– Черт! – ругнулась Эди.
– Ну помоги же мне! – Щелкунчик раздраженно заелозил в кресле. – Дай руку!
Придерживаясь за плечо Эди, он прохромал в кухню. Эди сняла трубку и передала Щелкунчику.
– Ну? – сказал он.
– Алло? – Женщина. – Тони, это ты?
– Э-э… Кххрррм. – Щелкунчик осторожничал.
– Это я, Нерия.
Кто? Пакет со льдом таял, и капли стекали по больной ноге. Казалось, багровая коленка сейчас взорвется, как гнилой манго. Эди тоже прижала ухо к трубке, пытаясь услышать разговор.
– Тони, я никак не могла дозвониться. Что с домом?
И тут Щелкунчик вспомнил: жена! Тони говорил, у нее какое-то кубинское имя – то ли Мириам, то ли Нерия. Он еще сказал, что она приедет за своей долей страховки.
– Плохо слышно, – промямлил Щелкунчик.
– Что там происходит? Я позвонила соседям, и мистер Варга сказал, что наш дом разрушен, но там живут чужие люди. Какая-то женщина. Тони, ты слышишь? Мистер Варга еще сказал, что ты прострелил дыру в гараже. Что за дела, черт возьми?
Щелкунчик держал трубку в вытянутой руке, словно брусок динамита. Его нижняя челюсть ходила взад-вперед, издавая щелчки, от которых у Эди по спине ползали мурашки.
– Тони! – верещал голос в телефоне.
Эди выхватила трубку и сказала:
– Извините, пожалуйста, вы не туда попали. – И дала отбой.
– Блин! – Ничего другого у Щелкунчика поначалу не выговаривалось.
– Жена?
– Ага. Блин!
Эди помогла ему прошкандыбать к креслу. Щелкунчик плюхнулся, под ним захрустел лед.
– Где живет твой дружок Ссантаклаус?
– Отель «Рамада».
– Блин. У нас времени совсем ничего.
– Откуда звонила Торрес? Она здесь, в Майами?
– Черт ее знает. Отведи меня к машине.
– У меня еще одна неважная новость: утром вернулись собаки.
– Эти сардельки?
– Бросить нельзя, их нужно кормить.
– Ни за что на свете! – Щелкунчик сдавил пульсирующую болью ногу.
– Ага, будто мне от этого много радости. Ладно, давай руку.
Новый клиент Авилы направился по автостраде на юг. Вскоре «кадиллак» застрял в потоке грузовиков со стройматериалами, восемнадцатиколесных тягачей, военных конвоев, машин «скорой помощи», автомобилей туристов, национальных гвардейцев и сотен привередливых страховых оценщиков. Все стремились в зону урагана. К эпицентру.
– Как после бомбежки, – сказал человек, назвавшийся Риком Рейнольдсом.
– Точно. Где ваш дом?
– Надо еще проехать.
Машина продвигалась еле-еле. Клиент включил радио: ведущий ток-шоу отпускал шпильки в адрес жены какого-то кандидата. Авиле шутки показались совсем несмешными, но заказчик одобрительно усмехался. Программа закончилась, и в новостях сообщили, что Президент Соединенных Штатов вылетает в Майами, чтобы лично осмотреть разрушения от урагана.
– Здорово, – сказал Авила. – Вот когда пробки начнутся.
– Да уж, я раз застрял за кортежем Рейгана в туннеле Холланд. Та еще мудянка – два часа дышали выхлопными газами.
Авила спросил, как долго клиент живет в округе Дейд.
– Пару месяцев, – ответил тот, – переехал из Нью-Йорка и никогда ничего подобного не видел.
– Я тоже не видел, – сказал Авила.
– Не понимаю – одни дома валятся, как костяшки домино, а другим хоть бы хны. Как же так?
Авила взглянул на часы. Интересно, парень держит пятнадцать штук при себе или, может, в багажнике? На заднем сиденье валялись мятая дорожная карта и две пустые упаковки от «Мистера Пончика».
