почует у него доллар.
– Красиво излагаешь, – сказала Эди. Господи, как же болит голова!
Оценщик пытался привести нервы в порядок. Он никак не ожидал, что вляпается в нечто столь грязное, запутанное и опасное. Еще недавно все казалось таким надежным и захватывающим: небольшое жульничество со страховкой, красивая и свободная напарница, безудержная оргия в доме, выпотрошенном ураганом…
И ярко-красный презерватив казался весьма уместным.
А потом невесть откуда появляется этот Щелкунчик, по всем повадкам – жуткая личность и законченный уголовник. Брать в партнеры столь отпетого типа не хотелось. Но с другой стороны, погибнуть или оказаться в больнице с серьезными увечьями совсем не желательно. Объяснений потребуют и Голубой Крест, и жена.
Потому Фред и предложил Щелкунчику сорок семь тысяч долларов:
– Это ровно третья часть.
Щелкунчик посветил оценщику в лицо:
– В уме посчитал, без карандаша и бумажки? Лихо.
Да уж, подумала Эди, благодарствуйте, доктор Эйнштейн.
– Так мы договорились? – спросил Фред.
– Все по справедливости, – ответил Щелкунчик и прошел в гараж.
Через минуту генератор рыгнул и ожил.
Вернувшись в гостиную, Щелкунчик ввернул единственную лампочку, потом присел к пленникам и перерезал шнур на их запястьях.
– Давайте пожрем, – сказал он. – Есть хочу, умираю.
Фред неловко поднялся и стыдливо прикрыл руками промежность.
– Я снимаю эту штуку, – объявил он.
– Резинку? – Щелкунчик показал большой палец. – Валяй. – Он посмотрел на Эди, которая, даже не пытаясь прикрыться, сверлила его ненавидящим взглядом. – Открыла предприятие быстрого обслуживания? Чудненько. Может, и нам достанется бесплатный пирожок.
Не говоря ни слова, Эди зашла за кресло, подняла приготовленную монтировку и, сделав два шага к Щелкунчику, шарахнула его со всей силы. Бандит завопил и рухнул.
С оружием в руке Эди оседлала его. Взмокшие спутанные волосы падали ей на лицо, закрывая кровоподтек. Казалось, эта дикая, ослепленная яростью женщина вполне способна на убийство. Фред испугался, что сейчас это впервые произойдет у него на глазах.
Эди воткнула острый конец ломика в перекошенную пасть Щелкунчика, пригвоздив к зубам его бескровный язык.
– Еще раз меня ударишь, – сказала она, – и найдешь свои яйца в миксере.
Фред схватил штаны, портфель и дал деру.
Вернув одолженный катер на пристань, они отправились в Корал-Гейблз и с трудом внесли Сцинка в дом Августина.
Стена оскаленных черепов произвела на Макса неприятное впечатление, но он промолчал и направился в душ. Августин выяснял по телефону, что произошло с черным буйволом покойного дяди. Бонни сварила кофе и отнесла его в гостевую комнату, где губернатор приходил в себя после усыпляющего выстрела. Когда Бонни вошла, он беседовал с Джимом Тайлом. Ей хотелось остаться и послушать невероятного незнакомца, но она поняла, что мешает. Мужчины вели негромкий, серьезный разговор.
– Бренда крепкая, выкарабкается, – сказал Сцинк.
– Я уже прочел все известные мне молитвы, – ответил полицейский.
Бонни тихонько вышла из комнаты и столкнулась с Максом, который с сигаретой в зубах покидал ванную. Бонни решила потерпеть гадкую привычку мужа – по его словам, она возникла в результате боевого стресса от похищения. Супруги прошли в гостиную и сели на диван. Макс в живописных деталях поведал о муках, которые претерпел в руках одноглазого отщепенца.
– Собачий ошейник? – спросила Бонни.
– Ну да, взгляни на мою шею. – Макс расстегнул верхние пуговицы рубашки, позаимствованной у Августина. – Видишь ожоги? Видишь?
