В голове гудело и звенело на разные лады.
Надо же. А легенды не врут. Доберешься до логова мага, преодолев тысячи препятствий, как Люц Птицедрев, и получишь исполнение одного желания. Только из всех желаний здесь останется единственное – вырваться на свободу…
Маг ответил? Я успел запомнить ответ?
Да, помню…
Теперь пойду назад.

– Ксень… Ты слышишь меня? Подожди еще немного… – Я подхватил на руки тело девушки, ставшее пугающе невесомым, словно в свертке из чужого одеяла никого уже не было и если отвести пряди спутавшихся волос, то вместо лица девушки обнажится равнодушная бумажная маска.
Может, легкость была иллюзорной. Теперь, когда сила полностью возвратилась ко мне, я чувствовал себя пьяным и, наверное, мог ворочать корабельные якоря без особых усилий. Воля затмила боль, усталость, слабость. Потом придет реакция… Потом. Сейчас нужно выбраться.
Комната с сотнями окошек нашлась сразу. Она единственная не меняла своего расположения. Она единственная осталась с тех времен, когда владелец логова еще был человеком, поэтому половина окошек слепо смотрела в миры, которых уже давно не существует. Что будет, если попытаться выйти туда?
Я уложил Ксению на пол, на груду ветхих рукописей. Меня повело, но удержаться на ногах удалось. Несколько минут тупо смотрел на собственные размозженные кисти, решаясь. Казалось, что они слишком изуродованы, чтобы касаться ее…
Можно поделиться своей силой, если полностью доверяешь?
Я сел рядом с девушкой и переплел свои разбитые пальцы с ее тонкими, холодными, прозрачными, будто выточенными изо льда. Боясь посмотреть в ее лицо и услышать, что дыхания больше нет, я пытался согреть хотя бы эти ледышки своими ладонями. Ощущение силы переполняло меня, но разделить ее с кем-то – это не то же самое, что выдрать другого из когтей смерти.
Померещилось?.. Нет, пальцы девушки и впрямь дрогнули, тихонько сжимаясь.
– Потерпи, – прошептал я. – Скоро будет солнце…
И, высвободившись, переместился к столу в центре комнаты. Мгновение рассматривал знак на его поверхности – снова заломило виски, – затем нашел на стене тусклое окошко, выходящее на здание с флюгерами. Запомнил рисунок неровной поверхности стекла. То, что я поначалу принял за потеки и некачественную работу старинных стекольщиков.
Осталось воспроизвести его. Как только удастся повторить узор в точности – первая из дверей, которую я открою, выведет нас в Набрег.
Щелкнул и послушно переместился кусочек пазла, ломая старый узор и рождая новый. Сколько здесь деталей? Тысячи две…
Взобравшись с ногами на стол, я принялся решать головоломку.

Ну и темнота…
В последнее время нам удалось подробно ознакомиться с разнообразнейшим ассортиментом темноты. Темнота подземная, темнота с оттенками, темнота ночная, темнота за пределами освещенного круга, темнота страшная, темнота абсолютная, темнота, смотрящая прямо в глаза, темнота бездонная, темнота живая и темнота мертвая…
Теперь попробуем на вкус темноту обычную, пыльную…
Я чихнул, почесал рукавом нос и попытался снова поддеть крышку люка сверху. Ветхая лестница угрожающе затрещала…
Ругнулся мысленно, но от всей души. Люк не поддавался.
Вот задачка позанятнее предыдущих… Стоит приложить чуть больше усилий, как лестница под ногами рассыплется от древности и тогда дотянуться до люка станет невозможно вообще, потому что никакой другой мебели в крохотном каменном мешке, куда вывела нас дверь из Логова Мага, не имелось.
Глупо, пережить столько всего – и задохнуться в каменной ловушке размером со шкаф.
Если подняться чуть выше, то можно попытаться высадить люк плечом. Это чревато обрушением лестницы, но попробовать стоит… Я попробовал. Плечо заныло, вызвав волну болезненных откликов по всему телу. Лестница застонала почти человеческим голосом, осыпая на пол лавину трухи. Люк не шелохнулся. А на ощупь такой хлипкий, деревянный.
– Трой, пожалей себя. – Голос Ксении прозвучал слишком отчетливо. – Он заговорен, посмотри по краям…
От неожиданности я стукнулся локтем о какой-то выступ на лестнице и невнятно ругнулся.
– Тебе лучше? – спросил мрачно, потирая ноющий локоть и поглядев куда указано.
И верно, вместо того чтобы бестолково биться здесь пойманным зверенышем, нужно было повнимательнее осмотреть люк. Вот же закрепы…
– Да, намного… – отозвалась Ксения.
Я почувствовал, как она задвигалась, освобождаясь от одеяла и поднимаясь на ноги. Медленно, неуверенно, но самостоятельно. К темноте я уже более-менее привык и мог различать силуэт девушки. Придерживаясь за лестницу, она поворачивала голову, прислушиваясь к ощущениям.
– Мы уже не в подземелье, – констатировала Ксения наконец.
– Теоретически мы должны быть в Набреге, но практически…
Глаза обожгло. От неожиданности я отшатнулся и чудом не сверзился сверху.
– Прости, пожалуйста, – виновато попросила Ксения. В ладонях ее трепетало бледное пламя. Слабенькое, едва ли ярче мерцания светляка, но отвоевавшее у тьмы изрядный кусок. И я невольно стукнул себя по лбу, спохватываясь. А ведь я мог и сам зажечь огонек. Сил хватало. Но отвык…
Вот странно… За последнее время я так мало пользуюсь магией, что начинаю думать и действовать как обычный человек.
Закрепы на углах неведомый колдун разместил грамотно. Работа очень старая, но заклятие все еще держит надежно. Придется повозиться. Но недолго. Желание обрести наконец свободу было так велико, что, по-моему, я бы без особых усилий вскрыл и Королевские Печати.
Плюнули напоследок в стены черные стрелки. Воздух наполнился привкусом проклятия. Замки щелкнули и поддались. Толкнув люк рукой, я ощутил движение. Что-то сверху посыпалось и перекатилось. Хлынул ослепительный свет. Одуряюще пахнуло теплом и свежим воздухом.
Свобода…

