Только на мгновение, в тенях дома, она думала, что видела языки пламени вокруг колыбели. Она протянула руку, как будто желая защитить ребенка, но огонь отступил. Морна не видела то, что произошло.
– Пресвятая Дева, да хранит тебя, – прошептала она беззвучно. Возможно, это было ее собственное рождение, она видела образ, который вдруг всплыл из прошлого. Хотя был август и день стоял невыносимо душный, она начала дрожать.
Морна подошла сзади и посмотрела на ребенка.
– Скоро наступит и ваш черед, – она сказала мягко. – И у вас будет мальчик.
IV
Сентябрь 1266
Элейн сидела на краю высокой кровати и наблюдала, как Агнес и Беток повесили ее платье на крючок на стене, убрали ее туфли и подготовили комнату к ночи. Это была десятая ночь, которую она проводила без Дональда. Ее спина болела, и она чувствовала себя грузной, больной и усталой. Ей казалось, что беременность отрезала ее от мира, a Map, который она прежде любила, стал вдруг чужим. Элейн посмотрела на свой огромный живот и застонала.
Она больше не могла лгать себе, что Дональд находит ее привлекательной. Теперь, когда ее живот вырос, он ушел и больше не станет ее раздевать, чтобы поцеловать ее живот, прикоснуться к ней, разделить с ней ложе. Сокрушенная горем и одиночеством, она отвернулась, чтобы прислуга не увидела ее слезы.
– Агнес, – попросила она, – принеси мне горячего молока. Это поможет мне заснуть.
Она потеряла его. Он ушел. Ее ложе было пусто и холодно.
– Сейчас принесу, миледи. – Агнес сочувственно кивнула ей.
Отпустив Мэг и Беток, Элейн откинулась на подушки. Она чувствовала странное неудобство. Болела голова, глаза были утомлены. Она поглядела в узкое сводчатое окно. Обращенное на запад, оно отражало последние лучи багрового солнца, тонущего в черном облаке.
Александр.
Много недель прошло с тех пор, как она думала о нем, но внезапно она осознала, что жаждет его присутствия. Она была одинока без него и также потеряна для людей, которых она любила.
Когда Агнес вернулась, к удивлению Элейн, она была не одна – с нею была Ронвен.
С минуту Элейн смотрела на старуху в полной тишине, а затем приподнялась на кровати. Она поняла теперь, почему ее мысли возвратились к Александру, и почувствовала мгновенный приступ страха.
– У тебя опухло лицо, милая. И глаза у тебя усталые. Что ты делаешь с собой?
– Ты уже видишь, что я с собой сделала. – Элейн неловко села. – Зачем ты приехала в Килдрамми? Я не посылала за тобой. – Она не хотела видеть здесь Ронвен. Она не хотела страха, подозрения и ужаса.
Ронвен села около нее. Она очень устала от длинного странствия, в котором ее сопровождали двое слуг и трое вооруженных стражников. Ее имущество было погружено на двух мулов.
– Сэр Алан вынудил твоего сына отослать меня. Он не хочет, чтобы кто-либо из твоих друзей остался в Фолкленде.
– Понятно. – Элейн глубокомысленно посмотрела на нее. – А разве ты мой друг?
Ронвен была само отчаяние.
– Как ты можешь спрашивать? Конечно, я твой друг. Я люблю тебя и хочу, чтобы тебе было лучше.
– А мне никогда так не казалось, – резко парировала Элейн.
– Я делала то, что я была должна. – Ронвен пожала плечами.
– И ты все еще служишь Александру?
– Он не возвращается, с тех пор как ты уехала. – Ронвен отвернулась.
Феникс был в ее седельной сумке, тщательно завернутый в кусок овчины внутри коробки с высушенными цветами лаванды.
– Хорошо. – Элейн осторожно наблюдала за ней. – Если ты остаешься здесь, я хочу, чтобы ты была совершенно, безраздельно верна моему мужу. Александр мне здесь не нужен.
– Конечно, милая. – Ронвен ответила кротко. – Я буду служить тебе так, как ты хочешь. Александр все равно бы не явился, когда ты носишь ребенка другого мужчины.
Отпустив Агнес, Элейн налила два бокала вина и передала один Ронвен.
– Не надо больше говорить об этом. Выпей, а потом расскажи мне, что произошло в Фолкленде. Как мои мальчики?
Когда Ронвен наконец закончила рассказ, Элейн положила голову на ее руки.
– Бедный Колбан, бедный Макдафф. Я писала им обоим много раз. Они действительно думают, что я забыла их?
Ронвен покачала головой.
– Они уже знают, что сэр Алан перехватил бы все, что ты пошлешь. Ты должна посылать вести так, чтобы они могли их получить. Пиши молодому королю, милая. Дарварды не смогут помешать ему передать твоим сыновьям твою любовь.
Ронвен сразу выяснила, куда исчез Дональд: он пропадал у симпатичной распутницы с молочной фермы замка; у нее были длинные блестящие рыжие волосы и белая кожа. Мэгги, горничная Элизабет Map, сказала Беток, а та в свою очередь доложила Ронвен, что Элизабет велела Дональду оставить жену в покое. Она решила, что спать с беременной женой – смертный грех, и подсунула Дональду эту рыжую, чем-то похожую на Элейн в юности. Ронвен прекрасно понимала: уйдя к этой стройной девушке, Дональд в отвращении отвернется от раздутого тела Элейн.
