унитаз am pm spirit
Глядя на нее, Элейн стало как-то не по себе.
Она почувствовала легкое прикосновение к своей руке и отвела глаза от королевской четы. Длинные, красивые пальцы Дональда на секунду легли на ее пальцы, затем он быстро убрал руку.
– Ваша еда, миледи, – сказал он тихо. – Мясо остывает.
– Простите.
– Вы так смотрели на королеву, как будто увидели привидение, – продолжал Дональд. Он заметил, как при этих словах Элейн побледнела.
Она поспешила его разуверить:
– Мои мысли были заняты совсем другими вещами. Ну-ка, развлеките меня. Прежде прочтите мне стихотворение, и тогда я разрешу вам приступить к трапезе.
Он читал стихотворение, а она слушала его, как зачарованная, не сводя с него глаз и почти не дотрагиваясь до еды. Черты его красивого лица еще не приобрели законченных линий взрослого мужчины, и щеки над бородкой сохраняли детскую округлость и свежесть; на них не было следов прыщей, часто сопровождающих созревание. Ей вдруг захотелось погладить его по нежной щеке.
Закончив декламацию, Дональд рухнул у ее ног на коврик и потянулся за едой. При всем своем романтизме он не страдал отсутствием аппетита и ел внушительными порциями, с удовольствием поглощая еду. Элейн, пряча улыбку, подвинула к нему и свою порцию. Ей жалко было оставлять сочные кусочки мяса, которые он так старательно выбрал для нее.
Когда трапеза была закончена, многие решили подремать в тени под убаюкивающие мелодии арфиста. Но Элейн была возбуждена, и отдыхать ей не хотелось. Вскочив на ноги, она протянула ему руку.
– Не пройтись ли нам под деревьями? В лесу прохладнее. У меня нет никакого желания слушать, как люди около нас рыгают, насытившись, а потом храпят что есть силы.
Элейн быстро пошла вперед, не сомневаясь в том, что он последует за ней. Она мгновенно оказалась под прохладной сенью густого леса, куда не доносилась музыка. Тишина дня в его зените подавляла; в ней была какая-то волшебная сила. Все живое в природе спало. Приподняв рукой убранные в сетку тяжелые волосы, чтобы освежить шею сзади, она повернулась к Дональду, шедшему за ней по пятам, и улыбнулась ему. Подвеску с фениксом она заблаговременно оставила в своих покоях, спрятав на самое дно сундука.
– Думаю, вам было бы сейчас куда приятнее плавать, раздевшись, в речке, чем гулять со мной. – Привалившись спиной к дереву, она чувствовала, как от жары увлажнилась кожа у нее под грудью.
– Нет, я хочу быть только здесь, и больше нигде. – Он шагнул к ней. – Миледи Элейн…
– Нет, Дональд. – Уловив особое выражение на его лице, она выставила вперед руку, словно защищаясь. Страсть в глазах молодого человека испугала ее.
Что бы ты стала делать, если бы твой возлюбленный в одну прекрасную ночь позвал тебя на свидание и поцеловал бы в тени деревьев под луной? Или выманил бы тебя прокатиться верхом, и ты оказалась бы с ним наедине…
Из глубин памяти вдруг прозвучали у нее в голове слова матери, и она вспомнила, как много лет назад Джоанна рассказывала ей об Уильяме де Броуз; теперь Элейн понимала, какую муку должна была тогда испытывать ее мать. Да, теперь-то она ее понимала.
– Элейн, пожалуйста. – Голос Дональда прервал ее печальные воспоминания. – Я так люблю вас, неужели вы не позволите мне хоть раз поцеловать вас?
– Нет, Дональд! – сказала она. Ей хотелось убежать от него. – Нет, – уже тише молвила она. Это уже не было игрой в кавалеров и дам, это было всерьез. – Нам нельзя увлекаться, это было бы ошибкой. Я уже стара и гожусь вам в матери. – Никому из них не пришло в голову, что преградой их любви мог быть ее муж.
Оторвавшись от дерева, Элейн проскользнула мимо Дональда и направилась к заросшей травой тропинке.
– Вы никогда не будете старой для меня, миледи, – крикнул ей в спину Дональд. – Даже когда вам будет сто лет, для меня вы будете, как еще не распустившаяся роза, и я буду целовать ваши глаза и губы, и они будут такими же бархатными и свежими, как лепестки розы на заре.