Никаких следов Бонни не заметила, но сочувственно покивала.
– Ты определенно хочешь подать в суд?
– Еще бы! – Макс Лэм уловил сомнение в голосе жены. – Господи, он же мог меня убить, Бонни!
Она сжала ему руку.
– Я только никак не могу понять, зачем… зачем ему все это понадобилось?
– Кто знает, когда речь о таком психе. – Макс намеренно умолчал об отвращении Сцинка к его съемкам – он помнил, что Бонни отнеслась к ним так же.
– Наверное, ему требуется хорошее лечение.
– Нет, дорогая, ему требуется хорошая тюрьма. – Макс вскинул подбородок и выпустил дым в потолок.
– Милый, давай подумаем об этом…
Но Макс отстранился и кинулся к телефону, который освободил Августин.
– Позвоню-ка я Питу Арчибальду, – бросил Макс через плечо. – Пусть в агентстве знают, что со мной все в порядке.
Бонни пошла в гостевую комнату. Губернатор, прикрыв глаза, сидел в постели. Всклокоченная борода покрылась налетом морской соли. Джим Тайл со «стетсоном» под мышкой стоял у окна.
Бонни налила мужчинам еще по чашке кофе.
– Как он себя чувствует? – шепнула она.
Сцинк открыл здоровый глаз и прохрипел:
– Лучше.
Бонни поставила чашку на тумбочку у кровати.
– В вас стреляли обезьяним транквилизатором.
– Что несовместимо с психотропными средствами, – сказал Сцинк. – Особенно с жабьим молоком.
Бонни посмотрела на Джима, и тот сказал:
– Я его спросил.
– О чем ты меня спросил? – просипел Сцинк.
– О мертвеце в телевизионной тарелке. Он этого не делал.
– Но стиль мне нравится, – заметил губернатор.
Бонни не удалось скрыть недоверия. Сцинк взглянул на нее в упор:
– Я не убивал этого парня, миссис Лэм. Но если б и убил, вам бы точно рассказывать не стал.
– Я вам верю. Правда.
Губернатор выпил кофе и попросил еще чашку, сказав, что вкуснее никогда не пил.
– И мне нравится ваш парень. – Сцинк показал на полку с черепами. – Хорошо он тут все устроил.
– Он не мой парень. Просто друг.
– Друзья нам всем необходимы, – кивнул Сцинк. Он с трудом выбрался из постели и начал стягивать мокрую одежду. Джим отвел его в ванную и включил душ. Вернувшись с купальной шапочкой губернатора, полицейский спросил, как Макс намерен поступить.
– Он хочет подать в суд. – Бонни села на край постели, прислушиваясь к плеску воды.
В комнату вошел Августин.
– Что решили? – спросил он.
– Если ваш муж придет в участок и подаст заявление, я арестую губернатора уже сегодня, – сказал Джим Тайл. – Дальше будет решать прокуратура.
– И вы это сделаете – арестуете друга?
– Лучше я, чем кто-то чужой. Не переживайте, миссис Лэм, ваш муж в полном праве.
– Да, я знаю.
Все правильно – губернатора надо наказать, потому что нельзя похищать туристов, как бы дурно они себя ни вели. И все же Бонни отчего-то печалила мысль, что Сцинк отправится в тюрьму. Она понимала, что это наивно, но ничего не могла с собой поделать.
Полицейский расспрашивал Августина о черепах на полке:
– Кубинское шаманство?
– Нет, ничего подобного.
– Я насчитал девятнадцать. Не стану спрашивать, откуда они у вас. Слишком чистые для реальных убийств.
– Это медицинские образцы, – сказала Бонни.
– Как скажете. – За двадцать лет Джим насмотрелся на лобовые столкновения и приобрел естественное отвращение к разрозненным частям человеческого тела. – Пусть будут образцы.
