И когда в 9. 30 утра взводы Клунина и Шульги сошли на лед Невы и, разминировав гранатами участок немецкого переднего края, ворвались в город, чтоб дать последнее сражение бегущим из города немцам, Мальшуков пошел за трубой и взял ее так спокойно, будто она всегда только ему принадлежала…
С 9 сентября 1941 года находится в крепости начальник штаба ее - младший лейтенант Георгии Яковлевич Кондратенко, первым пришедший в нее со взводом стрелков и двумя станковыми пулеметами после того, как сутки она пустовала, не занятая немцами, еще не имевшая нашего гарнизона. И сегодня Кондратенко мне жалуется:
- В первый раз за все время мне скучно… Были впереди всех, а теперь оказались в глубоком тылу. Никогда не бывало скучно, зайдешь на «мостик» - так называем мы наш наблюдательный пункт, - поглядишь в амбразурку, увидишь - землянка у немцев дымит, ну, сразу и потушишь землянку, или снайпер их вылезет - снимешь снайпера, или слушаешь вечером, как их тяжелый снаряд, будто поросенок, визжит, - досадно им, крейсер такой стоит у них перед, глазами, и ничего с ним не сделать… А мне от этого всегда было весело… Придется теперь просить начальство, чтоб повое назначение дали, скуки я терпеть не могу…
И смеется исхудалый, усталый Кондратенко, и глаза его искрятся, он внешне очень спокоен, и не окажешь, что сто тысяч бомб, снарядов и мин отразились на его нервах!
Начальник гарнизона гвардии капитан Александр Васильевич Строилов и заместитель его по политчасти капитан А. Я. Антонов скучают так же, как и Г. Я. Кондратенко. Тишина давно уже стала им непривычной. Да и за Ладожской трассой больше не надобно наблюдать - целый год крепость охраняла ее, целый год была падежным часовым «Дороги жизни» блокированного Ленинграда. Больше эту трассу не обстреляет никто, да и сама она, став ненужной, войдет в историю как один из славных путей, по которым наша Родина шла к блестящей победе…
Мне, к сожалению, не довелось повидаться с одним из самых известных героев Орешка - командиром орудия Константином Шкляром: в этот час он был где-то в Шлиссельбурге, исследуя там остатки тех целей - немецких дзотов, орудий, блиндажей, по которым безошибочно многие месяцы бил из крепости.
Украинец с Черниговщины, в далеком уже прошлом - столяр, он стал ладожским краснофлотцем за год до войны и с первых дней обороны Орешка воюет в составе его гарнизона. Он первым из защитников крепости стал бить по немцам из станкового пулемета. Он много раз отправлялся на шлюпке к правому берегу Невы: доставлял туда раненых, а оттуда - продовольствие и боеприпасы. Это именно он шесть раз под огнем врага поднимал над крепостью сбиваемый немцами красный флаг. Стал командиром орудия, обучил многих краснофлотцев стрелять из своей пушки по-снайперски. Артиллеристы гарнизона назвали его именем переправу на правый берег Невы.
Я ушел из крепости, взволнованный всем, что в ней увидел. И на прощанье мне со смехом показали кошку Машку, дважды раненную и выздоровевшую, любимицу всего гарнизона, которую младший лейтенант Кондратенко обнаружил в одном из казематов 9 сентября 1941 года, - все «население» крепости в тот день состояло из кошки с котом да собаки, да лошади, которую удалось увести только зимой, после того как Нева покрылась льдом.
Я ушел из крепости в город Шлиссельбург, освобожденный от немцев, и решил сохранить тот, найденный мною в траншее, рисунок, который злополучный гитлеровец сделал, конечно уже уверившись, что на этот остров ему не удастся вступить никогда.
На льду канала еще лежат безобразные, замороженные трупы гитлеровцев. Их много, они нагромождены один на другой. Желтая кожа лиц кажется сделанной из картона. Рваные раны, скрюченные пальцы, изорванная, окровавленная одежда, красно-черные повязки эсэсовцев на рукавах, соломенные эрзац-валенки и обмотки на распяленных ногах - вот зрелище, венчающее черные дела 170-й немецкой пехотной дивизии, предавшей огню и мечу Одессу, Севастополь и Керчь, расстрелявшей и замучившей изуверскими пытками десятки тысяч ни в чем не повинных, мирных советских людей.
Пришел день возмездия! 170-й «гренадерской» дивизии больше нет. В Шлиссельбурге и на каналах - ни одного живого гитлеровца. Пленные под конвоем девушек-автоматчиц отправлены в Ленинград. Мертвецы будут сброшены в воронки от снарядов и авиабомб и заметены снегом.