Ронвен обуревали самые противоречивые чувства: она и радовалась измене Дональда, и убеждала себя, что Александр не стал бы заниматься любовью с Элейн, пока она носила ребенка другого мужчины, а напротив, захотел бы утешить ее в горе.
Когда она сказала Элейн, где развлекается Дональд, Элейн зарыдала.
– Я знала это, я предполагала. Я видела их вместе, – рыдала она. – Он смотрел на нее так, как он всегда смотрел на меня. А как можно его винить! – Она прижала руки к туловищу. – Посмотри на меня! Я отвратительна.
– Ты красива, милая. Теперь ты знаешь, где твой муж проводит ночи. Ты также должна знать и то, что леди Map велела ему оставить тебя.
– Леди Map? – Элейн посмотрела на нее, слезы блестели на ее ресницах.
– А кто же еще? – Ронвен очень быстро составила неблагоприятное мнение о графине Map. – Он не оставил бы тебя, не скажи она ему, что это смертный грех – спать с беременной женой.
– Смертный грех? – Элейн была ошеломлена.
Ронвен кивнула.
– Скажи спасибо, что теперь, когда ты так погрузнела, он не в твоей постели. Он вернется, когда ты разрешишься от бремени. Вот увидишь.
V
Октябрь 1266
Гратни родился в полночь, когда первая большая буря осени штурмовала стены замка, завывая в бойницах юго-западных укреплений и превращая ручеек, вытекающий из реки Дон в ущелье позади замка, в бушующий поток.
Ребенок был крупным, с волосами и глазами отца. Роды были легкими и быстрыми, так что даже Элизабет была удовлетворена, что ее первый внук оказался крепким наследником.
Утомленная Элейн откинулась на ложе. Ее обмыли, и она лежала в свежем белье с запахом лаванды, ее расчесанные волосы свободно рассыпались по плечам. Только тогда она позволила впустить к себе Дональда. Он сел на кровать и взял ее руку.
– Моя прекрасная, моя любимая умница. – Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Возле них в резной дубовой колыбели спал ребенок.
VI
Дональд стоял один на бойнице Снежной башни и смотрел на отдаленные холмы. Позади него дремал в лучах зимнего солнца замок. Большая крепость, построенная, в основном, его отцом во времена короля Александра более сорока лет назад, все еще достраивалась; башня на юго-западном углу стены была в этот момент покрыта подмостками, хотя рабочих не было видно.
Он пришел сюда из спальни, где он сидел с Элейн и ребенком, наблюдая их, спящих уютным, спокойным сном. Он облокотился на холодную каменную кладку, подперев подбородок рукой. Его сын был самым красивым ребенком, которого он когда-либо видел: крошечный, хрупкий, его фиолетовые глаза были окаймлены длинными темными ресницами, которые, когда он спал, оттеняли кожу, белую как снег. Это было неслыханно – писать поэму о ребенке, если только это был не сам Господь, но слова восхищения уже роились в его голове.
Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что кто-то стоит позади него. Раздраженный тем, что ему помешали, Дональд не хотел ничего предпринимать в надежде, что пришедший поймет намек и уйдет; но затем словно шестое чувство заставило его обернуться.
Сзади никого не было.
Озадаченный, он посмотрел поверх каменных плит, которые служили своего рода крышей для башни. Дверь на лестницу была открыта, как он ее и оставил. Внутри был глубокий мрак. Он поднялся на крышу и, наклонившись, поглядел внутрь. Ступеньки тонули внизу, в темноте. В глубине башни не было слышно звуков удаляющихся шагов.
Вернувшись на солнечный свет, он снова тревожно осмотрелся вокруг. Опушка его тяжелого платья хлопала на ветру по каменной кладке.
За крутыми склонами ущелья позади замка он увидел деревья на склоне напротив, возле карьера, где сильный ветер, завывавший в ветвях высокой шотландской сосны, срывал последние листья дубов и берез. Прислушавшись, он смог услышать треск огня за скалой внизу.
Он сильно дрожал. Боже правый, между его лопатками даже пробежала струйка холодного пота! Дональд снова посмотрел вокруг, а затем бросился к лестнице.
– Нэл!
Он мчался вниз по узкой винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступени, пролет за пролетом, пока, задыхаясь от бега, не достиг спальни.
– Нэл! С тобой все в порядке? – Он неосознанно держал руку на кинжале.
Она резко пробудилась и села на подушках; глаза ее округлились от страха.
– Что это? Что случилось? – Она крепко держала маленького Гратни на руках.
Он посмотрел на нее и растерянно вложил кинжал в позолоченные кожаные ножны. Было заметно, он испытал облегчение от того, что с ней все в порядке, и вдруг разом ослаб и поник.
– Прости, любимая. Я не должен был будить тебя…
– Что это было? – Элейн протянула к нему руку. Теперь она боялась, потому что внезапно, посмотрев на его лицо, поняла, что произошло.
