2-я Ударная армия еще 7 января 1942 года перешла в наступление с правобережья реки Волхов, 13-го форсировала реку, создала тогда на ее левом берегу плацдарм и раздвинула полосу прорыва до семнадцати километров в ширину. В конце января части армии (ею в то время командовал генерал-лейтенант Н. К. Клыков) достигли второй полосы вражеской обороны - у шоссе Новгород - Ленинград, а затем, прорвавшись на шестикилометровом участке у Мясного Бора, вместе с введенным в прорыв кавалерийским корпусом генерал-майора Гусева двинулись вперед на запад.
Ведя жестокие бои в тяжелейших природных условиях, преодолевая незамерзающие болота и глубокие снега, пехотинцы, лыжники, конники расширили полосу прорыва до сорока километров. Им удалось перерезать железные дороги Новгород - Чудово и Новгород - Ленинград и к концу февраля пройти вперед больше семидесяти пяти километров, подступить вплотную к Любани. До Любани оставалось всего несколько километров, но контратакуемая стянутыми сюда из-под Ленинграда и из других мест крупными силами противника, растянув фронт на двести километров и почти на полтораста свои труднейшие коммуникации, испытывая острый недостаток в снабжении, 2-я Ударная армия вынуждена была остановиться.
Ко второй половине марта немцам удалось приостановить и наступление 54-й армии, продвинувшейся к этому времени в районе западнее Киршией (у Посадникова Острова) на двадцать - двадцать пять километров.
И тогда для нанесения вспомогательного удара несколько переданных из 54-й в 8-ю армию соединений и частей были вновь брошены навстречу 2-й Ударной на другом участке - на Веняголово со стороны Погостья. Если б им удалось сомкнуться с частями 2-й Ударной армии, то крупная приволховская группировка немцев была бы полностью окружена и уничтожена. Понимая эту угрозу, немцы в свою очередь несколько раз пытались подсечь в основании клин, созданный 2-й Ударной армией, и перерезать ее коммуникации.
В апреле 1942 года большинство командиров в 8-й и 54-й армиях о действиях 2-й Ударной армии официально не были информированы.
В такой обстановке с 5 по 8 апреля начался новый этап боев в районе Погостья - Веняголова. В настоящей главе описывается один из эпизодов этих серьезных боев.

На позиции 107-го отб
Протянувшийся вдоль железной дороги Назия - Мга тракт скрещивается с фронтовой дорогой, ведущей на юг от Назии. Эта достраивающаяся дорога - бревенчатый настил по болоту, крепленный гвоздями и проволокой. В изорванных полушубках, измазанных болотной жижей, работают здесь «старички» - саперы. На самом перекрестке - пост регулировщиков, греющихся у костра. Машин мало. Гляжу, - в нужном мне направлении бежит двухместная легковая машина с откинутым позади третьим сиденьем. В ней - трос. За рулем - подполковник танковых войск.
Пока регулировщик проверяет его документы, приглядываюсь, прошусь.
Втискиваюсь в дыру откидного сиденья, потеснив красноармейца.
Едем. Архаическая машина, стуча левой рессорой, прыгает по бревнам. Несколько километров такой дороги вытрясывают всю душу, но появляется дощатый продольный настил - две «ленты» для колес, и машина мчится теперь легко.
Обгоняя конный обоз, застреваем было, пока весь он не скатывается в грязь «немощеной» дороги, что тянется в той же лесной просеке вдоль настила.
На этом настиле сделаны бревенчато-дощатые разъезды, которые дают нам возможность разминуться со встречными машинами.
Наша рокадная дорога проходит в четырех-пяти километрах от немецких передовых позиций, но - если обстрел ленив и редок - густой лес создает впечатление мира и тишины этих мест.
Заместитель командующего по автобронетанковым войскам 8-й армии подполковник Андрющенко, оказывается, был чуть не десяток лет пограничником, изъездил всю Среднюю Азию, весь Памир, знает перевалы Кой-Тезек и Ак-Байтал, бывал в Мургабе, в Хороге, все ему там знакомо, знакомы имена хорошо известных мне геологов, местных советских работников, пограничников.
Вспоминаю Старикова - начальника памирского отряда в 1930 году. К полнейшей моей неожиданности, Андрющенко сообщает, что мой старый знакомый Ф. Н. Стариков, ныне генерал, назначен сейчас командующим 8-й армией, вместо генерала Сухомлина, который вчера, 23 апреля, уехал принимать от И. И. Федюнинского 54-ю армию. Федюнинский накануне получил назначение на Западный фронт.
Я сейчас - на территории 8-й армии и Старикова, конечно, повидаю.
- А тебя я завезу, - говорит Андрющенко, - в один танковый экипаж, не пожалеешь!