– Я так думаю, кого-то подмазали, – продолжал клиент. – Иначе никак не объяснишь.
– Здесь не Нью-Йорк, – сказал Авила, глядя перед собой.
Машины впереди наконец тронулись.
– Тут неподалеку был трейлерный поселок, – рассказывал заказчик, – так его разнесло вдребезги. И там старушка погибла.
– Ужасно, ужасно, – посочувствовал Авила.
– Чудесная пожилая женщина. Ни один трейлер не уцелел, ни один.
– Шторм столетия, – вздохнул Авила.
– Нет, тут что-то другое. Растяжки трейлеров оказались гнилыми, буравы – укороченными, анкерных дисков вообще не было. Попробуйте сказать, что не подмазали какого-то инспектора.
Авила беспокойно заерзал:
– При такой жаре растяжки гниют быстро. Далеко еще?
– Не очень.
По Кроум-авеню заказчик проехал на 168-ю улицу, развернулся, и примерно через милю они оказались в районе «Лисья Низина», где от домов остались в основном одни фундаменты.
Машина остановилась у скелета небольшого типового дома.
– Господи, дело и впрямь серьезное, – сказал Авила, выбираясь из «кадиллака».
Крышу сорвало полностью: фронтон, стропила, обрешетку – абсолютно все. Авилу поразило, что мистер Рейнольдс оставил семью в таком незащищенном строении. Он прошел внутрь, ступая по сорванным ветром дверям. Дом казался необитаемым, и только в кухне свора бродячих собак дралась из-за протухшего гамбургера, что завалялся в опрокинутом холодильнике. Заказчик схватил алюминиевую бейсбольную биту и выгнал дворняг.
В промокших комнатах не было никаких следов семьи клиента. Авила вдруг почувствовал, что день не задался. Чтобы удостовериться, он спросил:
– А где же ваша девяностолетняя бабушка?
– Померла, – ответил Айра Джексон, постукивая битой по ладони. – И упокоилась на прекрасном Стейтен-айленде.
Пока ньюйоркец готовился прибить его к сосне, Авила пришел к заключению, что все это подстроено Щелкунчиком.
План ясен: угрохать Авилу и взять под свой контроль липовых кровельщиков. Где же мощная длань Чанго? – мрачно размышлял бывший инспектор. Неужели два пожертвованных петуха дали осечку?
Потом ньюйоркец разъяснил – и кто он такой, и что произошло с его матерью, и почему Авила должен умереть медленной мучительной смертью. Поначалу инспектор клялся в своей невиновности и деланно сокрушался о судьбе Беатрис Джексон. Однако быстро понял, что навыки выживания, столь необходимые окружному чиновнику, – умение мгновенно отбояриться от претензий, переложить ответственность на другого и затерять важные бумаги – сейчас бесполезны.
Авила рассудил, что лучше сказать правду, чем дожидаться, пока ее вытянут под пытками. И, обмирая от плющившего мочевой пузырь страха, он во всем признался.
Да, он должен был принять поселок трейлеров «Солнечный Досуг». Нет, он своевременно не провел тщательную проверку. Да, да! Он брал взятки (Господи, прости!) и закрывал глаза на технологические нарушения.
– Разве ты не видел, что растяжки сгнили? – спросил Айра, готовя из упавших потолочных балок распятие.
– Нет.
– Буравы видел?
– Клянусь, нет.
– Ты даже не проверил? – Айра грохнул молотком.
– Я ничего не видел, – мрачно сказал Авила, – потому что меня там вообще не было.
Молоток застыл в воздухе. Авила, привязанный к разбитому стульчаку в ванной, пристыженно опустил взгляд и только теперь увидел, что в зловонной воде унитаза резвятся ярко-зеленые лягушки и плещутся крапчатые змеи. Инспектора передернуло от страха и отвращения.
– Я не ездил в поселок трейлеров. Деньги мне прислали…
– Сколько?
