Я все внимание бросил на землянку - некогда было. Той гранатой, наверно, Баландюка убило…
Бойко поднял глаза:
- Все нападение минут двадцать длилось. Взяли у них брошенное оружие - все пять винтовок. Овчинников нес их, как дрова, и все их притащил. Хорошо действовал. Главное дело, и в ногу раненный, и в руку.
А другие винтовки пирамидой с тыльной стороны избушки стояли, видели мы их, да забежать туда не удалось… Немцев было убито человек пятнадцать как минимум, а было их там, если по винтовкам считать, наверно, до тридцати… Всего нами брошено шестнадцать гранат. Стрельбы немцы не открывали. А мы автоматами действовали, но удивительно: все они отказали!..
На этом вчера мои разговоры с группой разведчиков закончились. Но сегодня мне захотелось разобраться во всех обстоятельствах этого дела подробнее. Пресс защищал в моем мнении Медведева (служившего раньше у него во взводе), которого после первой неудачи Черепивский по настоянию группы снял с командования. Кто-то даже поговаривал, что Медведев струсил. Пресс по этому поводу сказал мне, что Медведев никак не трус, боец он хороший, смелый, а трусили, по-видимому, прочие. И объяснил, почему у него такое хорошее мнение о Медведеве: Медведев как-то ходил с ним в немецкий тыл разбивать дзоты и блиндажи. Это было сделано, но потом пришлось отходить с боем, Медведев оказался отдельно с двумя бойцами - прикрывали отход остальных. Один из бойцов был ранен. Медведев сначала долго нес его под огнем сам, потом нес со своим товарищем. Разрывом мины раненый был добит. Они продолжали, однако, нести его труп. Спутника Медведева также убило. Нести двоих в глубоком тылу он не мог. Тогда он взял у обоих оружие и вышел из боя, принеся их оружие. (Документов у них не было - были сданы перед рейдом.)
Я вызвал сегодня Медведева. Кто он? Родился в восемнадцатом году в Смоленской области, до войны был слесарем-монтажником, работал в Аркадаке, Омске, Челябинске и в других городах Сибири, потом - в Кушке, Петропавловске и в Москве - всюду, куда его отправляли в командировки как специалиста по монтажу железнодорожных мостов. Кандидат партии. Холост. Участвовал в финской войне командиром отделения, курсантом, в 70-й стрелковой дивизии, на Карельском перешейке. В Отечественной - с начала.
Был ранен в ноябре, под Колпином. Разведчиком по тылам врага ходил второй раз.
Белобрысый, с белесыми бровями, широколицый, курносый, он коренаст, приземист. Долго сидел со мною в шалаше, глядя на меня серыми глазами, весело рассказывал, смеялся. На меня он произвел хорошее впечатление. Главное недовольство им, как сказал мне вчера Бойко, вызвано было его заявлением в тылу врага: «Останемся здесь, возьмем «языка», пусть хоть один выйдет на нашу передовую, а мы будем прикрывать его огнем, и пусть все мы отдадим жизнь за Родину, а задача будет выполнена!» Так вот, мол, им недовольны, решение это, мол, бестолково, ибо к тому не было необходимости.
Из рассказов Медведева я сделал вывод: факт несомненен один - Медведев не сумел взять бойцов крепко, по-командирски, в свои руки, слишком много их спрашивал, советовался с ними («Я хотел как бы помягче, миром, без окрика!»), а такой метод в тех условиях негож, - боец рассуждал каждый по-своему, придумывая собственные варианты дальнейших действий, и оспаривал решения Медведева. Бойцы фактически вышли из повиновения, и получилась неразбериха. И не поняли они Медведева, - он имел в виду вызвать в них готовность к самопожертвованию в том случае, если это понадобится, - только в том случае!
Когда я отпустил Медведева, ко мне в палатку пришел Черепивский - поближе познакомиться, побеседовать со мной. Его любят бойцы, любят его и командиры, - человек он душевный, о бойцах заботится. Спокойный, положительный, понравился он и мне. И вот что он рассказал о Медведеве, о Бойко, об их рейде:
- Вопрос в руководстве! Самое тяжелое - управление людьми. Люди у пас золотые. Но когда видят, что ими руководят нечетко и неуверенно, и сами становятся такими же неуверенными.
