– Неуместное сравнение, – буркнул Каратаев.
– Зато точное.
– А я говорю, дурацкое. Отправляйся-ка лучше в Дрезден, где ты обещал ван Кейсеру выставить его шедевр.
– У меня на этот счет уже другая идея. – Нижегородский нарочито опасливо оглянулся, словно собирался сказать нечто чрезвычайно секретное или крамольное, и перешел на шепот: – А что, если нам построить для нашего камушка отдельный павильон и получать с каждого посетителя марки по две? А? Чего молчишь? Ты представь только – с каждого миллиона зрителей мы будем иметь два миллиона за вычетом текущих расходов и страховки. А люди пойдут, будь спокоен. Ведь это будет музей самого дорогого бриллианта в мире, к которому со временем добавятся еще три камушка. О рекламе я позабочусь, ты меня знаешь, и мы переплюнем дрезденский Подвал! А что касается здания, то и строить ничего не надо – я уже присмотрел подходящий домик совсем недалеко отсюда. – Нижегородский склонился над столом и еще более возбужденно зашептал: – Я уже все подсчитал, Саввушка, вот послушай: охрана, налоги и оплата персонала с билетершами и директором будут стоить нам копейки. Главное – страховка, но и тут, думаю, мы уложимся тысяч в пятьсот годовых…
– Но нам придется раскрыть себя, – возразил Каратаев.
– И вовсе нет! Наше инкогнито только добавит интриги. Представь: лежит двадцать миллионов, а кто владелец – неизвестно. А еще, чтобы совсем уже завести толпу, мы рядом привинтим табличку «Продается».
– Ты не учитываешь, дорогой, что, когда здесь станет нечего жрать, наш выставленный на всеобщее обозрение «Фараон» будет смотреться вызывающе, – нравоучительно произнес Савва. – Порядочные люди в такой ситуации отдают свои сокровища на дело борьбы. В старые времена женщины в осажденных крепостях срезали косы, а сто лет назад французы, как я уже тебе рассказывал, заложили «Регент». Ты лучше скажи, как думаешь везти «Фараон» сюда?
– «Фараон»?.. – Нижегородский на мгновение задумался. – Наш «Фараончик» уже в пути…
– Как! – подпрыгнул Каратаев.
– А что такого? Я послал его по почте. Это самый верный способ… Да погоди ты, не кричи. Подумай сам: дом ювелира, скорее всего, под наблюдением. Не исключено, что это не простые воры, а люди Сеида или Камиля. С запорами и сейфами ван Кейсера им не справиться, и они ждут момента, когда камушек отправится в путешествие. Так? Ну вот, когда в последний наш день в Амстердаме ты поперся в какой-то музей, я вернулся к Якобу, подписал все необходимые бумаги и забрал алмаз. Я вышел через парадное, в широко распахнутом пальто, с сигаретой в зубах и не спеша отправился бродить по городу. Часа два ходил, потом еще час катался по каналам, а после зашел в какой-то антикварный магазин в Еврейском квартале и купил там недорогую музыкальную шкатулку. Как раз рядом оказалось почтовое отделение. Вот и все. А чего еще мудрить?
– Ну ты даешь! А со мной советоваться уже не нужно?
Нижегородский некоторое время вынужден был оправдываться перед компаньоном, ссылаясь на то, что решение ему пришло неожиданно и времени на согласование уже не было. После же он не хотел говорить об этом, чтобы зря не нервировать товарища.
– А если посылка возьмет да и не придет? Что тогда? – простонал Каратаев.
Когда Савва более или менее успокоился, Вадим продолжил делиться с ним своими планами.
– Между прочим, мы можем, если захотим, легко избавиться от бриллианта.
– Продать? Сомневаюсь. Разве что за четверть цены…
– Зачем продать? Мы сделаем так, чтобы его украли. Да-да, я обдумал и такой вариант. Если претензии на наш алмаз не прекратятся, мы подменим его муассонитовой копией ван Кейсера и ослабим охрану. Пускай арабы воруют то, что с твоей подачи считают осколком Феруамона. Ты сам знаешь, да и ван Кейсер говорил, что муассонит практически неотличим от алмаза. Из десяти ювелиров пятеро обязательно ошибутся. А теперь смотри, сколько выгоды: патриоты будут полагать, что алмаз у них, и оставят нас в покое, страховая компания выплатит нам страховку, а алмазик мы спрячем до лучших времен. Ну как?
– Чувствую, влипну я с тобой в крупную неприятность, – вздохнул Савва.
Дня через три посылка была доставлена, и «Фараон» исчез до поры до времени в потайном отделении их сейфа.
А однажды вернувшемуся под вечер Нижегородскому Каратаев рассказал, что через несколько дней в Висбадене до нитки проиграется один русский князь. Он откопал эту историю в «Крымских курортных ведомостях».
– Есть номер, – добавил Савва.
– Вряд ли сработает, – отозвался из ванной Вадим.
– Почему?