На самом деле свет едва сочился из каких-то неразличимых щелей, и здесь царила зыбкая полутьма. Затхлый воздух пах тленом, полиролью и мышами. А тепло вскоре сменилось тянущим, каменным холодом. Люк замкнулся и стал неразличим даже для магического взора, но оттуда явственно и неприятно сквозило.
Но все равно здесь было прекрасно. Прекрасны многочисленные картины в пыльных мешковинах, трогательно прислонившиеся друг к дружке. И превосходна старомодная мебель, сгрудившаяся по углам. И изумительны осколки разбившегося сервиза, самоцветами рассыпанные по полу. И великолепны старинные… ну хорошо, просто старые сундуки, наверняка таящие в своих недрах невероятные сокровища… И величественно уже настоящее старинное, тусклое зеркало прямо напротив в темной, треснувшей раме.
А девушка, отражающаяся в нем, просто невозможно восхитительна. Фея в бальном платье.
– Ты очень странно смотришь, – сказала восхитительная девушка настороженно. – И выглядишь ты странно… Чудовищно.
Наваждение схлынуло. Дрогнули и рассыпались призрачные силуэты в зеркале. Там отражались мы оба, сидящие на полу. Настоящие. Испачканные, взъерошенные, в порванной одежде. Лица покрыты потеками крови и грязи. Глаза ввалились от усталости. Только мы, и больше никто.
– Сколько мы уже валяемся здесь? Несколько минут или вечность?
– Что? – машинально переспросил я, вглядываясь в блеклую зеркальную поверхность. Треснувшая рама струилась, перетекая в смутные узоры. Настоящее Зеркало?.. Впрочем, какая разница. За последние пару дней я насмотрелся на редкостные диковины на сто лет вперед.
– Ты выглядишь чудовищно, – слабо улыбнувшись, повторила Ксения. – Как и положено настоящему герою. Тебя, кажется, угораздило совершить подвиг, вытаскивая нас оттуда. Расскажешь как?
– Кто знает путь, найдет и дверь, – процитировал я, отворачиваясь и радуясь тому, что здесь все-таки достаточно темно.
Никто никогда не узнает, чем заплачено за билет на выход. И уж тем более это не должна знать Ксения. Ни про то, как я полз обратно, исходя слюной и слезами… Как чистился, давясь от отвращения, прежде чем идти к ней. Ни про то, что было до… Собственное малодушие, пусть и минутное, забыть не так легко, но придется попробовать.
Ксения несколько мгновений молча смотрела на меня. Взгляд ее был осязаем и горяч. Обжечься можно.
– Не хочешь отвечать, – констатировала она наконец задумчиво. – Значит, есть что рассказать.
Я поднялся на ноги и прошелся по помещению, огибая мебель. Под подошвами захрустело стекло. Резкие звуки были неприятны, а движения причиняли боль, но сидеть пришпиленным вопросительным взглядом было еще труднее.
– Здесь когда-то была комната ритуалов, – сообщил я, рассматривая почти неразличимый узор, вырезанный на каменной стене. – А потом его превратили в… чулан. Варвары.
– Трой, ты светишься.
– Чего? – удивился я, невольно оборачиваясь.
Ксения по-прежнему сидела на полу, глядя на меня снизу вверх. На мгновение мне снова померещились складки пышной юбки вечернего платья, сверкающего драгоценностями. Но нет, это всего лишь кусок мятого полотна с россыпью фарфоровой крошки возле ее коленей.
– Искришься, – продолжила Ксения непонятным тоном. – Ты полон силой до краев. Еще немного, и она расплескается вокруг.
– Ну… был момент, когда я смог восстановить резерв, – сознался я, припоминая неистовое, почти животное счастье утоленной жажды. – Разве это плохо?
– Не знаю… – Уголки ее губ дрогнули, и она медленно отвела глаза. – Я чувствую привкус твоей силы… Она пугает.
– Она помогла нам выжить, – напомнил я сумрачно.
– Пойдем отсюда, – предложила Ксения, вставая. – А то скоро мы раскиснем и рухнем где-нибудь по дороге. Надо хоть посмотреть, куда на этот раз нас занесло… Снова дверь, – с отвращением простонала она через несколько секунд. – Ненавижу двери…

