В конце XII века Филипп Август сделал его своей резиденцией, а ровно шесть веков спустя дворец стал музеем. Тот, кто сказал, что Лувр «молчит неизменно и величественно, как пирамида», имел, вероятно, в виду как раз эти подвалы. Но электрическое освещение, грузовые лифты и современная система вентиляции превратили бывшие казематы в хранилища ценностей. И, если здесь эти предметы еще молчат, то будучи поднятыми наверх, в залы корпусов Денон, Сулли и Ришелье, они рассказывают историю цивилизации.
– А вот и господин Вахари! – воскликнул Нижегородский, увидав вчерашнего знакомого.
Тот стоял возле груды ящиков с тетрадью в руках. На нем был черный рабочий халат. Смертельная усталость на лице и красные воспаленные глаза свидетельствовали не об одной бессонной ночи.
– Краузе? – вздрогнул от неожиданности Вахари. – А это кто?
– Мой напарник, – коротко бросил Вадим. – Не беспокойтесь, господин Рихтер в курсе дел. Нам нужно осмотреть все, что прибыло сюда из Каира на «Анатолии». В первую очередь нераспакованные ящики. В вашем присутствии, разумеется.
– Зачем? Что случилось?
– Я объясню вам в процессе осмотра.
– Какой осмотр? Вы же не собираетесь вскрывать ящики прямо здесь? Вам лучше подняться наверх и дождаться мистера Дэвиса.
Египтянин собрался уже проскользнуть в какую-то дверь, но Нижегородский преградил ему дорогу.
– Минутку, господин Вахари, мы так не договаривались. Вчера мне показалось, что вы заинтересованы в успешных поисках пропажи, а сейчас я вижу, что это не так. – С этими словами Вадим снова вытащил из кармана пачку фотокарточек, поискал среди них нужную и, найдя, протянул ее Ахмеду. – Узнаете?
В принципе, это была та же самая фотография, что однажды открыла господину Пикарту вход в Царское ущелье. Те же два кресла, те же позы. Только слева от Нижегородского на этот раз вместо хедива сидел Горацио Китченер, собственной персоной.
При взгляде на снимок глаза Ахмеда сузились, а его и без того тонкие губы еще более сжались и побелели. Он напрягся, словно ожидая нападения. Стоявший рядом Каратаев вытянул шею и тоже с нескрываемым интересом разглядывал фотокарточку.
– Узнаете, – удовлетворенно резюмировал Вадим. – Слева человек, на которого я в данный момент работаю. Господин Рихтер подтвердит мои полномочия. – Нижегородский кивком указал на компаньона и спрятал карточку в карман. – А теперь покажите сами, куда вы засунули маску. Я не хочу прибегать к помощи полиции, раз уж обещал вашему шефу не поднимать шума. – Вадим решил, что настала пора приоткрыть карты, но, как настоящий игрок, он не мог обойтись без блефа. – То, что вы задумали, господин Вахари, совершенно бессмысленно. Китченер скоро уедет из Египта навсегда, а те, кто надоумил вас подложить ему свинью в виде золотой маски, вас же и обманули. Да-да, именно обманули! Вас использовали, сыграв на ваших патриотических чувствах, которые лично я уважаю. Вас уверили, что маска нужна для дискредитации консула? Как бы не так! В Англии ее заберут под предлогом, что заключительную часть операции «Немезида» исполнит кто-то другой. Но, клянусь Осирисом, Ахмед, это жулики. Они продадут маску за океан одному богатею, и тот скроет ее от всего света в своем подвале.
Темное лицо Вахари побледнело, приобретя землисто-пепельный оттенок. Он прислонился к стене и молчал.
– Ищите, раз вам все известно, – наконец тихо произнес египтянин, – а мне нужно работать.
Посторонившись, он принялся листать свою тетрадь.
– Найдем, господин Ахмед, будьте уверены. Вы позволите мне обращаться к вам по личному имени? Ведь только его вы оставили неизменным, меняя все остальные.
Нижегородский отошел с Каратаевым в сторону.
– Зайди за колонну и активизируй очешник на поиск золота, – шепнул он ему. – Как не умеешь?.. Да ты что! Савва, ты сорвешь всю операцию!
– Откуда я знал, что это пригодится? – вполголоса оправдывался растерянный Каратаев.
– Откуда-откуда. Черт! Этот сарацин не собирается колоться. Что делать?.. Ладно, ничего не остается, как применить психологическую атаку.
Нижегородский стал что-то шептать на ухо напарнику. Тот мотал головой и не соглашался. Вадим снова и снова убеждал его. Послышалось покашливание смотрителя.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Гар.
– А, папаша… то есть гражданин Гар. – Нижегородский взял под руку старика и повел к лестнице. – Где здесь рубильник? Вон там? Если его выключить, станет темно?.. Для дела, месье Гар, всего на десять минут… Да нет же, ничего мы не сопрем, вы можете закрыть все двери, а сами оставайтесь на страже. – Послышался хруст банкноты. – Вот и отлично. Значит, по моему сигналу.
Вадим снова подошел к Каратаеву.