Элейн подавила улыбку. Надо было прекратить это немедленно, иначе она могла обидеть его резким словом.
– Дональд… – начала она.
Он упрямо помотал головой:
– Всего один поцелуй, миледи, единственный поцелуй, умоляю. Неужели вы мне откажете?
Элейн хорошо понимала: как бы ни были милы ее сердцу его общество, его подарки, стихи и комплименты и как бы ни было приятно принимать его ухаживания, вздохи, поклонение и искреннее восхищение ею, каким бы он красавцем ей ни казался, она должна была сейчас же, здесь же положить всему этому конец.
– Нет, Дональд, пора возвращаться к остальным.
– Еще немного. – Он стоял, преграждая ей дорогу к лужайке, где проходило пиршество. – Сначала я потребую вознаграждение за то, что покажу кратчайший путь. – Он как будто шутил, но, когда шагнул к ней, его глаза смотрели серьезно.
– Дональд, – пролепетала она.
– Тсс! – Взяв Элейн за плечи, он притянул ее к себе. – Одно маленькое вознаграждение.
Его губы были прохладными и твердыми на ее губах. В нем уже не осталось ничего мальчишеского, никакой робости. Руки, державшие ее, были руками взрослого мужчины. Пораженная, она внезапно ощутила неистовое желание; ею овладело искушение тотчас же отдаться ему. Оттолкнув его, Элейн сказала:
– Зачем вы это сделали, Дональд? Пойдемте к гостям. – Она вся дрожала.
Вдруг в лесу стало холодно. Солнце скрылось, и по земле вьюнком побежал злой ветерок, который поднял и закружил упавшие осенние листья вместе с высохшей землей; что-то вроде пыльной бури пронеслось между деревьями. Элейн с опаской огляделась. Мгновенный, как вспышка молнии, этот мимолетный вихрь напугал ее: угрозой и гневом был напоен сам воздух.
– Дональд, мы с вами любезничали, вы писали мне прекрасные стихи, и это мне льстило, – сказала она. – Но дальше нам заходить не следует. – Элейн старалась говорить как можно мягче, чтобы он не понял, как это ранит ее. – Будьте благоразумны, это опасно. Женитесь на ком-нибудь. – У нее чуть не вырвалось: на девушке ваших лет, но слова сами застряли в горле. Отвернувшись от него, она направилась к лужайке, чувствуя, как сгущается лесной мрак.
– Элейн. – Дональд не сдвинулся с места, он даже не пытался говорить громче. – Настанет день, когда вы измените свое решение.
Она не оглянулась.
На следующий день, испросив разрешения у короля, она отбыла в Фолкленд.
VIII
Замок Фолкленд. Октябрь 1257
Свет луны, проникая в узкое окно, падал на постель. Элейн в полусне глядела на лунную дорожку, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, спавшему рядом с ней. Малкольма побеспокоил лунный свет, он застонал и стал ворочаться, словно сопротивляясь боли, и попытался натянуть на себя воображаемое покрывало. Элейн лежала не шевелясь и ждала, когда он снова успокоится.
– Александр… – беззвучно позвала она любимого. – Александр, где ты?
Элейн пошевелилась и запустила руку под подушку, где лежал ее феникс. Она чувствовала, как всю ее заливают лунные лучи, соблазнительные, тайно проникающие в ее тело, наполняющие его жаром желания.
– Александр.
Но из тени никто не являлся. Там его не было.
IX
Ноябрь 1257
Спустя неделю в Фолкленд прибыл Роберт Брюс. Унаследовавший от отца титул лорда Аннандейла, он, когда умерла его мать, стал к тому же значительно богаче, так как ему отошла большая доля владений Честеров.
– Тетя Элейн! – Он нежно поцеловал ее; он оставался все таким же заразительно веселым и сохранил былую живость и темперамент. – Как ты? Чем занимаешься? – Он успел заметить усталость и бледность на ее лице.
– Выхожу замуж, рожаю детей, старею, вот и все, дорогой племянник, – ответила она едко.
У него поднялась бровь.
– Опять новый муж? Тебе надоел бедный старина Малкольм?