– Потому что сдвиги повсюду: бега, котировки, курсы, даже сбор имперских налогов – ты сам говорил: все летит к чертям. Неужели это мы с тобой так постарались?
– Как хочешь.
– Ладно, давай.
Двадцать шестого апреля князь Перетопчинский, направлявшийся через Висбаден в Париж на собственную свадьбу, в ожидании поезда должен будет зайти в расположенное в здании вокзала казино «Арктур» и от нечего делать усесться там за один из трех рулеточных столов. Часа через полтора он проиграет половину своих наличных денег, изрядно выпьет, прогонит своего слугу и окончательно утратит самоконтроль. У него возникнет какая-то нестыковка с крупье, и тот, дабы избежать неприятностей, попросит себя подменить. Князь тут же поставит все свои оставшиеся деньги на красный цвет и проиграет. Выпадет черный. В газетном фельетоне автор укажет и номер – 33. Кончится тем, что князь сдаст свой парижский билет и в расстроенных чувствах отправится обратно в Россию.

Двадцать пятого апреля Вадим приехал в Висбаден. Прежде всего было интересно проверить, отыграет ли описанная в русской газете эта сценка с незадачливым князем. Прогуливаясь по знакомым улочкам Альтштадта, Нижегородский вышел к Старой ратуше и остановился. Несмотря на ветреный день, на площади было много туристов и отдыхающих. Некоторые ходили группками, поспевая за экскурсоводом, других более интересовали магазины. Глядя на них, Вадим вдруг явственно ощутил себя свидетелем последних дней уходящей эпохи. Скоро все здесь раз и навсегда переменится и жизнь пойдет по-иному. И этот город, как никакой другой, первым ощутит удар перемен. На несколько долгих десятилетий с его улиц пропадет многоязыкая речь, иностранные хозяева богатых окрестных вилл, оказавшись нежданно-негаданно в лагере противников рейха, спешно покинут свои гнезда. А когда их дети и внуки появятся здесь, они уже будут выглядеть, думать и жить совершенно иначе.
Накануне Нижегородский посетил казино «Арктур» и даже немного поиграл за всеми тремя его рулеточными столами, приглядываясь к каждому крупье. «Этот смотрит только на стол, – отмечал он. – Игрок может заинтересовать его, разве что крупно выиграв. Этот, молодой и розовощекий, думает о чем-то своем, действуя равнодушно, словно автомат. А вот этот живчик опасен – следит за игрой, участвуя в ней в качестве полноправного игрока. Впрочем, завтра они могут повести себя совершенно иначе».
– Герр Пикарт?
Вадим обернулся. На него, слегка склонив набок голову, пристально смотрела молодая женщина. На ней было модное легкое пальто с узким меховым воротником и маленькая шляпка, из-под которой на лицо до кончика носа спадала черная вуалетка.
– Баронесса…
Нижегородский дотронулся перчаткой до края своего котелка. Он узнал внучку фон Летцендорфа.
– Прошу вас, не называйте меня баронессой, – поморщилась женщина, – в этом есть что-то старушечье. И вообще, господин Пикарт, на дворе уже двадцатый век, а мы все никак не наберемся смелости отказаться от сословных условностей.
Она протянула руку и испытующе посмотрела на Вадима. Он взял ее так, будто бы собирался поцеловать, однако не сделал этого, а только пожал.
– Вы в какую сторону идете? – спросила фон Вирт.
– В любую, – Вадим выставил левый локоть, сотворив такое простодушно-открытое лицо, что женщина не смогла удержаться от улыбки.
– Что ж, тогда на Вебергассе.
– Годится.
Она взяла его под руку, и, обойдя Альте Ратхаус Старая ратуша.

, они медленно пошли в сторону видневшихся вдали православных куполов.
– Так вы противница дворянских титулов, мадам? А как же нам быть с январскими раздачами императора? – Нижегородский имел в виду многочисленные очередные назначения новых князей и графов.
– На это нужно смотреть как на продолжение придворного протокола, господин Пикарт, только и всего. Нам давно пора брать пример с американцев. – Она вдруг рассмеялась. – Когда я училась на женских курсах, мы заучивали должности всяких придворных обер-мейстеров. Я, например, прекрасно помню, что граф Ведель был обер-шталмейстером, что обязывало его заведовать императорскими конюшнями, а обер-ягдмейстер барон фон Гейнце-Вейссенроде управлял охотничьими угодьями кайзера. А теперь ответьте мне, как обер-трухзесс князь Радолин мог руководить дворцовой кухней, находясь в Петербурге в качестве посла? Или каким образом оберстшенк фон Гатцфельд умудряется исполнять обязанности имперского виночерпия, когда тоже все время живет за границей? С помощью фельдкурьеров, что ли?
– Вы не берете в расчет телеграф, фрау фон Вирт, – серьезно заметил Нижегородский. – С его помощью команда об откупоривании ящика игристого может быть выполнена в течение суток.