– Пятьдесят баксов за домик. Деньги прислали в контору, и я подумал – какого черта тратить бензин? Вместо этого я… – Авила прикусил язык. Излишне откровенничать, что вместо инспектирования «Солнечного Досуга» он играл в гольф. – Я не поехал.
– Сплошная брехня.
– Это правда. Мне очень, очень жаль.
Выражение лица Айры Джексона заставило инспектора пересмотреть свое решение быть чистосердечным. Этот любитель пончиков намерен мучить его, что бы он ни говорил. Айра продолжил сколачивать распятие.
– Господи, знай я, что творится с этими трейлерами, никогда бы не дал разрешения! – Авила старался перекричать стук молотка. – Поверьте, ни за какие деньги я бы не пропустил опиленные буравы! Ни за что!
– Заткнись!
Айра оттащил крест на задний двор и стал прибивать к стволу сосны. Прежде высокое и раскидистое дерево ураган обкорнал футов на тридцать, и теперь это был всего лишь покрытый корой столб.
Душевные силы покидали Авилу с каждым ударом молотка. Инспектор вознес молитву Чанго, затем попробовал «Богородица-дева, радуйся» в слабой надежде, что традиционная католическая мольба окажется действеннее в предотвращении смерти на кресте.
Ньюйоркец поволок его к дереву, и Авила закричал:
– Прошу вас! Я сделаю все, что хотите!
– Вот и славно. Хочу, чтобы ты умер.
Клейкой строительной лентой Айра примотал к кресту запястья и лодыжки пленника, чтобы не сильно дергался. Увидев, что пожиратель пончиков взялся за молоток, Авила закрыл глаза. Когда холодное острие первого гвоздя пробило его ладонь, он по-щенячьи взвизгнул и потерял сознание.
Очнувшись, Авила увидел, что Чанго откликнулся на его молитвы. Яростно.
16
Ровно в девять утра 31 августа привлекательная брюнетка с двумя карликовыми таксами на руках вошла в филиал «Барнет-Банка» в Хайалии и открыла счет на имя Нерии Г. Торрес.
Для удостоверения личности женщина предъявила просроченную справку о регистрации машины и пачку промокшей корреспонденции. Банковский служащий вежливо осведомился, нет ли водительских прав, паспорта или другого документа с фотографией. Женщина ответила, что все, даже самые важные ее документы, включая водительские права, унесло ураганом. Дальнейшие расспросы невероятно расстроили даму, а ее собачки принялись подвывать и лаять. Одна вырвалась и заметалась по залу, цапая за ноги посетителей. Чтобы успокоить ситуацию, служащий согласился принять регистрационную справку как удостоверение личности. Его тетушка лишилась во время шторма всех иммиграционных документов, так что объяснения миссис Торрес звучали правдоподобно. Для открытия счета дама вручила клерку стодолларовую купюру и сказала, что днями положит крупную сумму, полученную по страховке.
– Вам повезло, что все так быстро уладилось, – заметил служащий. – Моей тете страховая компания все нервы вымотала.
Дама сказала, что у нее договор со «Среднезападным Ущербом».
– У меня чудный оценщик, – добавила она.
Когда Эди Марш пересказала все Фреду, он в ответ лишь иронично дернул губой. В нынешних скорбных обстоятельствах комплименты ему были нужны, как таксам пятая нога.
Эди, Щелкунчик и две шумные сардельки поселились в номере Фреда. Никакого другого жилья в радиусе шестидесяти миль достать не представлялось возможным, поскольку гостиницы были забиты под завязку семьями без крова, спасателями, строителями, журналистами и страховщиками. Фред Дав попал в ловушку. К страху ареста за подлог прибавилась боязнь, что позвонит жена, а к телефону подойдет Эди или Щелкунчик, или завоют дурацкие собаки и он, Фред, изобретет объяснение, которому не поверит ни одна разумная женщина в Омахе, штат Небраска.