…На восьмом километре от перекрестка - лес, болото, 107-й отдельный танковый батальон майора Б. А. Шалимова. Андрющенко знакомит меня со старшим политруком И. И. Собченко - комиссаром батальона, и, коротко побеседовав с ним, уезжает дальше. А я остаюсь в густом березнячке среди немецких трофейных танков, среди бывших, затонувших в болоте землянок и блиндажей, замененных сейчас шалашами, возведенными на болотных кочках.
Выходит солнце и, хлюпая по чавкающей жиже, я подхожу к примаскированному в тоненьком молоднячке немецкому среднему танку Т-3 с намалеванными на нем германским черным крестом и цифрой «121».
Молодой, худощавый, очень спокойный и тихий в речи Николай Иванович Барышев и члены его экипажа гостеприимно встречают меня. Лезу в танк, осматриваю машину во всех подробностях и затем - в первой доброй беседе - знакомлюсь ближе со всеми пятью танкистами.
Над нами пролетают немецкие самолеты, танкисты подбегают к трофейному пулемету, установленному на пне, рядом с танком, готовые стрелять, если мы будем замечены. Но нас не замечают…
Ноги мокры и зябнут, ночевать на болоте, жить здесь - сыро, неуютно, холодно. Но ни танкистам, ни мне к такой обстановке не привыкать. Ночью в сквозистом шалаше похрустывает ветвями морозец, падают легкие снежинки. Подстилкой мне служит плащпалатка, застилающая бревнышки, уложенные на болотные кочки. Лежа рядом со мной, комбат майор Шалимов повествует о своей работе в 48-м танковом батальоне на Карельском перешейке поздней осенью 1941 года. О том, как в укрепленном районе ставили танковые башни некими крепостями на мерзлой земле, и как постепенно, когда земля оттаивала, эти башни покосились, и как танки выходили из строя, но своей броней спасали жизнь многим танкистам, что вели огонь из этих неподвижных огневых точек. И о гибели генерала Лавриновича в Белоострове. И о многом, многом еще…
К утру сапоги мокры, не просохли за ночь. Пальцы едва держат карандаш. Старший политрук тщетно старается растопить «буржуечку» сырыми дровами Всходит солнце, частокол березок оглашается чири каньем птиц. Уходя в даль мелколесья, эти березки скрывают то громадину - танк KB, то трофейный немецкий танк (из них в батальоне состоит вся третья рота), то шалаш, палатку, автофургон. На бревенчатых настилах сложены ящики со снарядами. Осколочные выложены поверх - рядами. Смерзшиеся было за ночь листья, укрывающие болото ковром, - сухие, старые листья - размокли, размякли. На пнях, на валежнике, на ящиках, среди ветвей и коряг болота, возле шалашей и танков люди, разговаривая о делах, работают, хлебают из котелков утренний суп. Завтракаю в шалаше, мою котелок, кружку и я. Курю махорку. Дым от печурки ест глаза. Побаливает голова, все никак не отогреваются ноги, но уже не холодно.
При каждом прикосновении к «сводам» шалаша хвоя осыпается, падает мне за шиворот, на руки, на тетрадь…
Так вхожу я в жизнь танкистов 107-го отдельного батальона…

Взятые из-под огня
В начале апреля 1942 года 1-й отдельной горнострелковой бригаде, 80-й стрелковой дивизии и соседним частям предстояло наступать на Веняголово. Для прорыва линии вражеской обороны и поддержки пехоты нужны были танки. А после февральских боев у Погостья танков на здешнем участке фронта не хватало. 124-я и 122-я танковые бригады недосчитывались многих машин, да и не могли бы даже при полном составе обеспечить части двух наступавших армий. 107-й отдельный танковый батальон был совсем без машин. В конце марта танкисты этого батальона томились от вынужденного безделья в Оломне, рядом со штабом армии, и чувствовали себя отвратительно. Но откуда было ждать новых машин? Во второй половине марта ладожский лед под весенним солнцем уже таял и разрушался, ледовая трасса вот-вот могла закрыться, переправить танки из Ленинграда, как это было сделано зимою, теперь уже оказывалось невозможным. Новые танки с заводов дальнего тыла, надо полагать, были нужнее в других местах.
Танкисты батальона и командир его майор Б. А. Шалимов решили добыть себе танки сами - искать подбитые немецкие машины в лесах за Погостьем, восстановить какие возможно, использовать их.
Они обратились за разрешением к заместителю командующего Ленинградским фронтом генерал-майору Болотникову, который находился при штабе 54-й армии и которому подчинялись все находившиеся здесь, в Приладожье, танковые части. Генерал Болотников идею танкистов одобрил.
От Оломны, где тогда, будучи еще в составе 54-й армии, располагался танковый батальон, до того района, за Погостьем, где у самой передовой линии в лесах были обнаружены брошенные немцами машины, насчитывалось от двадцати пяти до тридцати километров.