– Вот вам смешно, а мы, бедные девушки, зубрили имена гофмаршалов, церемониймейстеров и шлоссгауптманов. При этом от нас требовалось знать, в чем отличие обязанностей придворного мажордома фон Узедома от обязанностей придворного мажордома фон дер Кнезебека. А прибавьте к этому дворцовую табель о рангах, состоящую из шестидесяти двух позиций от армейского лейтенанта до короля!
– С ума сойти! – посочувствовал Нижегородский.
– Вот именно. Вместо того, чтобы преподавать нам высшую математику, нас готовили к роли салонных болтушек. Теперь вам понятно, почему я не признаю всех этих князей без княжеств? Последним, кто был действительно достоин наградного княжеского титула, мы с дедом считаем Бисмарка.
В следующие полчаса Вадим узнал, что фрау Вини гостила у одной из своих многочисленных родственниц в тихой гессенской деревушке и теперь возвращается в Берлин. Она вообще любит гостить у разных знакомых, а через неделю приглашена к старинному другу своего деда в Австрию.
– Ланц фон Либенфельс устраивает традиционный весенний фестиваль в своем замке на Дунае, – рассказывала она. – Представляете, он купил эти развалины лет семь назад за триста или четыреста тысяч крон для штаб-квартиры своего ордена. Вы слышали что-нибудь о новых тамплиерах?
– Краем уха, фрау фон Вирт. – Нижегородскому, вспомнился набитый журналами тяжеленный чемодан Адольфа Гитлера. – А не тот ли это Либенфельс, что издает в Вене журнал с кометой на обложке?
– Да-да, именно тот. Журнал называется «Остара» в честь древнегерманской богини весны и красоты. Вы читали?
– Боже упаси! Разве это вообще можно читать?
Она засмеялась.
– Вы правы. Ланц – человек оригинальный, но тем и интересен. Он верит в Грааль, но не считает его чашей. В прошлом году он даже опубликовал исследование на эту тему. У него в замке есть комната Грааля, но доступ в нее разрешен только в особые дни и лишь рыцарям ордена.
– Как же вы, противница дворянских титулов, относитесь к такой архаике, как современное рыцарство? – полюбопытствовал Вадим.
– Не знаю. Отчасти, наверное, с юмором. Своего рода это забава одиноких чудаков. Если бы вы видели, какие там собираются персонажи! Толстые венские бюргеры съезжаются, чтобы облачиться в белые мантии с крестами и бродить ночами по ближним холмам с факелами, оглашая окрестности песнопениями. Так они отмечают всевозможные даты, годовщины каких-то древних сражений, в которых германцы одерживали верх над римлянами, и что-то еще в том же духе. Они пьют вокруг пылающего костра ритуальное пиво, которое таскает следом за ними орденская прислуга, а затем закапывают пустые бутылки в землю, складывая их в виде гаммированного креста. Потом описание проведенных мероприятий заносится в летопись ордена, а господа монахи разъезжаются по домам к своим женам. Обо всем этом мне в прошлом году рассказал один из болтливых неофитов.
– Потрясающе!
Украдкой взглянув на часы, Нижегородский отметил, что скоро ему пора бы уже быть в казино.
– А скажите-ка, фрау фон Вирт, как насчет того, чтобы перекусить в обществе одинокого холостяка? Согласны?.. Тогда предлагаю взять фиакр или такси и поехать в один небольшой ресторанчик на привокзальной площади. Там уютно и хорошо кормят.
Через пятнадцать минут, сняв пальто, они сидели за столом. Нижегородский оказался одет в пронзительно черный костюм и черную рубашку, под расстегнутым воротником которой был повязан шейный платок из блестящего черного шелка. На фоне всей этой черноты эффектно поблескивала алмазными искорками его заколка в виде опутанной сетями меч-рыбы, а также два перстня и запонки. Казалось, даже в радужные оболочки его голубых глаз была вкраплена алмазная пыль.
– Так вы едете в Австрию, фрау фон Вирт? – спросил Вадим, просматривая карту вин.
– Увы.
– Что так?
– Либенфельс проводит свои фестивали не просто с целью поразвлечь почтенную публику, – вздохнула Вини, – каждый приглашенный должен сделать пожертвование на нужды ордена. Поэтому съезжаются в основном состоятельные люди. Большинство из них сами не спешат записываться в монахи и числятся в почетных списках как друзья. Взамен они рассчитывают на поддержку ордена, который лоббирует их бизнес или политические амбиции. Скажу вам по секрету, в числе новых тамплиеров есть пара крупных газетчиков и даже депутаты. А с целью популяризации своего детища Ланс зазывает и местных знаменитостей. Наверняка приедет Гуго Тауренци, прошлогодний чемпион Вены по шахматам. Терпеть его не могу.
– Вот это, – указал в карте Нижегородский, возвращая ее официанту. – Значит, вы знакомы с этим шахматистом? – спросил он Вини.
– Он даже за мной ухаживал. В прошлом году, – добавила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69