Элейн невольно рассмеялась:
– Мой новый муж – все тот же бедный старина Малкольм. Я вышла за него вторично. – Она вздохнула. Эта история не получила огласки. В Шотландии смерть Роберта де Куинси осталась незамеченной. Слухи, разнесшиеся по Лондону вскоре после его чудовищной смерти от руки убийцы, миновали Элейн, лишь чуть позже сюда дошли свежие сплетни, не имевшие к этому делу никакого отношения. – Ну хватит, Роб, это долгий разговор. Расскажи мне, как ты? Как твоя красавица жена?
Роберт был женат на Изабель, дочери графа Клэра и Глостера и племяннице графа-маршала. Через пятнадцать месяцев после их свадьбы, состоявшейся в 1240 году, она произвела на свет сына. И мать, и ее сын были предметом гордости Роберта и его тетки.
– Она здорова, и Робби растет крепышом, хотя неплохо было бы, если бы он был поживее и повеселее характером. Ты должна приехать погостить у нас в Лохмэйдене, тетя Элейн. Они будут рады повидаться с тобой, уверен. – Он помолчал. – Ты ведь не была там с тех пор, как умерла мама, правда? Тебе, наверное, ее не хватает.
Элейн грустно улыбнулась.
– Я очень любила твою маму. – Она лукаво склонила голову набок. – А ты лет до семидесяти будешь называть меня «тетя Элейн», да, Роб?
– Обязательно, а ты меня – «племянник», и всегда будешь дарить мне пенни на день рождения. – Он вздохнул. – А теперь перейдем к делу. Я приехал сюда по делу: привез Малкольму послание от короля. С тех пор как вы оба, удалившись от двора, похоронили себя в деревне, там многое переменилось. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Вообрази себе, лорды двух разных партий снова вцепились друг другу в глотки. На этот раз граф Map и граф Ментис более или менее взяли верх и подмяли под себя короля. Дервард утратил свою власть.
– Когда это случилось? – Элейн твердо подавила в себе приятные воспоминания, возникшие при упоминании знакомой фамилии. Она запретила себе думать о нем. – Но почему мы ничего об этом не слышали? – Известие потрясло ее.
– Это случилось месяц назад.
– Малкольм будет не в восторге.
– Да. – Роберт лукаво сощурил глаза. Все, что касалось возни вокруг престола, крайне его интересовало. После рождения его двоюродных братьев Хью и Джона Баллиоля, сыновей Дерворгиллы, он уже не имел права претендовать на шотландский трон. Мальчики были внуками старшей сестры его матери. И все же в глубине его души жили честолюбивые мечты. Он слишком близко подобрался к трону, чтобы теперь выпускать его из виду, тем более что Александр пока оставался бездетным, и вообще, мало ли что могло случиться.
Как и следовало ожидать, эти известия разозлили Малкольма, но у него не было другого выхода, кроме как смириться с положением дел; точно так же до него повел себя и сам лорд Дервард. Никого из них не было с королем, когда Map и Ментис нанесли свой удар. Если бы они присутствовали в тот момент, возможно, этого бы не случилось. Всю зиму Малкольм носил в душе ярость. Однако он немного смягчился, когда лорд Ментис вдруг пожаловал к ним в гости в Фолкленд. Правда, Малкольм сначала не знал, чем объяснялся его визит.
– Король Англии повелел своим баронам из северных земель идти на нас войной, – кратко начал свою речь лорд Ментис. – Он снова хочет вмешаться в дела нашего государства, оправдывая свои действия тем, что его дочь у нас несчастна. Но ничего подобного, – поправился он. – С моей точки зрения, он вряд ли решится на этот шаг, у него хватает хлопот и на юге. Но по желанию короля Александра – а это исключительно его желание – мы должны заключить союз с нашими соседями в Уэльсе. Мы начинаем переговоры с вашим племянником принцем Ливелином, миледи. – Когда он обратился с этими словами к Элейн, истинная цель его приезда стала всем ясна. – И хотя ваш муж не сторонник нашего правления, я знаю, что вы оба верные подданные нашего короля Александра. Согласны ли вы написать письмо принцу, вашему племяннику, и со своей стороны посоветовать ему поддержать начинание нашего короля? – Он внимательно вглядывался в нее; у миледи было усталое лицо, но красота ее не увяла, та самая красота, что в свое время покорила короля. Он слышал, что она когда-то была страстной поборницей независимости Уэльса, и, если ему удастся привлечь ее на свою сторону, они получат мощную поддержку.