– Гляди веселей! – сказала Эди. – С банком все устроилось.
– Хорошо, – вякнул оценщик.
От напряжения последних дней он стал комком оголенных нервов. По тесному номеру мотался взвинченный Щелкунчик, накачиваясь водкой и грозя пристрелить тявок из громадного черного пистолета, который он якобы стянул у полицейского.
Не удивительно, что я на пределе, думал Фред.
Паршивое настроение усугублялось тем, что соседство Щелкунчика и собак в крохотном номере не оставляло никаких шансов на близость с Эди Марш. Хотя неизвестно, откликнулся бы Фред на сексуальное приглашение: губительное вмешательство Щелкунчика в последнее соитие давало себя знать, и негодяй не переставал насмехаться над красным презервативом.
Еще серьезно тревожила склонность Эди к насилию – обескураживающая сцена с монтировкой выжглась в памяти Фреда, как тавро. Он боялся, что эта пара может в любой момент прикончить друг друга.
Эди легла к Фреду на кровать.
– Ты переживаешь, – сказала она.
– Да, и сильно, – ответил оценщик.
Задрав ногу, Щелкунчик расположился в кресле вплотную к телевизору. То и дело он тщетно отгонял Доналда с Марлой и орал, чтоб они, мать их за ногу, заткнулись.
– Салли Джесси, – шепнула Эди.
Фред вздохнул.
На экране баба в чудовищном желтом парике устроила сцену щербатому ханыге мужу – мол, он отодрал ее младшую сестру. Муженек и не думал отпираться, а заявил, что это был лучший бабец в его жизни. Сестра (тоже в ужасном парике и с неполным набором зубов) тотчас проверещала, что не насытилась. Салли Джесси вздохнула в бессильном негодовании, зрители в студии заулюлюкали, а Щелкунчик испустил воинственный клич, от которого собаки снова зашлись лаем.
– Если будут звонить, не подходи к телефону, пожалуйста, – сказал Фред.
Разъяснений Эди не потребовалось.
– У тебя дети есть? – спросила она.
– Двое, – ответил страховщик, – мальчик и девочка. Он ждал, что Эди продолжит расспросы – сколько лет, в каком классе и тому подобное. Но подруга интереса не проявила.
– Выше нос, ну! – сказала она. – Думай о поездке на Бимини.
– Послушай, я хотел…
Щелкунчик рявкнул через плечо:
– Эй вы? Я, между прочим, тут, на хрен, телик смотрю!
Эди кивнула на ванную. Фред оживился, предвкушая тихий минет или что-нибудь в этом роде.
Но Эди всего лишь хотела спокойно поговорить. Оба умостились на краю ванны, Эди погладила Фреда по руке и сказала:
– Выкладывай, милый. Что тебя мучит?
– Значит, компания высылает мне чек…
– Так.
– Я отдаю чек тебе, и ты кладешь его в банк.
– Все верно.
– А потом?
Эди заговорила, нарочито разделяя слова, словно учитель, вдалбливающий предмет исключительно тупому ученику:
– Потом, Фред, я через пару дней снова прихожу в банк и разношу деньги на три разных чека по сорок семь тысяч каждый. Все как договорились.
Фред не поддался ее снисходительному тону:
– Не забудь про сто долларов, которые я дал, чтобы открыть счет.
Эди смахнула его руку со своего колена, словно таракана. Господи, что за мелочный говнюк!
– Да, Фредди, я особо пригляжу, чтобы в твоем чеке значилось сорок семь тысяч сто долларов. Все в порядке? Тебе полегчало?
Оценщик печально хрюкнул:
– Полегчает, когда все закончится.
Эди не стала рассказывать Фреду о звонке настоящей Нерии Торрес, чтобы не спугнуть.
– Что хорошо во всей этой затее, – сказала она, – никто не может кинуть других. Я замазана перед тобой, ты – передо мной, и мы оба можем вылить кучу дерьма на Щелкунчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45