Обожгло. Захотелось завопить от боли.
– И он хочет, чтобы ты…
– Не кричи! – сердито поморщилась Ксения. – Я этого хочу. Сама. Он вообще ничего не знает о моем решении. Я соврала, что… Впрочем, это неважно. Не считай других хуже себя. Герд никогда бы не согласился на такую жертву. Но дело-то в том, что для меня это даже не жертва. Я хочу избавиться от того, что мне действительно не нужно. Для Герда, для тебя это ценное качество, и без него вы, наверное, погибнете. Герд талантливый маг, и он любит то, чем занимается… Ради меня он готов был бросить все, разорвать все связи и уйти. Но я думаю, что при этом он будет несчастен. Я так не хочу. Лучше я отдам то, что мне не нужно.
– Погоди… Но в конце концов, можно же и с семьей договориться. И у Черных встречаются браки с Белыми. Да почти все кланы давно уже пережили старые традиции…
– Чем древнее клан, там сильнее традиции. Особенно если из всего клана осталось два человека. Отец и сын.
Я задумался, пытаясь вспомнить подобный расклад. Семьи Черных я знал хорошо. Никого подходящего под подобное описание не было.
– Может, тебе и Герду стоит обратиться, например, к Корнилу? Он человек авторитетный, и большинство клановых глав готовы прислушаться к нему…
– Не думаю, что это хорошая идея. – Ксения неожиданно безрадостно засмеялась. – Потому что фамилия Герайда – Магриц. Он сын Флаина Магрица.
Я проглотил идиотское «что-о-о?» вместе с россыпью междометий. И как можно спокойнее возразил:
– У Магрица нет детей. Он сам сказал.
– Законных нет. Видишь ли, матерью Герда была ведьма. Да еще и рожденная в Белых землях. Такая связь не к лицу уважаемому Черному магу, не так ли? Они поддерживали отношения, и о семье Магриц по-своему заботился, но официально никогда не признавал ее существование. Зато после смерти жены Магриц готов был признать своего сына… Во всяком случае, до того момента, пока он не связался с Белой магиней. Со мной то есть…
Вот это удар был для Флаина Магрица, подумал я мельком, вспоминая лицо своего недавнего знакомца и то, с какой интонацией он говорил о чистоте рядов Черных и Белых. И об угрозе существованию мирового порядка… Интересно, а Магриц знает, что в Баклагах едва не убил собственного сына? Или это были не его люди?
Я молчал, переваривая.
Из зеркала на нас внимательно и даже сочувственно смотрел бледный молодой человек. Теперь книга на его коленях была другая, но он не читал. Сидел, положив обе руки на раскрытые страницы. Черно-белый кот напротив зеркала тоже дремал на раскрытом томе.
Нет, не дремал. Кончик пушистого хвоста нервно вздрагивает, а прищур глаз светится голубым.
Качались незримые весы. Я могу в это поверить? Как я могу поверить в ЭТО?
Может, есть еще что-то?
– Почему Врата именно возле Баклаг? – наконец по наитию спросил я.
Кажется, Ксения ждала другого вопроса. Потому что набрала воздуха, готовясь к возражениям… и, замешкавшись, ответила после паузы:
– От Белглава они самые близкие.
– Почему же вы не уехали, как только поняли, что Врата под охраной? Вы целую ночь торчали в опасном лесу… Ради чего? – Я нажимал, надеясь зацепиться за краешек того, во что мне хотелось поверить.
– «Линия вероятности» утверждала, что ты будешь там… После того что произошло возле Магрицева дома, мне подумалось, что тебе потребуется помощь. И сложила на тебя «линию»… Что ты так на меня смотришь? По-твоему, я не в состоянии предсказывать?
– По-моему, невероятно, что ты стала бы складывать «линию» безо всякого повода… – как можно небрежнее произнес я, боясь спугнуть удачу. – Ксень, я польщен твоим вниманием к моей персоне, но что-то мне подсказывает, что истинная причина гораздо правдоподобней твоего желания спасать и помогать…
Ну возрази же!!
Ксения странно взглянула на меня. Мне немедленно захотелось отшатнуться. Или попросить прошения. У нее был взгляд человека, которого только что ударили, и она еще не решила, что сделать в ответ – бить или заплакать. Губы девушки дрогнули.
– Хорошо, – стеклянным голосом отозвалась она, – расскажу истинную причину. Могу поспорить, в нее ты поверишь сразу… Наша встреча неслучайна, потому что мы специально искали тебя.
Вроде звучит так, как я надеялся, но суть совсем иная.
– Зачем?
– Потому что ты знаешь, где находятся единственные Врата, которые не смогут взять под контроль ни Белые, ни Черные. Это тоже удалось зачерпнуть вместе с твоей силой… Извини, вышло случайно. Но мне… нам нужна твоя помощь, чтобы найти их.
– Вот оно что… Ты права. Вот теперь я тебе верю, – кивнул я, чувствуя, как обрываются и разваливаются внутренние весы. Теперь в них не было никакой необходимости.
