Об этом удивительном подвиге писали в октябре все наши газеты.
В «Ленинградской правде» 7 ноября опубликована статья командующего КБФ вице-адмирала В. Ф. Трибуца. Он сообщил, что за весну, лето и осень этого года наши подводные лодки потопили в Балтийском море до пятидесяти транспортов и танкеров противника общим водоизмещением в четыреста тысяч тонн, а летчики Балтики за пятнадцать месяцев войны уничтожили восемьсот шестьдесят самолетов противника, одиннадцать миноносцев, пять тральщиков и сторожевиков, пятьдесят девять транспортов и танкеров, шестнадцать катеров и восемь других судов.
Бомбардировщики Героев Советского Союза Преображенского и Челнокова нанесли триста один бомбовый удар по Берлину, Кенигсбергу, Штеттину, Данцигу и другим базам врага. Моряки-артиллеристы с начала войны по 1 октября 1942 года подавили батареи немцев в двух тысячах восьмистах случаях. На всех участках фронта дралась морская пехота…
Надо было бы рассказать о многом еще!
О партизанах, которые в начале весны привезли обоз c продовольствием в Ленинград и здесь были восторженно приняты. О шести тысячах разобранных на дрова деревянных домов Ленинграда. О более чем трехстах спектаклях, которыми обслужено в Ленинграде четыреста тысяч человек. О прокладке трубопровода по дну Ладожского озера для доставки бензина и нефти в Ленинград. Этот трубопровод стал действовать 19 июня, и с тех пор горючим город и фронт обеспечены, и немцы ничего тут поделать не могут - ни глубинными бомбами, «и снарядами трубопровод не возьмешь!
О всенародной помощи Ленинграду продовольствием - о делегациях областей РСФСР и союзных республик, доставивших многие тысячи тонн подарков. Таджикистан, Киргизия, Узбекистан, Сибирь, Урал, Дальний Восток, - кто только не слал поезда с подарками! Продовольствие разгружали на восточном берегу Ладоги, везли в Ленинград по Ладожской трассе - зимой автомашинами, летом - в баржах.
Об удивительной работе нашей городской промышленности, крупных заводов, которые в этом году дали фронту огромное количество вооружения и боеприпасов. И все это - в каких условиях!..
А сегодня в «Ленинградской Правде» статья: «Самоотверженным трудом поддержим наступление Красной Армии!»
Многозначительно это слово «наступление» в заголовке!
Победа - близка! Да здравствует Новый год! Поздравляю тебя с Новым годом, мой родной город!..

Утро нового года
На четырех страничках моей полевой тетради в колонку выстроились номера частей, трех- четырех- и пятизначные цифры уничтоженных гитлеровцев, захваченных самолетов, танков, орудий, автомобилей, минометов, пулеметов и прочего…
1 января 6 часов утра. Ленинград. ДКЛ
В комнате ДКА один, слушаю радио. Волнуясь, торопливо записываю'
«… Разгромлены… уничтожены. захвачено»
Наши войска продвинулись на 70-150 километров, захватили 213 населенных пунктов, окружили, разгромили, уничтожили десятки вражеских дивизий…
Первый этап - северо-западней и юго-западней Сталинграда. Второй этап - в районе Среднего Дона Третий этап - южнее Сталинграда.
«… Так осуществлен план окружения и разгрома немецких войск. Всего, в ходе шестинедельных боев, освобождено 1589 населенных пунктов, окружено плотным кольцом 22 дивизии. Разгромлено 36 дивизий, из них шесть танковых, и крупные потери нанесены 7 дивизиям. Немецкие войска… убитых 175 тысяч… в плен 137 650… захвачено самолетов 542, танков 2064, орудий 4451, минометов 2734, пулеметов 8161, автоматов 15 954, ПТР 3704, винтовок 137 850, снарядов более 5 миллионов, патронов более 50 миллионов, вагонов 2120, паровозов 46, складов 434, автомашин 15049, лошадей 15783, мотоциклов 3228… Уничтожено самолетов 1249, танков 1187, орудий 1459…
И еще много таких же ошеломляющих цифр!.. Перечислены командующие четырьмя фронтами: Ватутин, Еременко, Рокосовский, Голиков… Отличились войска Лелюшенко, Малиновского…
… И дальше я от волнения и радости не в состоянии записывать. Какой небывалый за все времена истории разгром! Поразительная победа! Это крутой поворот войны. Это вздернутый единым порывом занавес перед последним актом Отечественной войны, это уже явная для всех, непререкаемо безусловная гибель гитлеровской Германии! Я один в комнате, и - не стыжусь сказать! - слезы подступили к моим глазам. Но надо успокоиться, - ведь это слышу не я один, это слышит сейчас весь мир!
Блестящий подарок к Новому году всему цивилизованному человечеству! Еще раз: да здравствует Новый год!..
И вот все тихо. Пауза. И голос радио, вдруг спокойный, будничный:
«… Температура воздуха сейчас минус четыре градуса…»
И это для нас тоже радость, после той оттепели…
Падает легкий снежок. Еще не светает, но уже и не сплошная тьма. Тихо. Все ждали ночью артиллерийского обстрела, а его не было. Нет и сейчас. Гитлеровцы подавлены!..