Когда-то в Черных пределах…

Что за бес убедил Виккера поселиться в этих трущобах? – в сердцах размышлял Корнил, аккуратно огибая очередную зловонную лужу. Не иначе старческая склонность к оригинальности, в просторечии именуемая маразмом…
Хотя это он напрасно. Кем-кем, а маразматиком этот древний Черный маг, сильно смахивающий на угрюмую черепаху, не был. Корнил с наслаждением вспомнил, как вкусно тот совладал с витым узлом. И как легко начертал золотой излом.
Налетевший с запада сухой, горячий ветер ожег щеки палящим крошевом мелкого песка. Забренчали невидимые колокольцы. Вдоль узкой улочки, похожей на ущелье, потянуло гарью, пряностями и падалью. В изысканно цветущих плесенью древних лужах заплескалось отражение почти полной луны.
Ну и местечко… Корнил брезгливо полюбовался на потускневшую и взявшуюся отчетливыми трещинками кожу дорогих ботинок. И тоскливо оценил расстояние до поворота, за которым осталась машина. Старый маразматик… то бишь глубокоуважаемый древний Черный маг Виккер, по прозвищу Молчун, ненавидел современную технику. Вот вонь и грязищу он терпел, а машины – нет.
Улица была длинная, тесная и необитаемая. Соседей маг тоже не выносил. Между близко стоящими глиняными строениями тьма скопилась густая, твердая, только что кусками не сыпалась…
Хотя… Что это там за копошение? Наверняка кого-нибудь бьют. Здесь всегда кого-то бьют. И хорошо еще, если заплутавшего мертвяка…
Ностальгическая ухмылка помимо воли тронула губы.
Отвлекшись, Корнил наступил-таки в очередную кляксу грязи и с чувством выругался. И словно эхом послышалась приглушенная брань, просочившаяся в сквозину между домами.
– …Кусается, гаденыш!.. Надо было по башке лупить сильнее… Хопп сказал, чтобы не до смерти, а только поучить… Эй, эй!!
Всплеск силы был коротким и беспомощным. Как зов о помощи. Корнил замер на одной ноге, поведя носом. А потом ринулся между стен, мельком смахивая тенета обживших щель мракожоров.
Пахнуло жаром. Сразу за целыми домами начинались развалины и пустырь, где беспрепятственно ходили суховеи. Далеко за пустошью снова вздымал остроконечные небоскребы город, ночью казавшиеся роями светляков, но до освещенного жилья еще нужно было добежать.
Кажется, малец не успел. Или ему не дали.
В кирпичной, полуобвалившейся коробке без крыши, на пятачке, среди разбросанных и бьющих лучами в разные стороны фонарей скорчился мальчишка лет восьми. Его окружали подростки постарше. В стороне громоздилось стадо мотоциклов и потрепанный «кентавр».
– …Тебе говорили, не смей так делать! Говорили?!
Пацан содрогнулся от явно не первого удара ботинком под ребра. За пределами рассеченного световыми линиями многоугольника взметнулись и опали смутные тени. У замешкавшегося неподалеку Корнила стали дыбом волосы. Не от страха, а от мгновенного электрического разряда.
– Ну вот! – стонуще возмутился один из подростков. – Он опять! Ты заметил? Не смей, ведьмак мелкий!!
Корнил осатанел:
– А ну! – и, позабыв про дорогой костюм и давно изменившийся статус, ринулся в бой разъяренным носорогом.
Запахло сухой грозой. И засверкало тоже.

Чуть позже, уже дома, Корнил с удовольствием рассказывал:
– Представляешь? Он ставил защитников ! Почти настоящих… Да у меня в его возрасте таких сроду не получалось!.. Я буквально ошалел, когда увидел. И думаю, малыш вряд ли сам знал, что творит. Наверняка из потомственных…
Мила скупо улыбалась, изучая съежившегося найденыша. Тот так и сидел в углу, куда его еле затащил Корнил с помощью телохранителя. Поначалу-то спасенный мальчик оцепенел и позволил увести себя в машину, но достать его оттуда оказалось сложно. Они вдвоем еле выволокли визжащего и кусающегося мальчишку.
– Как думаешь, – тихо произнесла Мила, – откуда он такой?
– Да мало ли… Объявим в розыск… А пока поживет с нами. Небось прокормим? Дела пошли в гору, сама знаешь. Виккер так и сказал, что времена меняются и скоро мне быть главой Семьи.
– У тебя своих четверо, – напомнила жена.
– Это наверняка из местных, – не слушая ее, размышлял вслух Корнил.
Притихший найденыш и впрямь походил на большинство здешней детворы – в мешковатой одежде с чужого плеча, бритый налысо, смуглый до черноты, но при этом зеленоглазый. Вон как зыркает. Только что не светятся гляделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75