Задача была: зайти в тыл врага на километр, на два, захватить «языка» или хотя бы документы. Группе все было обрисовано, дан и подробно разъяснен маршрут. Поскольку у противника по дороге наблюдалось движение, надо было и засаду устроить у дороги. Расчет был - на одну ночь, к утру закончить. Продукты - колбаса и сухари - выданы с расчетом не обременять себя излишком… Я был уверен: задачу выполнят! Но Медведев в пути не распределил функций. Болото тяжелое - вода, под ней лед. Когда они прошли, Медведев сбился с ориентировки. Прошли передний край, немецкая оборона оказалась и сзади, и впереди, и вправо. У них создалось впечатление полного окружения. В этом положении их застало утро. Действовать днем нельзя было, - немцы находились метрах в пятнадцати. Медведев развил теорию: выдвинуться на дорогу днем и устроить засаду. Задача невыполнимая и для них губительная: днем заметят, уничтожат. Но он: «Поскольку такая задача, то хоть все погибнем или пусть семеро из восьми погибнут, но «языка» или документы надо достать!» Ему говорят: «Давайте пройдем через эту оборону и посмотрим, изучим, чтобы ночью напасть!» Он не соглашается. Так второй день пролежали. Видя беспечность и нерешительность Медведева, люди: «Надо вернуться!» Бесполезно, мол, и продуктов нет. Разругались, вернулись растерянные, напоролись на патрули, на окрики. Если б они организованно действовали, могли бы забросать гранатами патрули и принести документы…
Вернулись ни с чем. Доложили. Задача должна была быть выполнена к пятнадцатому мая, а уже наступило четырнадцатое. Я убедился: Медведева необходимо отстранить. Я сказал ему: «За то, что вы не приняли решительных мер, вас полагается предать суду военного трибунала. Но вам остается сегодня ночью оправдать доверие!» Назначаю командиром группы Бойко, а политическим руководителем бойца Баландюка - кандидата партии. Он бывший мой связной, инициативный, грамотный, компас, карту знает, и люди в нем уверены.
Вечером четырнадцатого вышли во второй раз. Задача: захват патрулей или напасть на примеченную избушку, чтоб «языка» или документы достать. Перед этим я разработал обязанности каждого бойца, разделил их на группу захвата (четыре человека), которая должна была сделать все, и на группу обеспечения - ей надлежало охранять четверку нападающих и их отход. Иначе все себя перестреляли бы и не знали бы, что им делать. Разработал я с Бойко все возможные обстоятельства, которые могли бы возникнуть (из моего опыта, я сам раньше так делал). Но главное: люди пошли с настроением, с желанием выполнить задачу. Они поняли: от них зависит судьба тысяч людей - ведь мы не знали, что там за группировка у немцев.
В этот вечер я сопровождал группу до определенного рубежа, пока шли через болото. Чтобы поднять дух, решил сам перепустить их через передний край. Километра два прошел, остановился. Они двинулись дальше. Пройдя передний край, приблизились к избушке, но заметили патрули, залегли в болоте перед избушкой. Уже два часа ночи, скоро - светать, они решили совершить нападение - пройти в тыл, не замеченными патрулями, и с тыла, по дороге, напасть (в лоб, через болото, нельзя было). Так и сделали. Прошли удачно. Патрули на мостовой их не заметили. Подошли - начали гранатами. Овчинников бросил, шум, паника, но сначала никто из немцев не выскакивал - видимо, все перебрались под пол избушки, в землянку.
Группа охранения тоже подошла. Ошибка! Надо было вторично проверить оружие (не стреляя), - часть автоматов отказала.
По линии обороны до этого была большая стрельба, а тут - прекратилась. Немец, видя, что попал в ловушку, командует. Открывали дверь землянки, бросали гранаты. Наших ранило. Стали наши окружать землянку. Овчинников встал у двери: «Как выходить будет, стукну по голове!» Полного окружения землянки не удалось сделать, что и повлияло на выполнение задачи. И еще: часть наших не нашли себе сразу места - где кому и как действовать.
Овчинников бросает последнюю, четвертую, гранату Ф-1, открывает дверь: «Руки вверх, выходи!» Тут - граната противника, и Овчинников получает вторую рану, руку обожгло. Он - в сторону. Тут подошли Баженов и Баландюк, Баженова ранило, Баландюка накрыло - он по левую сторону стал заходить, где никого не было. Тут - трусость Мохова и Волкова: отошли, вместо того чтоб сунуться в домик. А другие уже были ранены, кинуться не могли. Остались только Бойко, Овчинников и Баженов. Уже светает. Овчинников забирает пять винтовок, отходит. Баженов и Бойко просмотрели место, нет ли оставшихся, но влево не зашли…
Общий вывод. Первое: Бойко, Баландюк, Денисов и Волков должны были обеспечить группе захвата завершение нападения. Самим следовало выждать и только после этого кинуться, захватить пленного или документы, то есть пройти по расчищенному пути. Поскольку этого не было сделано, группа захвата не могла ничего поделать, потому что были ранены и не имели такой активности. Второе: Волков и Мохов допустили в тяжелый момент нерешительность. Если б они помогли, то пленного или документы взяли бы.
Поучительно: начата операция была очень хорошо, но затем была скомкана. Иначе говоря, люди не стали мастерами своего дела. Бойко - смелый, но задача руководителя сложнее, чем быть только смелым. Он еще не стал мастером своего дела. Нужно отметить: люди задачу понимали, действовали храбро, немцев громили беспощадно.