На улицах скользко, легкий снежок еще только чуть закрыл лед - гололедица.
… Вместо ожидавшихся населением выдач к Новому году было выдано лишь по бутылке пива, - виновата оттепель, регулярное автомобильное движение по Ладожской ледовой трассе открылось только 24 декабря, и хотя навигация сквозь торосистые то разрывающиеся, то смыкающиеся льды продолжается и сейчас, но пробиваться с величайшим трудом и риском удается только отдельным кораблям… 23 декабря от Восточного берега к Западному удалось пройти и колонне автомашин с пушками на прицепах.
Новый год проходит под знаком ожидающегося наступления нашего на Ленинградском фронте. Об этом говорят уже все, весь город. Об этом пишут стихи, об этом хотели упомянуть в речах и выступлениях по радио, и только в последнюю минуту это было запрещено.
Есть ли смысл в таком небрежении к тому, что всегда должно быть облечено строгой военной тайной?
Снова и снова в разговорах ответственных лиц волна намеков и прямых высказываний о том, что в ближайшее время блокада будет прорвана. Это суждение волной растекается по армии и по городу, вновь возбуждает надежды на близкое освобождение Ленинграда от кольца блокады… Сколько таких волн прокатилось зря? Но везде разговоры: «На этот раз получится!..»
Как рубильники, включились в наступление один за другим участки фронта на юге. И каждому в Ленинграде, от генералов до дворничих, хочется, чтобы и наш участок двинул вперед войска. Каждый спрашивает себя и других: «А что же мы? Скоро ли? Пора и нам наступать!»
Я слышал, так же хочется наступать и Говорову, и он отвечает задающим ему вопросы:
«Хотим. Пора. Сегодня ж пошли бы в наступление, да пока не разрешают!..»
Многое я знаю довольно точно. Но молчу. И ничего не могу записывать. Военная тайна должна быть свята. О том, что наш фронт собирается наступать, немцы, конечно, догадываются, - не дураки. Но мы пытались уже не раз, и они привыкли к тому, что нам развить успеха не удавалось. Пусть их «привычка» действует и на этот раз, их успокаивает. А больше ничего знать им не следует, никакая небрежность или случайность не должна им помочь. Ни в чем!
Дух, выдержка, мужество нашего народа - победили.
… Огромная комната - пять коек по стенам, канцелярские столы, казармы, свет из-под потолка. Все сожители мои отсутствуют. Радио вновь передает сообщение об итогах боев.
Восьмой час утра…
5 часов утра
Девяносто девять процентов горожан спят, многие из них не встречали Нового года вовсе. И нечем было, и не с кем, или была работа.
А перед сном везде и всюду шли разговоры. О чем сейчас говорит Ленинград?
Об успехах на южных фронтах, о том, «скоро ли, скоро ли?»; о далеких родных людях; о питании и всяких обменных операциях; об артиллерийских обстрелах; об умерших и погибших; конечно, о прошлой зиме и о том, что нынешняя проходит легче. И о мужестве, о героизме своем, - это говорится с гордостью, с сознанием своего превосходства над другими, «ничего не понимающими» людьми других городов. О дровах и о разбитых стеклах. И о последних бомбежках с воздуха (как о чем-то скучном и надоедливом, от чего можно бы отмахнуться, - так, как говорили в прежнее время о скверной погоде, - столь же спокойно и почти равнодушно). О будущем…
Самые большие, самые острые разговоры всегда о будущем: о надеждах своих и мечтах и желаниях. Все хорошее впереди, - только впереди! Ради этого хорошего столько перенесено, перетерплено… Скорей бы, скорей!.. Все придется тогда строить заново. И тот, кто думает глубже, понимает порой, что даже если у тебя (там, вдали, на Большой земле) - семья, то все ж и семью придется, может быть, строить заново…
Вера и надежда, только они оправданье всего! Да еще вот гордость у тех, кто доволен своим поведением, своей стойкостью в этот год.
Будут бои…
Двух мнений нет. Есть только такие два мнения: либо скоро в боях мы сами прорвем блокаду, либо немцы, блокирующие Ленинград, будут окружены тогда, когда общие успехи на фронтах позволят взять Псков, выйти к морю.
… Если выстроить взятые и уничтоженные нами автомашины в цепочку, то линия машин протянется на сто километров. Линия танков - на пятнадцать километров. Какая колоссальная техника!

Дни перед выездом
2 января
Послал руководителю ТАСС Хавинсону телеграмму: «Тассовские документы на 1943 год так же пропуск ПУРККА не получены. Не могу выйти на улицу».
Тем не менее выхожу на улицу, старательно обходя патрули.
Со вчерашнего дня я неправомочен ни в чем. Любой патруль может забрать меня в комендатуру. В такие-то дни!
… Вчера к ночи лаконическая отличная сводка: «Наши войска овладели городом Великие Луки. Ввиду отказа немецкого гарнизона сложить оружие, он полностью истреблен».