Августин снял с полки пять черепов и выстроил их на полу у ног. Потом принялся жонглировать тремя.
– Ничего себе! – сказал полицейский.
Жонглируя, Августин думал о пьяном молодом дураке, который хотел подстрелить дядюшкиного буйвола. Какая грустная и нелепая смерть! Он плавно подхватил с пола четвертый череп, а потом и пятый.
Представление выглядело жутковато, но Бонни поймала себя на том, что улыбается. Из душа в облаке пара вышел голый губернатор с небесно-голубым полотенцем на шее. С густых седых волос на грудь сбегали водяные дорожки. Краем полотенца он промокал запотевший стеклянный глаз. Увидев жонглирующего Августина, Сцинк просиял.
Джим Тайл наблюдал за летающими черепами, и у него кружилась голова. В дверях появился Макс. Удивление на его физиономии мгновенно сменилось отвращением, словно кто-то щелкнул у него в голове выключателем. Еще до того как муж открыл рот, Бонни знала, что он скажет:
– Вы находите это забавным?
Только было неясно, что вызвало неодобрение Макса: ловкость Августина или нагота губернатора.
– Тяжелая ночь, старина, – сказал полицейский.
– Бонни, мы уходим! – надменно приказал Макс. – Ты меня слышала? Игры закончились.
Бонни взбесило, что муж смеет говорить с ней в таком тоне и при посторонних. Она вылетела из комнаты.
– Эй, Макс? – Хитро улыбаясь, Сцинк приложил палец к своему горлу. Шею Макса привычно ожгло, он рефлекторно отпрыгнул и врезался в дверь.
Сцинк достал из рюкзака бумажник, ключи от машины и бросил их Максу. Промямлив «спасибо», тот вышел вслед за Бонни.
Августин закончил выступление и, по очереди поймав черепа, бережно уложил их на полку.
Губернатор стянул с шеи полотенце и стал вытираться.
– Девушка мне понравилась, – сказал он Августину. – А тебе?
– Как она может не понравиться?
– Тебе предстоит серьезное решение.
– Очень смешно. Она замужем.
– «Любовь – всего лишь поцелуй на прощанье». Так в песне поется. – Сцинк шутливо схватил Джима за локти. – Скажите, офицер, я арестован или нет?
– Это зависит от мистера Макса Лэма.
– Мне нужно знать.
– Они сейчас это обсуждают.
– Если не надо садиться в тюрьму, я бы с дорогой душой отправился на розыск той сволочи, которая напала на Бренду.
На секунду стало заметно, как горе придавило полицейского. Глаза увлажнились, но он сдержался.
– Прошу тебя, Джим, – добавил Сцинк. – Я ради таких случаев и живу.
– Будет с тебя хлопот. Нам уже всем хватит.
– Эй, сынок! – рявкнул Сцинк, обращаясь к Августину. – Тебе хватит хлопот?
– У меня только что буйвола застрелили в супермаркете…
– Ого!
– …но я почту за честь быть полезным. – После черепов Августин чувствовал прилив энергии. Муж Бонни в безопасности, теперь можно заняться новым делом.
– Подумай над моими словами, – сказал Сцинк Джиму. – Но сейчас я так голоден, что слона съем. А как вы, ребята?
Он кинулся к выходу, но патрульный загородил ему дорогу.
– Капитан, наденьте штаны. Пожалуйста.
Труп Тони Торреса, неопознанный и невостребованный, лежал в морге. Каждое утро Айра Джексон просматривал в «Геральде» сводку экстренных новостей, но распятый продавец трейлеров нигде не упоминался. Еще одно подтверждение никчемности Тони Торреса – его смерть не заслуживала даже вшивого абзаца в газете.
Теперь Айра перенес мстительное внимание на Авилу, продажного инспектора, который не глядя дал добро на проживание в трейлере покойной Беатрис Джексон. Айра считал Авилу так же виновным в трагедии, что унесла жизнь его доверчивой матери.