Элейн выдержала его взгляд. Лорд Ментис был высокий, худой человек с угрюмым лицом. Он не пытался действовать на нее мужским обаянием и сделать таким образом своей сторонницей. Элейн даже подозревала, что он был в числе тех, кто отговорил Александра от брака с ней. Однако она сочла, что его просьба поддержать союз Шотландии и Уэльса имела смысл, и кивнула.
– Я напишу ему и изложу ваш интерес, лорд Ментис. Подобный союз получит мое полное благословение.
Ментис склонил голову в ответ.
– Король Александр будет благодарен вам за помощь, миледи. Он… – Ментис помедлил, как бы подыскивая правильные слова. – Несмотря на то что ему только шестнадцать, он быстро становится самостоятельным, и выше всего для него сейчас объединение всех партий в нашей стране.
X
Замок Роксбург. Декабрь 1257
Когда король вызвал Малкольма на совет в Роксбург, Элейн поехала с ним, снова оставив мальчиков на попечение Ронвен.
Дональд Map вместе со своим отцом был в королевском замке. Он присутствовал на всех заседаниях совета, был серьезен, внимательно прислушивался к доводам выступавших; он опять ухаживал за королевой. Молодой человек стал повыше ростом, раздался в плечах, и бородка, когда-то реденькая, теперь густой порослью обрамляла его подбородок, усиливая его линию и придавая лицу мужественное выражение. Элейн исподтишка наблюдала за ним. Она была в смятении, но в то же время ее немного забавляло то обстоятельство, что при виде Дональда ее сердце начинает бешено биться. Он не подавал виду, что заметил ее появление, но в тот вечер, когда она сидела с другими дамами и вышивала, слушая песни французского трубадура, кто-то сунул в ее руку записку:
«В саду королевы, в час, когда зажгутся звезды». Подписи не было.
Дональд в это время стоял к ней спиной, оживленно беседуя с лордом Баканом. Она спрятала записку за лиф платья. Колебания были излишни.
XI
– Вы пришли, – послышался тихий голос у нее за спиной.
Сначала она подумала, что в саду никого нет. Посыпанные гравием дорожки казались отполированными в лунном свете; стена замка бросала косую тень на аккуратные газоны… с зеленью и цветами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Она почувствовала легкое прикосновение к своей руке и отвела глаза от королевской четы. Длинные, красивые пальцы Дональда на секунду легли на ее пальцы, затем он быстро убрал руку.
– Ваша еда, миледи, – сказал он тихо. – Мясо остывает.
– Простите.
– Вы так смотрели на королеву, как будто увидели привидение, – продолжал Дональд. Он заметил, как при этих словах Элейн побледнела.
Она поспешила его разуверить:
– Мои мысли были заняты совсем другими вещами. Ну-ка, развлеките меня. Прежде прочтите мне стихотворение, и тогда я разрешу вам приступить к трапезе.
Он читал стихотворение, а она слушала его, как зачарованная, не сводя с него глаз и почти не дотрагиваясь до еды. Черты его красивого лица еще не приобрели законченных линий взрослого мужчины, и щеки над бородкой сохраняли детскую округлость и свежесть; на них не было следов прыщей, часто сопровождающих созревание. Ей вдруг захотелось погладить его по нежной щеке.
Закончив декламацию, Дональд рухнул у ее ног на коврик и потянулся за едой. При всем своем романтизме он не страдал отсутствием аппетита и ел внушительными порциями, с удовольствием поглощая еду. Элейн, пряча улыбку, подвинула к нему и свою порцию. Ей жалко было оставлять сочные кусочки мяса, которые он так старательно выбрал для нее.
Когда трапеза была закончена, многие решили подремать в тени под убаюкивающие мелодии арфиста. Но Элейн была возбуждена, и отдыхать ей не хотелось. Вскочив на ноги, она протянула ему руку.
– Не пройтись ли нам под деревьями? В лесу прохладнее. У меня нет никакого желания слушать, как люди около нас рыгают, насытившись, а потом храпят что есть силы.
Элейн быстро пошла вперед, не сомневаясь в том, что он последует за ней. Она мгновенно оказалась под прохладной сенью густого леса, куда не доносилась музыка. Тишина дня в его зените подавляла; в ней была какая-то волшебная сила. Все живое в природе спало. Приподняв рукой убранные в сетку тяжелые волосы, чтобы освежить шею сзади, она повернулась к Дональду, шедшему за ней по пятам, и улыбнулась ему. Подвеску с фениксом она заблаговременно оставила в своих покоях, спрятав на самое дно сундука.