Дальше поименованы три других фронта и для каждого - город, коим овладели наши войска. Взята Элиста.
3 января. ДКА
Звонок из «Астории»: «Вам телеграмма из Москвы!» Попросил вскрыть, прочесть. Услышал:
«По предложению руководства ТАСС немедленно выезжайте в Москву. Лезин».
Как обухом по голове! Сижу в растерянности. Никуда из Ленинграда уезжать не хочу. Скоро здесь начнутся события… Да и как ехать? У меня же нет документов!
Размышляю. Соображаю. И вдруг, как луч света: эге, да у меня же нет документов. Значит, я пока могу не ехать, ибо не могу ехать. Пока пришлют! А за это время…
Так и будет! Но зачем меня вызывают? Вернее всего, хотят послать на другой какой-нибудь фронт.
Пытаюсь связаться с ТАСС по телефону, чтобы сообщить о нерациональности выезда и получить либо подтверждение приказания выехать (и тогда придется все-таки выезжать!), либо отмену его. Даю телеграмму Лезину: объясняю экивоками, что я д о л ж е н, обязан быть здесь…
А вечером телеграмма из ТАСС:
«Обязательно захватите военному корреспонденту Жданову у военного корреспондента «Красного флота» Александра Штейна обмундирование, сапоги тчк Вы вызываетесь для поездки другой участок. ТАСС. Лезин».
Боевая, оперативная задача!
4 января
Радио: взят Моздок. Хорошо.
Вчера к ночи - воздушная тревога и обстрел одновременно. Продолжались недолго. А в 9 часов вечера, когда шел в ДКА, зарево большого пожара впереди, то есть в направлении Смольного либо выше, вверх по Неве.
По Ладожскому озеру ходят одновременно пароходы и автомобили. Взаимодействие!
Вчера ходил по улицам, тщательно сторонясь патрулей, во избежание отвода в комендатуру и неприятностей. Сегодня был в Смольном - в Политуправлении. Отдал просроченный пропуск сотруднику его - Литвинову. Тот обещал добиться у Кулика продления хотя бы до 15 января. Теперь я вовсе бездокументный. В осажденном городе!
Был в Союзе писателей. В Красной гостиной - «Устный альманах». Тепло. Елка с украшениями и электрическими лампочками. Светло. Все без верхней одежды. Как не похоже это на прошлую зиму! Присутствуют человек пятьдесят.
У Вс. Вишневского на кителе широкие золотые полосы бригадного комиссара, три ордена и медаль, огромный пистолет.
Об «альманахе» было сообщение по радио.
В полночь сообщение Информбюро: взято два миллиона снарядов, полмиллиона авиабомб - на станции, названия которой не расслышал. Какие цифры!
Сегодня снегопад, мягкий, крупный, пушистый снег.
5 января
В отделении ТАСС весь день добивался прямого провода. Дважды (прерывали!) разговаривал с Москвой.
Отмена поездки в Москву! Ура!
А пропуск ПУРККА продлен Куликом до 15-го. Я опять полноправный корреспондент!
В ДКА добирался в темноте, под обстрелом, пешком. Здесь Н. Тихонов честил Е. Рывину за плохие стихи о погибшем комиссаре Журбе. Я принял участие в том же.
Прекрасный «В последний час»: взяты Нальчик, Прохладное и др. Ясно: немцам надо немедленно убираться с Северного Кавказа, либо будут и здесь окружены, истреблены.
6 января
Работа в ДКА.
Вечером воздушная тревога. Вести: взяты Баксан и пр. Большие трофеи. Весело!

На выносном командном пункте
7 января
Мороз - 15 градусов. Солнце. Началась настоящая зима. Значит: наступать можно! Добирался до армии прежними способами.
Сегодня наблюдал: чертящие белыми полосами небо фашистские разведчики и белые клубки разрывов наших зенитных над городом. Но тревоги не объявлялось.
8 января
Мороз - 23 градуса, солнечный день, жесткий дым из труб, крепкая зима!..
Ночь была звездная. Трассирующие пулеметные очереди в небо: неподалеку наши части учатся на льду ночному штурму. А подальше, на обводе небосклона - непрерывные вспышки ракет, там война не учебная, настоящая.
Ехал, потом шел километров пять, но идти было жарко. Снега, порубленный лес, остались только пни на большом пространстве. Рощица, дымящиеся землянки. Ели высокие - естественные, и маленькие - искусственные. И те и другие завалены снегом. Тропиночки, посыпанные песком. Все привычно на фронте!
Землянка No 15, а где и какая, как дети говорят: «Не окажу». Потом землянка No 31. Потом за колючей проволокой командный пункт: несколько просторных, в семь накатов, землянок. В одной из них - командующий, в другой генерал-майор, политработник. В ожидании читаю «Хмурое утро» А. Толстого. Потом иду к начальнику связи. Надо все подготовить так, чтобы в нужный момент, когда начнется «концерт», когда вся «машина» стремительно заработает, заработать напряженно и самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87