– Савва, мы теряем время. Чего ты боишься? У Вельзевула стропила покосились еще лет двадцать назад. Ему даже полезно. А Ахмед – мужик крепкий. Скажет, где маска, и пусть проваливает.
Каратаев мотнул головой.
– В первый и в последний раз.
– Само собой. Пяти минут тебе хватит?
Савва извлек из кармана пальто очешник и зашел за какой-то мраморный барельеф, похожий на часть постамента или римского могильного камня с Аппиевой дороги. Нижегородский вернулся к египтянину. С минуту он постоял рядом, приглядываясь.
– Вам не было боязно здесь в одиночестве, Ахмед? Ночь, подземелье, ни одной живой души.
– Раз нет ни одной живой души, чего же тогда бояться? Предметов?
– А вы не верите в магию предметов? Вот, например, алмаз Феруамон, говорят, обладал чем-то эдаким.
– Мне не причинили вреда десятки мумий, господин Краузе.
– И вы не боитесь «проклятия фараона»?
– Никогда о таком не слыхал. А если бы и слыхал, то не пристало мусульманину бояться козней язычников. Это вы, христиане, обросли суевериями.
– Не стану спорить, – согласился Вадим. – А хотите пари? – В голосе Нижегородского появились театрально-таинственные интонации. – Я доказываю вам, что у некоторых предметов есть нечто вроде эфирной оболочки, нематериальной вторичной субстанции, которая несет в себе непознанное. Вы же, взамен, говорите мне, где маска.
Вахари с интересом посмотрел на странного европейца и захлопнул свою тетрадь.
– Только учтите: я не впечатлителен и не подвержен гипнозу.
– Значит, согласны?
– Начинайте.
– Тогда пошли.
Они медленно прошли несколько шагов по центральному проходу. Боковым зрением Вадим заметил желтоватое сияние сбоку. Оно исходило от одной из коробок, на которой что-то слабо светилось. Нижегородский тронул Ахмеда за рукав, указав кивком головы в ту сторону. Обернувшись, он отыскал фигуру смотрителя и махнул рукой. Послышались щелчки. В разных местах хранилища последовательно стал гаснуть свет. Через несколько секунд наступила полная темнота.
Теперь сияние стало совершенно отчетливым. Они оба молча прошли в ту сторону, где на невысоком, покрытом пылью ящике лежала золотая маска Тутанхамона.
– Что скажете? – громко и даже радостно спросил Вадим. – Узнаете? Ну вот, а вы не верили.
Ахмед Вахари ошарашенно взирал на сияющее изображение. Он уже было собирался что-то сказать и открыл рот, как вдруг маска отделилась от поверхности ящика и стала медленно приподниматься. Затем она резко приняла вертикальное положение, обратившись лицевой стороной к двоим стоявшим перед нею людям. Египтянин вскрикнул, отпрянул, обо что-то ударился и снова замер. Нижегородский внимательно наблюдал за ним. «Не грохнулся бы в обморок, – подумал он, – ищи потом нашатырь». Маска тем временем начала увеличиваться в размерах, поднимаясь вверх, к каменным нервюрам свода. Ее губы шевельнулись и приоткрылись. Обсидиановые зрачки вдруг стали закатываться под наползающие на них веки. Золотое лицо закрывало глаза. Но оно не засыпало – оно умирало.
Начались деформации и цветовые изменения. Упругие щеки постепенно делались дряблыми и морщинистыми, нос заострялся и частично проваливался, сшитые нитью черные губы теряли свою полноту, все более раскрывались, обнажая неровный ряд желтых зубов. Еще немного, и посеревшая кожа стала покрываться струпьями и лопаться. Золотой головной убор исчез, открыв облепленный редкими слипшимися волосами череп. Золотая маска юноши превратилась в страшное лицо мумии. Сожженная за три с половиной тысячи лет неверно подобранным при бальзамировании составом из смол, почти обуглившаяся кожа туго обтягивала череп.
– Так как насчет нашего уговора? – спокойно спросил Вадим, доставая из портсигара папиросу.
В это время голова мумии, уже достигшая в поперечнике метра, стала надвигаться на египтянина. Ее закрытые веки начали подрагивать, а разрываемая суровой нитью плоть полуистлевших губ все более расползалась.
– Остановите ее, – прошептал Ахмед. – Я все расскажу.
– Номер ящика. – Нижегородский выпустил струю дыма прямо сквозь черное лицо фантома. – Инвентарный номер ящика, господин Газ Хасан-бей.
– Я не знаю! Я сам ищу этот ящик уже несколько ночей. Остановите ее! – закричал Ахмед, закрываясь в ужасе руками. – Хватит!
Фантом погас. Наступила кромешная темнота. Что-то брякнуло, послышалась возня, щелчки зажигалки и ругань.
– А, дьявол! – зацепившись за проволоку или гвоздь, ругнулся Нижегородский, переходя на русский. – Саввыч, ты не мог, что ли, отключиться как-то постепенно? Ни черта же не видно. Месье Гар! – крикнул он сторожу. – Где вы там? Включайте уже свет! Эй, аллё, папаша! Граждани-и-ин!