Я не лукавил – я действительно ей поверил. Только что-то сломалось внутри. Нечто важное. И тепло сегодняшнего утра обернулось привычной тоскливой пустотой несбывшегося. На этот раз никто не предавал меня, но ощущения вдруг оказались очень похожи. И винить оказалось некого. Я сам вообразил невесть что.
– Корыстный интерес – это ведь именно то, во что тебе легче всего поверить? – с нажимом на «тебе» констатировала Ксения.
– Верно, – подтвердил я. – В последнее время все иные соображения не выдержали испытаний на прочность. Даже… – Я не договорил, скривившись.
– А ты не додумывай за других!.. – тихо, со злостью выдохнула Ксения.
Взгляд ее потемнел и вымерз. Так она не смотрела даже в логове мага. В зрачках словно стыл несокрушенный лед. Я отражался в них мелким и жалким.
Кот вдруг выпрыгнул из кресла и стремительно сиганул прочь. А человек в зеркале поднялся, осуждающе покачал головой и тоже ушел за обрез рамы. Стало очень пусто. Всюду.
Растянутая до предела пружина, надломившаяся еще в Белглаве, наконец лопнула, принеся боль и одновременно облегчение. Пусть так, и каждому – свое. Щемящее чувство сменилось усталым равнодушием и решимостью покончить со всем побыстрее, не отвлекаясь на ненужные эмоции.
– Хорошо, – кивнул я, не глядя на Ксению (напрасно старался – она тоже смотрела в сторону), – раз у нас теперь полное взаимопонимание и никаких недоговоренностей, то можно выработать план дальнейших действий. И для начала, я думаю, мы можем воспользоваться вашим «кентавром», чтобы добраться до нужного места…
…О чем она говорила с Герайдом, мне никогда не узнать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма произнес Герайд, когда я приблизился к «кентавру». – Считай, что мы договорились. Все равно этой рухляди терять уже нечего… – Он пнул колесо и вдруг отшатнулся, озабоченно присматриваясь к поцарапанному и мятому боку своего автомобиля: – Это еще что?
– К одному из вас пришит призрак, – послышался из-за наших спин хрипловатый голос. – Мне бы не хотелось, чтобы он шастал вокруг, поэтому я привязала его к машине. Заодно не забудете, когда отправитесь в путь… – Подошедшая Веранна доброжелательно улыбнулась.
– Призрак?
– Тень-на-стене.
– Сейчас это Тень-на-машине, – поправила Ксения, чуть склонив голову и рассматривая невезучего Ноилла, чей смутный силуэт вычертил иней на потрескавшемся лаке дверей. Потом добавила с огорченной интонацией: – Бедняга.
Если Веранне и исполнилось лет сто, то сохранилась она на редкость хорошо. Я бы даже не назвал ее старухой. Пожилая женщина лет за пятьдесят. Темная от въевшегося загара кожа, немного непривычное в этих широтах плоское лицо почти без морщин, с мелкими правильными чертами. Опрятная одежда и уверенная походка. Возраст выдают глаза – выражение и цвет, точнее, его отсутствие. Раньше ее глаза были, скорее всего, карие, сейчас приобрели оттенок давно спитого, бледного чая. Только взгляд по-прежнему цепкий, тянущий, тяжелый, как свинцовое грузило с крюком на конце лески… От такого хочется увернуться и затаиться в глубине, под корнями.
– Здравствуйте, – преодолев мгновенное неприятие, сказал я.
Веранна еще шире улыбнулась, рассматривая меня. Как ни странно, но улыбка сделала ее лицо теплым и домашним. Неловкость, которую чаще всего начинаешь испытывать, пытаясь сформулировать слова благодарности, растворилась в ней как приторный сахар в чашке кофе.
– Что ж, сегодня ты выглядишь гораздо лучше.
– Вы спасли мне жизнь… – начал было я, но Веранна достаточно резко прервала меня:
– Сочтемся. А пока у меня есть для тебя подарок. Он в доме…
Она обратилась ко всем нам, но приглашение приняли только я и Ксения. Сумрачный Герайд остался изучать повреждения, нанесенные его «кентавру», и готовить машину в путь.
Подарком оказалась куртка – не новая, но отличного качества. Скорее всего, штучной работы и слегка странного покроя. Рассчитана на достаточно высокого владельца, так что даже рукава оказались нужной длины, только в плечах узковата. Почему-то, взяв ее в руки, я вспомнил человека в зеркале. Того самого, с книгой… А от зеркала взгляд невольно переместился на кота. Кот благосклонно жмурил глаза.
Собирая вещи, я услышал, как под окном Ксения вполголоса переговаривается с хозяйкой дома, вывязывая окончательные узлы на нитях начатого еще прошлым вечером разговора.
– …Но вы же сумели отказаться от своей силы. И жить вдалеке от всех.