А в тихих разбитых домиках вдоль канала снова поселились советские люди…
… В 00 часов 57 минут, в ночь с 18 «а 19 января, через несколько минут после того, как строгая тайна о боях по прорыву блокады была командованием снята и в эфир было передано торжествующее сообщение Совинформбюро, мне удалось первому из корреспондентов центральной печати передать по военному телеграфу в Москву обзорную корреспонденцию о прорыве. В те радостные ночные часы счастливые ленинградцы не спали. Поздравляя друг друга, обнимаясь - в домах и на улицах, они ликовали. В воинских частях происходили митинги. А враг тупо и яростно обстреливал город, но никто на этот обстрел внимания не обращал…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ПЕРВЫЙ ПРЯМОЙ
(Ленинград - Шлиссельбург - Ленинград. 4 -7 февраля 1943 года)
4 февраля. Ленинград
Завтра я еду встречать прямой поезд с Большой земли.
Последний пассажирский поезд вышел из Ленинграда 26 августа 1941 года. Железнодорожная связь города с внешним миром оборвалась, когда немцы захватили Мгу.
В марте 1942 года, в самый тяжкий период блокады, мне встретился человек, о котором я сегодня не могу не думать. Не знаю, жив он или нет. Если жив, встречусь с ним завтра, потому что он из тех людей, кто умеет держать слово. Этот человек обещал мне, что поведет в Ленинград первый поезд, едва наши войска прорвут блокаду. А я пообещал встретить его в пути.
Познакомились мы с ним на станции Волховстрой. Вольдемар Матвеевич Виролайнен был мужчина немолодой, но здоровый, приметный своим крепким телосложением.
Бывший паровозный машинист, водивший с восемнадцатого по двадцать второй год маршрутные поезда с хлебом для Москвы и Петрограда, старый член партии, Вольдемар Матвеевич Виролайнен в 1942 году был заместителем начальника Северной железной дороги. Чаще всего он находился на станции Волховстрой, где, несмотря на постоянные бомбежки, было сосредоточено большое железнодорожное хозяйство. Он посвятил себя делу эвакуации ленинградцев и снабжения города.
Я тогда написал и подарил ему стихотворение о том первом поезде, который придет лрямым рейсом по очищенным от оккупантов болотам и лесам Приладожья. Стихотворение заканчивалось строками:
… Но как бы ни был враг коварен и неистов,
Мы проведем наш поезд в Ленинград!
Виролайнен спрятал в бумажник исписанный карандашом листок и обещал мне, что он будет за реверсом паровоза этого поезда.
И вот сегодня я узнал: первый поезд идет в Ленинград!
По какой же дороге?
Ведь дороги с Большой Земли ведут через Мгу и Тосно, а Мга, Тосно и сейчас у немцев… Может быть, нам удалось проложить дорогу по льду Ладожского озера? Да, такая дорога прокладывалась, но… ее строительство не было доведено до конца. Впрочем, об этом надо сказать подробнее.
Перед нынешней зимой казалось, что задолго до конца года снова начнет действовать ледовая трасса. Но, как я уже упоминал, автомобильная трасса начала действовать только совсем недавно, потому что эта зима оказалась неожиданно мягкой! У берегов лед был тонок и слаб, в середине озера его вовсе не обнаруживалось, а позже, когда Ладога замерзла, огромные ледяные поля изламывались штормами. Перевозки никак не удавалось наладить. Пробивающиеся наряду с автомашинами тральщики в зыбком ледяном массиве испытывали невероятные трудности и подвергались большой опасности. Снабжение Ленинграда оказалось под угрозой.
Командование нашло необычайное, дерзкое решение: чтобы не зависеть от состояния льда, обусловливающего открытие ледовой трассы, - проложить над Ладожским озером 30-километровую эстакаду на сваях и провести по ней линию железной дороги. Это значило: прежде всего надо под самым носом у немцев вбить в дно Ладожского озера тридцать две тысячи свай…
Необычайное строительство было поручено управлению No 400.
Начальником строительства назначили военного железнодорожника Ивана Григорьевича Зубкова.
Западным направлением (работами, которые велись со стороны Ленинграда) руководил генерал-майор В. Е. Матишев; восточным - полковник Г. П. Дебольский.
Батальоны строителей вышли на лед. Подвезли электрокопры, лебедки, сваи, горючее для машин; поставили на льду палатки, полевые кухни; создали склады с продовольствием и теплой одеждой, медпункты, столовые; протянули телефонную и телеграфную связь.
Пурга, свирепые ветры, внезапные подвижки льда, разрывы снарядов, пулеметные очереди с пикирующих самолетов, бомбежки - ничто не могло помешать работам.
На дне озера трудились водолазы ЭПРОНа. В семи местах трасса пересекла кабели высокого напряжения, но водолазы уберегли их от повреждений.
Ладожское дно обильно усеяно валунами. Сваи садились на валуны. Водолазы оттаскивали эти огромные камни в сторону. В створе первоначально намеченной трассы обнаружилась потопленная баржа. Оттащить или уничтожить ее было немыслимо. Трассу пришлось вести в обход.