– Александр здесь? – беззвучно спросили ее губы, когда ее взгляд встретился с его взглядом.
Он пожал плечами.
– Я ничего не видел. Я не могу поверить, что он последовал за нами. Как бы он смог? Наверное, мне показалось.
– Нет, ты прав. Он здесь. – Ее руки сжимали ребенка. Ронвен каким-то образом привела его, и теперь, когда Элейн уже не носила ребенка Дональда, Александр искал ее.
Элейн почувствовала во рту металлический привкус страха. Она медленно встала на колени посреди постели, оглядывая слабо освещенную комнату. Только несколько лучей бледного зимнего солнца просачивались сквозь двойные рамы окна.
– Пожалуйста, уходите, милорд. – Она говорила мягко. – Уходи, любовь моя. Позвольте мне остаться с Дональдом и его сыном. Пожалуйста, если ты любишь меня, уходи.
Дональд задержал дыхание. Он почувствовал, что его руки дрожат, и стиснул рукоять кинжала.
– Пожалуйста, не забирай меня теперь. – Голос Элейн был просительным, а ее глаза были полны слез. – Пожалуйста, не сейчас.
– Боже правый! – шептал Дональд. – Что значит «не сейчас»? – Он бросился к кровати, обнимая Элейн и ребенка, и уткнулся лицом в ее шею. – Что это значит? – повторил он с болью.
Элейн дрожала.
– Я… я не знаю. – Она сглотнула. – Думаю, когда-нибудь я постарею. Я постарею намного раньше тебя, Дональд…
– Не говори так! – Его глаза сверкали гневом. – Я запрещаю тебе говорить так! Это мерзко! Он никогда не получит тебя, ты слышишь меня? Я уже сказал тебе. – Он тряс головой, подобно раненому животному. – Я уже сказал тебе, что я буду бороться с ним даже в аду, если придется. Ты не уйдешь к нему, Нэл, никогда. Ты моя! Ты слышишь меня? Ты моя!
Он вдруг понял, что она плачет и что зажатый между ними Гратни тоже тихо заплакал. Его личико болезненно исказилось. Элейн кротко поцеловала его, а потом посмотрела на Дональда и улыбнулась сквозь слезы.
– Мы будем бороться с ним вместе, – сказала она мягко. – Так или иначе мы будем бороться с ним. Все будет хорошо, я обещаю.
VII
Взгляд Ронвен был неприступно жестким.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, милая. С чего вдруг король должен явиться сюда? Ему здесь делать нечего. – Она смотрела на колыбель возле кровати. – Пока ты не наскучишь лорду Дональду.
– Я ему не наскучу, – парировала Элейн. – Он возвратится ко мне, как только я совершу обряд очищения после родов.
– Я рада слышать это. Но он будет с тобой, пока вы счастливы с ним. А когда тебе будет плохо, тебе потребуется другой.
– Сначала он должен будет меня убить, Ронвен. – Элейн сказала медленно. – Как ты не понимаешь этого?
– Нет, – покачала головой Ронвен. – Ты должна родить от него ребенка.
– Нет! – Элейн схватила ее за плечи и стала трясти. – Нет, я никогда не рожу ему ребенка. Как ты не можешь этого понять? Никогда!
Она разозлилась, ощущая, что сильно дрожит. Подойдя к колыбели, она взяла Гратни и обняла его. Женщины в замке боялись Ронвен. Она знала о слухах, будто эта старуха с холодными глазами, одержимая заботой об Элейн, была безумна. Слыша их, Элейн иногда чувствовала, как ее вновь одолевают сомнения.
– Я не хочу больше никаких детей, Ронвен. Но если мне суждено иметь их, они будут от моего мужа.
Ронвен улыбнулась.
– Конечно, милая, – сказала она и посмотрела на кровать. Там, надежно укрытый под подушками и валиками, лежал спрятанный ею феникс. Пока он был там, Элейн принадлежала своему королю.
VIII
Первый раз, когда Дональд возвратился на ложе своей жены, он был настороженным и робким, как чужой. Он наблюдал, как она рисовала защитное кольцо вокруг их ложа, приказывая Александру оставить их в покое. Это казалось слишком простым способом отвадить призрак, но она в это верила, и она жаждала Дональда.
Смеясь, Элейн положила его руки на твердый живот, на упругую грудь, и с этого момента она больше не могла себя сдерживать. Они занимались любовью после столь длительного воздержания, и все было лучше, чем прежде.
IX
Джедбург. Февраль 1267
Дональд взял ее с собой на юг, ко двору короля, когда вместо снега пошли дожди и промороженная земля начала оттаивать. Он хотел побыть с нею подальше от Килдрамми. Вдали от его матери, подальше от призрака, который часто посещал их. Живая атмосфера двора отвлекла бы ее, и умерший король, конечно, не будет посещать своего сына.
Как он и ожидал, замок был полон народу; было шумно и весело. В большой зале гремели музыка и смех. Трубадуры и придворные музыканты, акробаты, дрессировщики соперничали друг с другом, чтобы развлечь короля и королеву после строгого Великого поста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74