– Думаю, вам было бы сейчас куда приятнее плавать, раздевшись, в речке, чем гулять со мной. – Привалившись спиной к дереву, она чувствовала, как от жары увлажнилась кожа у нее под грудью.
– Нет, я хочу быть только здесь, и больше нигде. – Он шагнул к ней. – Миледи Элейн…
– Нет, Дональд. – Уловив особое выражение на его лице, она выставила вперед руку, словно защищаясь. Страсть в глазах молодого человека испугала ее.
Что бы ты стала делать, если бы твой возлюбленный в одну прекрасную ночь позвал тебя на свидание и поцеловал бы в тени деревьев под луной? Или выманил бы тебя прокатиться верхом, и ты оказалась бы с ним наедине…
Из глубин памяти вдруг прозвучали у нее в голове слова матери, и она вспомнила, как много лет назад Джоанна рассказывала ей об Уильяме де Броуз; теперь Элейн понимала, какую муку должна была тогда испытывать ее мать. Да, теперь-то она ее понимала.
– Элейн, пожалуйста. – Голос Дональда прервал ее печальные воспоминания. – Я так люблю вас, неужели вы не позволите мне хоть раз поцеловать вас?
– Нет, Дональд! – сказала она. Ей хотелось убежать от него. – Нет, – уже тише молвила она. Это уже не было игрой в кавалеров и дам, это было всерьез. – Нам нельзя увлекаться, это было бы ошибкой. Я уже стара и гожусь вам в матери. – Никому из них не пришло в голову, что преградой их любви мог быть ее муж.
Оторвавшись от дерева, Элейн проскользнула мимо Дональда и направилась к заросшей травой тропинке.
– Вы никогда не будете старой для меня, миледи, – крикнул ей в спину Дональд. – Даже когда вам будет сто лет, для меня вы будете, как еще не распустившаяся роза, и я буду целовать ваши глаза и губы, и они будут такими же бархатными и свежими, как лепестки розы на заре.
Элейн подавила улыбку. Надо было прекратить это немедленно, иначе она могла обидеть его резким словом.
– Дональд… – начала она.
Он упрямо помотал головой:
– Всего один поцелуй, миледи, единственный поцелуй, умоляю. Неужели вы мне откажете?
Элейн хорошо понимала: как бы ни были милы ее сердцу его общество, его подарки, стихи и комплименты и как бы ни было приятно принимать его ухаживания, вздохи, поклонение и искреннее восхищение ею, каким бы он красавцем ей ни казался, она должна была сейчас же, здесь же положить всему этому конец.
– Нет, Дональд, пора возвращаться к остальным.
– Еще немного. – Он стоял, преграждая ей дорогу к лужайке, где проходило пиршество. – Сначала я потребую вознаграждение за то, что покажу кратчайший путь. – Он как будто шутил, но, когда шагнул к ней, его глаза смотрели серьезно.
– Дональд, – пролепетала она.
– Тсс! – Взяв Элейн за плечи, он притянул ее к себе. – Одно маленькое вознаграждение.
Его губы были прохладными и твердыми на ее губах. В нем уже не осталось ничего мальчишеского, никакой робости. Руки, державшие ее, были руками взрослого мужчины. Пораженная, она внезапно ощутила неистовое желание; ею овладело искушение тотчас же отдаться ему. Оттолкнув его, Элейн сказала:
– Зачем вы это сделали, Дональд? Пойдемте к гостям. – Она вся дрожала.
Вдруг в лесу стало холодно. Солнце скрылось, и по земле вьюнком побежал злой ветерок, который поднял и закружил упавшие осенние листья вместе с высохшей землей; что-то вроде пыльной бури пронеслось между деревьями. Элейн с опаской огляделась. Мгновенный, как вспышка молнии, этот мимолетный вихрь напугал ее: угрозой и гневом был напоен сам воздух.
– Дональд, мы с вами любезничали, вы писали мне прекрасные стихи, и это мне льстило, – сказала она. – Но дальше нам заходить не следует. – Элейн старалась говорить как можно мягче, чтобы он не понял, как это ранит ее. – Будьте благоразумны, это опасно. Женитесь на ком-нибудь. – У нее чуть не вырвалось: на девушке ваших лет, но слова сами застряли в горле. Отвернувшись от него, она направилась к лужайке, чувствуя, как сгущается лесной мрак.