Первая половина рейда, в сущности, была репетицией - привела к разведке расположения врага, его огневых точек. Вторая - экзамен на выдержку, на проверку моральных качеств, на способность оценивать каждый свой шаг и поступок. Даже раненые продолжали настойчиво действовать. Овчинников, захватывая оружие, хотел, чтоб немцам не из чего было стрелять… А Мохов и Волков все дело испортили. В домике было, конечно, не меньше тридцати человек. Половина из них была уничтожена…
День
Сижу в палатке Пресса, жду отъезда, поеду с Бурцевым, Черепивским и другими. Завезут меня в Городище. Политрук Запашный за столом разговаривает с Зиновьевым, подготовляя его к вступлению в партию. Все ходившие в рейд с Прессом вовлекаются в партию - видимо, в ближайшее время весь взвод станет коммунистическим.
Напротив, в палатке, политрук другой роты в пух и прах разносит двух арестованных бойцов - сначала одного, потом второго (насколько я понимаю, за какие-то нехватки продовольствия). Берет с них обещания исправиться, приказывает их освободить. Они выходят в шинелях без поясов, - им возвращают пояса и противогазы. Голос красноармейца: - Фриц пикирует!
Стрельба зениток. Гудят самолеты, но мне лень сделать два шага, чтобы выглянуть из палатки и посмотреть. Надоело: самолеты и стрельба по ним весь день.
… Все-таки вышел. Только что наблюдал воздушный бой восьми «мессершмиттов» с пятью нашими истребителями. Крутились прямо над головой. Ушли, и вот подошли опять, воздух наполнен гуденьем моторов и зенитной стрельбой - орудийной и пулеметной. Небо облачно, и самолеты то скрываются в облаках, то выходят из них, выделывая сложные фигуры пилотажа, пикируя, поднимаясь снова, встречаясь и расходясь. Вот они над головой опять…
… Продолжают летать, кружиться над нами. Наши истребители куда-то ушли. Из леса, из болота повсюду стрельба. Наши разведчики, смеясь, пошучивая, наблюдая, выжидают, и как только кто-либо из немцев проходит достаточно низко, стреляют из автоматов. Но немцы летят преимущественно на значительной высоте, примерно - с тысячу метров. Вот пока пишу это - завывание пикирования и гул удаляющихся машин, и то ближе, то дальше - стрельба. Часть разведчиков второго взвода продолжает сидеть за столом, направо от палатки, - пишут заявления, заполняют анкеты для приема в партию… Вот низко свистит самолет, зенитки заухали с новой яростью. Часа полтора назад политрук Запашный собирал всех… (Оглушительно тарахтят автоматы рядом с палаткой и возгласы «Идите поднимайте, упал!» - это смеется над одним из стрелявших другой боец)… собирал бойцов взвода, убеждал их писать заметки в боевой листок… И через полчаса весь взвод написал статьи и заметки, - Запашный за столом перечитывает всю пачку.
Мне сейчас делать нечего, жду машину. Заходил военком Бурцев, сказал: «Скоро поедем!» Читаю Тарле - «Кутузова», брошюрку, изданную в Ленинграде. На днях почта доставила в части несколько таких брошюрок, изданных Политуправлением Ленфронта в 1942 году. Написаны они Н. Тихоновым, В. Саяновым, Е. Федоровым… Это значит, что типографские возможности Ленинграда улучшились… И еще больше захотелось мне в Ленинград!
Пасмурно. Начинает чуть-чуть накрапывать дождь. В воздухе стало тихо. Самолеты исчезли. Займусь пока статьей…

Прощание с Черепивским
17 мая. Лес у деревни Городище
Лес, - опять высокие, стройные сосны. Пишущая машинка стоит на ящике. Полог редакционной палатки открыт, перед собой, сквозь густые ветки срубленной, маскирующей палатку сосенки вижу только стволы деревьев да пни, да две-три других редакционных палатки.
Сегодня я вернулся с передовой линии из разведотряда капитана Ибрагимова. Вчера ночью, конечно, грохотала артиллерия, вообще продолжалась та фронтовая активность, какую мы наблюдали накануне вечером, точнее - поближе к полночи. Я вчера из палатки Пресса ходил в автофургон (штаб), к Ибрагимову. Прошел к нему, а у него оказался батальонный комиссар, секретарь армейской партийной организации, приехавший для разбора каких-то партийных дел и вызывавший к себе по очереди всех членов партии отряда. Фамилии его я не помню, - спокойный, культурный, умный, скромный, очень понравившийся мне человек.
Ибрагимов сказал мне, что и сам не едет и меня не увозит потому, что легковую машину пришлось отправить в один из стрелковых батальонов: из немецкого тыла ожидается выход четвертой по счету за эти дни группы разведчиков, которую уехал встречать командир первой роты Гусев. Гусев, дескать, сидит в стрелковом батальоне, ждет своих, волнуется, и к нему, подбодрить его и вместе с ним встретить группу, только что выехали командир второй роты старший лейтенант Черепивский и военком отряда политрук Бурцев - неразлучные друзья-приятели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87