– Я сделала это не совсем по доброй воле. И солгу, если скажу, что не сожалела об этом тысячекратно… А сейчас я привыкла. И Вигер привык, хотя ему пришлось труднее всего. Вот уже много лет мы просто живем здесь. Иногда я помогаю соседям, но помощь моя простая и незатейливая, как у любой деревенской ведьмы. Они бы и сами справились со всеми этими «плясунами», «логовищами» и «лепетухами»… Да и болезни проще лечить таблетками, чем заговорами. А сила… Сила всего лишь инструмент для достижения человеческих целей…
Стоило мне появиться, как они смолкли. Ксения неловко отвернулась, торопливым жестом убирая прядку волос за ухо и отводя глаза. Веранна грустно улыбалась.
А потом мы попрощались и, уезжая, чуяли, что Веранна смотрит нам вслед. Молча, долгим, тянущим взглядом, словно пытаясь снова вытащить что-то наружу.

* * *

Фантастические, причудливых форм и оттенков, источающие немыслимые ароматы цветы трепетали под порывами промозглого осеннего ветра. Вздрагивали, клоня нежные головки, теряли лепестки в грязь. Благоухающая завеса то и дело рвалась, и тогда Старик вдыхал, как ключевую студеную воду, сырой, пахнущий землей воздух, да так, что зубы ломило.
Среди диковинных соцветий сгорбилась темная фигура. Еще недавно ее очертания были неразличимы, но теперь волшебная иллюзия, заметно потрепанная ветром, утратила свою силу и убедительность, и очертания реальных вещей проступали через зыбкие образы диковинных растений.
А ведь он поразительно талантлив, в который раз подумал Старик, глядя, как красивая крошечная птица, словно живая, упрямо пытается одолеть силу ветра и тщится зацепиться за дрожащий стебель полурастаявшего цветка. А запахи все еще дразнят обоняние, хотя непогода разошлась не на шутку.
Жаль, что она всего этого не увидела… Летом она часто ходила сюда посидеть на нагретом полднем валуне, иногда понаблюдать за уроками, а чаще просто поразмышлять в одиночестве. Но осенью здесь было промозгло и неуютно. Она не заглядывала сюда давно. Впрочем, может, оно и к лучшему.
Сидевший на камне среди иллюзорного цветника человек внезапно поднялся на ноги, обернулся, ища взглядом наблюдателя. Криво усмехнулся… Старик не столько различил, сколько почувствовал это.
Младший одним движением руки ликвидировал остатки своего сада, постоял, ежась от жгучего ветра, и все-таки приблизился к Старику.
– Почему он? – непонимающе спросил юноша, глядя в сторону и словно продолжая давно начатый разговор. – Что он может дать ей, чего не могу сделать я? Он принес сегодня какие-то колючки с синими цветами…
– Предснежник, – машинально подсказал Старик.
Младший мотнул головой. Ветер облепил его лоб и скулы светлыми, отросшими прядями, спрятав выражение глаз. Теперь, когда безудержный аромат несуществующих цветов исчез, коварный ветер нес запахи дыма, жареного мяса, отзвуки далекого смеха и звонких голосов. Праздник уже начался.
– Ты не пойдешь? – спросил Старик, задумчиво щурясь на россыпь золотых огней в ночи.
– Скучно с ними, – отмахнулся Младший. – Лучше… – Он не договорил, снова махнул рукой и двинулся в сторону леса.
Старик провожал его взглядом, одновременно сочувствуя и досадуя. «Скучно». И никто не пришел позвать на Праздник. И девушка выбрала невзрачный предснежник вместо чародейских роз. Знать не желает девчонка талантливого мага, вечно занятого собой. И виной тому не магия, а несносный характер этого самого мага…
В последние годы Старик больше не давал своим ученикам задания, требующие соперничества. Но проглядел, может быть, самое важное из всех заданий, которое подкинуло двум его приемышам судьба. И вот они снова, как в отрочестве, придумывают, изобретают, решают ежедневно, как привлечь внимание русоволосой девчонки, бывшей подруги по играм, как-то незаметно превратившейся в очаровательную девушку… И привыкший быть первым (со своей точки зрения) Младший проигрывал безнадежно и бесповоротно. И друзья расходились по разным дорожкам неотвратимо.
А Старик, поддаваясь чисто человеческим эмоциям, в глубине души радовался выбору своей названой внучки. И понимал ее как никто.
Один был лучшим учеником Старика. Другой был любимым учеником. Такие близкие по значению понятия и такие разные по сути.
«Почему он?»… Это же очевидно, Малыш. Только как объяснить это мальчику, который уверен, что собственное могущество делает его всесильным и неотразимым? Как рассказать, что в невзрачных колючках скромного предснежника волшебства больше, чем во всем чародейском саду?
Старик сожалеюще смотрел вслед своему ученику. Неплохой парнишка. Он ведь мог заставить ее полюбить себя. Мог, но при всей уверенности в собственном могуществе ни разу не пытался этого делать.

20

Утробно бурчавший и жалующийся на судьбу, на владельцев и на дороги «кентавр» вдруг чихнул, фыркнул и затих. Лязгнули отбитые в последние дни потроха, и машина остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75