– Элейн. – Дональд не сдвинулся с места, он даже не пытался говорить громче. – Настанет день, когда вы измените свое решение.
Она не оглянулась.
На следующий день, испросив разрешения у короля, она отбыла в Фолкленд.
VIII
Замок Фолкленд. Октябрь 1257
Свет луны, проникая в узкое окно, падал на постель. Элейн в полусне глядела на лунную дорожку, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, спавшему рядом с ней. Малкольма побеспокоил лунный свет, он застонал и стал ворочаться, словно сопротивляясь боли, и попытался натянуть на себя воображаемое покрывало. Элейн лежала не шевелясь и ждала, когда он снова успокоится.
– Александр… – беззвучно позвала она любимого. – Александр, где ты?
Элейн пошевелилась и запустила руку под подушку, где лежал ее феникс. Она чувствовала, как всю ее заливают лунные лучи, соблазнительные, тайно проникающие в ее тело, наполняющие его жаром желания.
– Александр.
Но из тени никто не являлся. Там его не было.
IX
Ноябрь 1257
Спустя неделю в Фолкленд прибыл Роберт Брюс. Унаследовавший от отца титул лорда Аннандейла, он, когда умерла его мать, стал к тому же значительно богаче, так как ему отошла большая доля владений Честеров.
– Тетя Элейн! – Он нежно поцеловал ее; он оставался все таким же заразительно веселым и сохранил былую живость и темперамент. – Как ты? Чем занимаешься? – Он успел заметить усталость и бледность на ее лице.
– Выхожу замуж, рожаю детей, старею, вот и все, дорогой племянник, – ответила она едко.
У него поднялась бровь.
– Опять новый муж? Тебе надоел бедный старина Малкольм?
Элейн невольно рассмеялась:
– Мой новый муж – все тот же бедный старина Малкольм. Я вышла за него вторично. – Она вздохнула. Эта история не получила огласки. В Шотландии смерть Роберта де Куинси осталась незамеченной. Слухи, разнесшиеся по Лондону вскоре после его чудовищной смерти от руки убийцы, миновали Элейн, лишь чуть позже сюда дошли свежие сплетни, не имевшие к этому делу никакого отношения. – Ну хватит, Роб, это долгий разговор. Расскажи мне, как ты? Как твоя красавица жена?
Роберт был женат на Изабель, дочери графа Клэра и Глостера и племяннице графа-маршала. Через пятнадцать месяцев после их свадьбы, состоявшейся в 1240 году, она произвела на свет сына. И мать, и ее сын были предметом гордости Роберта и его тетки.
– Она здорова, и Робби растет крепышом, хотя неплохо было бы, если бы он был поживее и повеселее характером. Ты должна приехать погостить у нас в Лохмэйдене, тетя Элейн. Они будут рады повидаться с тобой, уверен. – Он помолчал. – Ты ведь не была там с тех пор, как умерла мама, правда? Тебе, наверное, ее не хватает.
Элейн грустно улыбнулась.
– Я очень любила твою маму. – Она лукаво склонила голову набок. – А ты лет до семидесяти будешь называть меня «тетя Элейн», да, Роб?
– Обязательно, а ты меня – «племянник», и всегда будешь дарить мне пенни на день рождения. – Он вздохнул. – А теперь перейдем к делу. Я приехал сюда по делу: привез Малкольму послание от короля. С тех пор как вы оба, удалившись от двора, похоронили себя в деревне, там многое переменилось. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Вообрази себе, лорды двух разных партий снова вцепились друг другу в глотки. На этот раз граф Map и граф Ментис более или менее взяли верх и подмяли под себя короля. Дервард утратил свою власть.
– Когда это случилось? – Элейн твердо подавила в себе приятные воспоминания, возникшие при упоминании знакомой фамилии. Она запретила себе думать о нем. – Но почему мы ничего об этом не слышали? – Известие потрясло ее.
– Это случилось месяц назад.
– Малкольм будет не в восторге.