…Пять человек - старший сержант Н. И. Барышев, воентехник 2-го ранга, помпотехроты И. С. Погорелов, механики-водители Скачков и Беляев, а с ними сандружинница комсомолка Валя Николаева, изучившая специальность башенного стрелка, были посланы на поиски подбитых танков.
В первый день группа, двигаясь к передовой, ничего в лесу не нашла. Заночевали под елкой, в снегу. На второй день…
…Перед черно-ржавым ручьем, глубоко врезанным в белые нависшие над ним сугробы, задыхающийся от усталости Барышев остановился, чтобы подождать остальных. Оглядел стройные, весело освещенные солнцем сосны, выбрал одну, выгнувшую корни над водою: если ее спилить, она ляжет мостиком поперек ручья.
- Ко мне, ребята, сюда! - крикнул Барышев показавшимся в мелкой еловой поросли спутникам.
Все четверо, в овчинных полушубках, с тяжелыми заплечными мешками, они шли гуськом, с каждым шагом увязая в снегу выше колен. Впереди, стараясь попасть в след Барышева, неуклюже двигалась маленькая в своих огромных валенках Валя Николаева. Из-под ее сдвинутой на затылок ушанки рыжеватыми лохмами выбились на плечи спутанные и мокрые от пота и снега волосы. В веснушчатом, раскрасневшемся лице, однако, не было заметно усталости.
Механик Беляев, воентехник Погорелов и старшина Скачков шли за Валей молча, внимательно поглядывая по сторонам. Тени деревьев на ярко освещенном снегу пересекали им путь, и от чередования теней и сверкающего снега у Барышева зарябило в глазах. Отправляясь в эту экспедицию, следовало, конечно, взять с собою темные очки. В горнострелковой бригаде их можно было достать у любого из альпинистов, но для этого пришлось бы отклониться в сторону, а времени не оказалось.
Наконец юго-западнее Погостья группа приблизилась к передовой. Шли по лесу, под орудийным и минометным обстрелом. Да не обращали на него внимания: к этому все привычны!
И вот, кажется, удача! Спасибо пехоте, - не соврала: впереди, между деревьями, два средних немецких танка. Поспешили к ним…
Но что это были за танки! Один совершенно разбит прямым попаданием снаряда какого-то тяжелого орудия, искрошенный мотор валялся метрах в пятнадцати от бортовых фрикционов, коробка передач торчала из снега в другой стороне, броня рваными лоскутьями охватывала чудом уцелевшую могучую сосну, надломленную, но только чуть покосившуюся. Мелкие детали были рассеяны в радиусе не менее пятидесяти метров. Среди обломков металла в окрашенном заледенелой кровью снегу лежали трупы гитлеровских танкистов.
Делать тут было нечего, - разве что приметить, какие детали могут пригодиться при ремонте других, пока еще не найденных танков.
Второй танк стоял неподалеку от остатков первого. Но и он не годился для восстановления: сбитая снарядом нашей противотанковой пушки половина башни лежала на земле. Однако повозиться с ним, хотя бы для практики, стоило - его, вероятно, можно было завести, никаких повреждений в моторе не обнаружилось.
Никто из пяти разведчиков устройства немецких танков не знал и потому, по-прежнему не обращая внимания на сильный артиллерийский и минометный огонь, все занялись изучением незнакомой системы.
С полудня и до поздней ночи Барышев, Погорелов и остальные провозились у этих двух танков.
Разбирая побитые осколками узлы, сравнивая их с уцелевшими на втором танке, друзья узнали в этот день много полезного. Особенно довольна была Валя: помпотех Погорелов давно обещал научить ее и вождению танка и мотору. Она уже давно доказала ему свои технические способности, собирала и разбирала пулемет не хуже опытного бойца, знала, как устанавливать на боевое, походное положение немецкий трофейный танковый пулемет… Не век же ей быть санитаркою в 107-м отдельном танковом батальоне, хотя все знают, что и в этом деле она не сплоховала, медаль «За отвагу» дана ей еще в Невской Дубровке!
На рассвете третьего дня решили продолжить поиски.
- Пили, товарищ старшина! - приказал Скачкову Погорелов, подойдя к речонке, и старшина, отвязав от своего заплечного мешка большую поперечную пилу, взялся за нее вдвоем с Беляевым.
С медлительным, натужным скрипом могучая сосна легла поперек речушки. Перейдя на другой берег, Барышев взглянул на компас и - опять шагая впереди - повел всех строго на юго-запад, по направлению, указанному два часа назад встречным артиллеристомкорректировщиком. Просека, о которой сказал артиллерист, попалась почти сразу за речкой. Треск ружейно-пулеметной перестрелки, доносившейся теперь с полной отчетливостью, с той четкостью, какая бывает только в лесу на морозном воздухе, подтвердил Барышеву, что направление - правильно и что до немецкой передовой линии осталось совсем немного.
Но лес был по-прежнему пуст, если не считать разбросанные повсюду трупы гитлеровцев и обычные следы прошедшего здесь несколько дней назад боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87