Рано утром 28 августа он приехал по адресу, выведанному у несговорчивого клерка в городском строительном управлении. Дверь открыла женщина, говорившая с ужасным акцентом. Айра сказал, что хотел бы повидаться с сеньором Авилой.
– Он зянятый у гарасе.
– Пожалуйста, скажите ему, что дело важное.
– Лянно, токо он сибко зянятый.
– Я подожду, – сказал Айра.
Авила соскребал петушиную кровь с белых боковин покрышек жениного «бьюика», когда мать доложила о посетителе. Авила выругался и пнул ведро с мыльной водой. Наверняка это Гар Уитмарк, будет вытягивать душу из-за своих семи тысяч. Он что, думает, я с утра банк грабанул?
Но это был не Уитмарк. На пороге стоял коренастый незнакомец средних лет. Короткая стрижка, золотая цепочка на шее, верхняя губа вымазана каким-то белым порошком. Авила распознал сахарную пудру с пончика. Легавый, что ли?
– Меня зовут Рик, – сказал Айра Джексон, протягивая короткопалую руку в шрамах. – Рик Рейнольдс. – Он улыбнулся, открывая нижние зубы с прилипшим виноградным желе.
– Знаете, я сейчас занят, – сказал Авила.
– Я проезжал и увидел ваш грузовик. – Айра ткнул пальцем на улицу. – «Крепостная Кровля», это вы, да?
Авила ничего не ответил, только стрельнул глазами на свой грузовик у тротуара и припарковавшийся за ним «кадиллак». Мужик не легавый, уж больно машина броская.
– Ураганом сорвало крышу. Нужна новая, как можно скорее.
– Мне очень жаль, но у нас полно заказов, – сказал Авила.
Досадно отпускать добровольного лоха, но было бы самоубийством разводить мужика, который знает его адрес. Особенно такого – у него руки толщиной с кол изгороди.
Авила мысленно пометил себе – убрать грузовик с улицы, подальше от посторонних глаз.
Айра слизнул с губы сахарную пудру.
– За труды я вознагражу.
– Сожалею, но…
– Скажем, десять тысяч? Сверх обычной платы.
Как ни старался, Авила не смог скрыть заинтересованности. У парня нью-йоркский выговор, они там ворочают по-крупному.
– Десять тысяч наличными, – добавил Айра. – Понимаете, все из-за моей бабушки, она живет с нами. Старушке девяносто лет, и вдруг ее заливает, дождь-то как из ведра. Крыши, считай, вообще нет.
Авила изобразил сочувствие:
– Девяносто лет? Скажите на милость. – Он вышел на улицу и прикрыл за собою дверь. – Проблема в том, что ждут десятки других заказов.
– Пятнадцать тысяч, если вы поставите меня в списке первым.
Разглядывая гостя, Авила потер щетинистый подбородок. Как часто пятнадцать штук сами стучатся к тебе в дверь? О том, чтобы кинуть клиента, и речи нет, тут высвечивался другой вариант. Радикальный, конечно, но осуществимый. Можно построить мужику нормальную законную крышу. Наличные помогут уладить проблему с Гаром Уитмарком. Конечно, бригада психанет и взвоет, работнички хреновы. Делать настоящую крышу – тяжелый, утомительный и жаркий труд. Но, наверное, трудное время требует честной работы.
– Я смотрю, ваш дом остался целехонек, – отметил Айра Джексон.
– Мы, слава богу, оказались вдали от центра урагана.
– Вот именно, слава богу.
– Где вы живете, мистер Рейнольдс? Возможно, получится втиснуть вас в график.
– Превосходно.
– Я пошлю к вам человека прикинуть объем работ, – сказал Авила и тотчас вспомнил, что послать некого – ворюга Щелкунчик смылся.
– Я бы предпочел, чтобы вы это сделали сами.
– Хорошо, мистер Рейнольдс. Завтра с утра?
– А может, прямо сейчас? У меня машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45