– Да. – Роберт лукаво сощурил глаза. Все, что касалось возни вокруг престола, крайне его интересовало. После рождения его двоюродных братьев Хью и Джона Баллиоля, сыновей Дерворгиллы, он уже не имел права претендовать на шотландский трон. Мальчики были внуками старшей сестры его матери. И все же в глубине его души жили честолюбивые мечты. Он слишком близко подобрался к трону, чтобы теперь выпускать его из виду, тем более что Александр пока оставался бездетным, и вообще, мало ли что могло случиться.
Как и следовало ожидать, эти известия разозлили Малкольма, но у него не было другого выхода, кроме как смириться с положением дел; точно так же до него повел себя и сам лорд Дервард. Никого из них не было с королем, когда Map и Ментис нанесли свой удар. Если бы они присутствовали в тот момент, возможно, этого бы не случилось. Всю зиму Малкольм носил в душе ярость. Однако он немного смягчился, когда лорд Ментис вдруг пожаловал к ним в гости в Фолкленд. Правда, Малкольм сначала не знал, чем объяснялся его визит.
– Король Англии повелел своим баронам из северных земель идти на нас войной, – кратко начал свою речь лорд Ментис. – Он снова хочет вмешаться в дела нашего государства, оправдывая свои действия тем, что его дочь у нас несчастна. Но ничего подобного, – поправился он. – С моей точки зрения, он вряд ли решится на этот шаг, у него хватает хлопот и на юге. Но по желанию короля Александра – а это исключительно его желание – мы должны заключить союз с нашими соседями в Уэльсе. Мы начинаем переговоры с вашим племянником принцем Ливелином, миледи. – Когда он обратился с этими словами к Элейн, истинная цель его приезда стала всем ясна. – И хотя ваш муж не сторонник нашего правления, я знаю, что вы оба верные подданные нашего короля Александра. Согласны ли вы написать письмо принцу, вашему племяннику, и со своей стороны посоветовать ему поддержать начинание нашего короля? – Он внимательно вглядывался в нее; у миледи было усталое лицо, но красота ее не увяла, та самая красота, что в свое время покорила короля. Он слышал, что она когда-то была страстной поборницей независимости Уэльса, и, если ему удастся привлечь ее на свою сторону, они получат мощную поддержку.
Элейн выдержала его взгляд. Лорд Ментис был высокий, худой человек с угрюмым лицом. Он не пытался действовать на нее мужским обаянием и сделать таким образом своей сторонницей. Элейн даже подозревала, что он был в числе тех, кто отговорил Александра от брака с ней. Однако она сочла, что его просьба поддержать союз Шотландии и Уэльса имела смысл, и кивнула.
– Я напишу ему и изложу ваш интерес, лорд Ментис. Подобный союз получит мое полное благословение.
Ментис склонил голову в ответ.
– Король Александр будет благодарен вам за помощь, миледи. Он… – Ментис помедлил, как бы подыскивая правильные слова. – Несмотря на то что ему только шестнадцать, он быстро становится самостоятельным, и выше всего для него сейчас объединение всех партий в нашей стране.
X
Замок Роксбург. Декабрь 1257
Когда король вызвал Малкольма на совет в Роксбург, Элейн поехала с ним, снова оставив мальчиков на попечение Ронвен.
Дональд Map вместе со своим отцом был в королевском замке. Он присутствовал на всех заседаниях совета, был серьезен, внимательно прислушивался к доводам выступавших; он опять ухаживал за королевой. Молодой человек стал повыше ростом, раздался в плечах, и бородка, когда-то реденькая, теперь густой порослью обрамляла его подбородок, усиливая его линию и придавая лицу мужественное выражение. Элейн исподтишка наблюдала за ним. Она была в смятении, но в то же время ее немного забавляло то обстоятельство, что при виде Дональда ее сердце начинает бешено биться. Он не подавал виду, что заметил ее появление, но в тот вечер, когда она сидела с другими дамами и вышивала, слушая песни французского трубадура, кто-то сунул в ее руку записку:
«В саду королевы, в час, когда зажгутся звезды». Подписи не было.
Дональд в это время стоял к ней спиной, оживленно беседуя с лордом Баканом. Она спрятала записку за лиф платья. Колебания были излишни.
XI
– Вы пришли, – послышался тихий голос у нее за спиной.
Сначала она подумала, что в саду никого нет. Посыпанные гравием дорожки казались отполированными в лунном свете; стена замка бросала косую тень на аккуратные газоны… с зеленью и цветами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74