Прошло не менее трех минут, прежде чем перепачканному в пыли Нижегородскому удалось добраться до выключателя. Смотрителя нигде не было. На ступенях ведущей наверх лестницы валялась связка ключей. Через минуту подошел Каратаев.
– Ну, старик, ты даешь! – встретил его Вадим. – Клип просто класс! Когда успел сваять? Еще в Мюнхене?.. Слушай, этот Вельзевул куда-то пропал. Дедок, похоже, уже за пределами Парижа. А где Хасан-бей? Ты его не видал? Куда он-то подевался? Эй, Ахмед! Господин Вахари!
Они нашли египтянина сидящим на полу между коробок. Увидав Нижегородского, Ахмед встал на четвереньки и попытался уползти вбок.
– Ну-ну, все кончилось. Хотите закурить? Так какой, говорите, ящик?.. Как это вы не знаете? А кто знает?.. Эй, вы меня слышите? – Вадим пощелкал пальцами перед остекленевшими глазами египтянина. – Савва, займись Ахмедом, я пойду поищу инструменты. Придется вскрывать все подряд.
– Погоди, – остановил его компаньон, – я, кажется, нашел программу инсталляции золотоискателя. Ну-ка, вытяни руку.
Каратаев надел очки и посмотрел на протянутую руку с перстнем.
– Та-а-ак… что тут у нас… одиннадцать граммов, семнадцать и две десятых карата или семьсот шестнадцатая проба. Верно?
– А я что, помню? Вроде да. – Нижегородский схватил тетрадь с описью содержимого ящиков. – Пошли.
Они двинулись вдоль прохода, уделяя особое внимание тем ящикам и коробкам, которые еще не были покрыты пылью. Очки позволяли Каратаеву считывать зрительную информацию, а тренированный зрачок – управлять функциями.
– Ну что? – сгорал от нетерпения Вадим. – Ты правильно настроил программу? Дай очки мне.
– Не мешай. Тут золото почти везде, но в небольших количествах… Ага! Кажется, есть!
Савва стал обходить вокруг деревянного контейнера с длиной ребра около метра.
– Номер тридцать четвертый. Ну-ка посмотри, что это.
– Сейчас… так… номер тридцать четвертый – это кресло из сокровищницы. Смотри, здесь приложена фотография и описание: дерево, инкрустация, плетеное сиденье…
– Вот теперь ищи отвертку.
В это время на лестнице послышались голоса и топот многочисленных ног.

Через три часа компаньоны сидели в кабинете Дэвиса, выделенном ему во временное пользование администрацией музея. Американец только что запер маску в сейф и все ещё не мог успокоить учащенно бившееся сердце.
– Ну, парни, прямо не знаю, что и сказать. Я ваш должник. Но как вам удалось? Откуда все-таки вы узнали о маске? Теперь-то вы можете сказать?
– Не все, мистер Дэвис, далеко не все. – Нижегородский, как обычно, выставив на всеобщее обозрение свою правую подошву, пил кофе, позвякивая фарфоровой чашечкой о фарфоровое блюдечко. – И у нас имеются профессиональные тайны. Скажу лишь, что ваш Ахмед сделал фотографию маски и послал ее своим сообщникам. Мои люди перехватили снимок. Мы давно следили за этой организацией. Здесь не столько кража, мистер Дэвис, сколько политика, и вам лучше не знать больше.
– Ах вот оно что! Теперь я многое начинаю понимать. А то древние тексты… – археолог хитро подмигнул. – Блестяще сработано, господа. Но почему Ахмед не вынул маску раньше? Ведь он не вылезал из Лувра целую неделю.
– Очень просто: он не знал, в каком ящике она находится.
– Как же так, ведь украл он?
– Видите ли, в чем дело, мистер Дэвис, – в разговор вступил Каратаев, – сегодня, перед тем как сбежать, Ахмед признался, что у него был сообщник. Ахмед подозревает, что во время пути из Луксора в Каир, то есть еще на нильском пароходе, этот человек, который знал, где находится маска, переложил ее в другое место. Скорее всего, у него были другие виды на эту штуковину. Когда Ахмед узнал об этом уже здесь, во Франции, ему ничего не оставалось, как несколько ночей караулить в хранилище Лувра всю вашу египетскую коллекцию. Прежде всего он опасался, что маску украдут и на этот раз уже окончательно. Попутно он искал ее сам. Каждый день вы поднимали наверх заранее оговоренные контейнеры, которые распаковывали непосредственно в экспозиционном зале. А накануне ночью несчастный Ахмед вывинчивал сотни шурупов, разматывал проволоку, стараясь не повредить сургучные печати, и проверял содержимое этих коробок. Потом ему приходилось все укладывать на место и вновь привинчивать крышки и проволоку. Вы не обратили внимание на его правую ладонь? Она вся в волдырях.
– Негодяи! Но что теперь с ней делать? – Голос американца стал озабоченным. – Как объявить о маске? Начнутся расследования, газетчики навесят на меня всех собак. Лучше бы ее вообще не было. Нет, я, конечно, не в том смысле, но все же… Что вы посоветуете?
– Тут два варианта, – произнес Нижегородский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69