Некоторые водолазы работали на дне, когда над ними, пробивая лед, разрывались снаряды. Один из водолазов наткнулся на ушедшую под лед грузовую машину. Она стояла на дне невредимая. Позади, над ней, затянутые тонким ледком, виднелись три круглые полыньи, образованные разрывами авиационных бомб. В кабине грузовика сидел шофер, вцепившийся левой рукой в ручку дверцы, а правой прижавший к себе закутанного в шерстяной платок ребенка. На руках у женщины, сидевшей в кабине рядом, лежала девочка лет восьми, в туго застегнутой шубке. А чуть дальше на дне, вверх колесами, лежала на мешках с раскисшей мукой другая - встречная - автомашина. Как мечтала эта женщина, эвакуируясь из Ленинграда, о горстке муки для своих детей!
В середине января начался сдвиг ледяных полей в направлении на северо-восток. Забитые сваи оказались наклоненными. Вокруг каждой пришлось скалывать лед, делать новую лунку, а потом тросами и лебедками выпрямлять.
Через две недели двенадцать тысяч свай для ширококолейной железной дороги встали накрепко. Первые два с половиной километра были готовы, на четырнадцати километрах электрокопры вели кругло,! суточную работу. Военный совет торопил строителей. 17 января 1943 года было подписано обращение Военного совета, призывавшее закончить строительство к 30 января.
Обращение было опубликовано на следующий день в газете «Городу Ленина» - боевом листке строительства No 400.
Но именно в этот день - 18 января - наши войска прорвали блокаду и освободили Шлиссельбург, распахнув окно во внешний мир. И… надобность в завершении уже почти законченной стройки отпала!
Теперь поезда можно было пустить по суше, если перекинуть в Шлиссельбурге мост через Неву.
В ночь на 19 января работы на Ладоге прекратились. Перед рассветом началось новое строительство ' на освобожденной от гитлеровцев земле. Тысячи строителей двинулись к Шлиссельбургу.
О том, что здесь записано, я узнал две недели назад, когда был в Шлиссельбурге в дни прорыва блокады.
А о том, что произошло дальше, я узнаю завтра, на месте работ, которые ныне закончены.
5 февраля. Морозовка
Выехал из Ленинграда вместе с военным корреспондентом «Комсомольской правды» Р. Июльским на его «эмке». Столь удобный способ сообщения для меня большая редкость. Сколько длится война, а я все «голосую» да хожу по фронтовым дорогам пешком.
Июльский - спутник энергичный, заботливый и приятный. Всю дорогу мы проговорили о фронтовых делах и не заметили, как приехали в Морозовку.
Поселок Морозовка - ряд разваленных снарядами деревянных домов. Вокруг лес, вырубленный и побитый у берега Невы.
Первое, на что мы обратили внимание, - большой, плоский и узкий, вписанный в берега по кривой дугообразной линии железнодорожный мост. Он построен на сваях, часто вбитых сквозь лед в Неву, выглядит очень надежным, хотя устоит только до первого ледохода, если до того времени удастся сберечь его от термитных немецких снарядов и авиационных бомб. Длина моста - тысяча триста метров, а создан он в срок, поразительный даже для военного времени, - за девять дней!
Весь берег изрезан ходами сообщения, таит в себе блиндажи, землянки, дзоты и капониры. Теперь здесь всюду автомашины, тракторы, копры, штабеля бревен и досок, всякие сарайчики, шалаши и палатки строителей.
Поселок Морозовка - кипучий табор управления No 400. Он часто обстреливается немецкой артиллерией.
Мы подъехали к развалинам разбитой бомбами и снарядами железнодорожной станции. Ее заменяет стоящий на рельсах товарный вагон, забитый людьми так, что в нем можно только стоять.
Тут же и маленький, финского типа, весь заиндевелый, паровоз No 617, с трубой, пересеченной трапециеобразным кожухом. Он пофыркивает паром, он весь в сосульках. Обтирающий паклей его кулиссы и поползушки военный машинист, сержант - молодой, жизнерадостный и трудолюбивый - может по справедливости гордиться своей старенькой машиной - «четырехпаркой».
Этому машинисту Александру Михайлову, его помощнику Никите Маренкову и кочегару Михаилу Юркову доверено было почетное право производить обкатку моста.
В январе, приняв паровоз на станции Борисова Грива, Михайлов обкатывал новые пирсы Ладожской свайно-ледовой железной дороги. Затем, в одну из ночей, делал первую обкатку участка пути, проложенного над озером по эстакаде, - подал строителям платформы с бревнами, на километр от берега.
А три дня назад, 2 февраля, когда было закончено строительство моста, он под внимательными взглядами строителей медленно - медленней пешехода! - двинулся через Неву. Паровоз тянул прицепленные к его тендеру платформы. В составе было тридцать две оси.
Мост потрескивал, сотни зрителей и сам Михайлов, не отрывавший левой руки от реверса, следили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87