– Я ни на что не намекаю – пока.
– Наши неприятности очень обыкновенны. Схемы, которые всегда действовали прекрасно, вдруг перестают работать. Трубки, считавшиеся раньше великолепными, оказываются никуда не годными. Это, конечно, может свести с ума, но в конце концов всё поправимо.
– И никаких неприятностей со стороны? – допытывался Дуг.
– Я даже не знаю, что существует какая-то «сторона».
– Вы получаете всё, что вам нужно?
– Мы звоним по телефону, даем заказ, и нам доставляют всё, что мы просим. Куда поступают счета – нам неизвестно, но ведь это же одно из условий договора, не так ли?
– Разумеется. Я просто хотел убедиться; что Констэбл тем или иным способом не вставляет вам палки в колеса.
– Констэбл! – вздохнул Кен. – Я уже забыл, что на свете существует какой-то Констэбл. – Впрочем, до него тут же дошел намек Дуга. – А при чём тут Констэбл?
– Ему хочется, чтобы у вас ничего не вышло, – без обиняков заявил Дуг.
– Он надеется, что вы сядете в лужу, а вместе с вами, конечно, и я.
Кен помолчал. На него навалилась непреодолимая тоска, и он почувствовал такую усталость, что, заговорив, сам удивился злости, звучавшей в его голосе:
– Вы хотите сказать, что он намерен выставить нас отсюда, даже если всё пойдет удачно?
– Вовсе я этого не хочу сказать. Если то, что вы покажете, произведет впечатление, он не сможет вас выставить. – После паузы Дуг спросил: – А это будет достаточно убедительным?
– Да, – спокойно ответил Кен. – Мы и не станем никому показывать, пока это не будет достаточно убедительным. Констэбл перейдет на нашу сторону, вот и всё.
Дуг покачал головой.
– Меня это мало интересует. Всё равно ему придется уйти. Я не люблю врагов, и надо быть дураком, чтобы оставлять их при себе. Я решил действовать через его голову. Главный акционер – Кора Стюарт. Без неё он – ничто. С ним надо будет поступить решительно.
– Ну и поступайте, – бросил Кен. Он поднялся, оставив на столе недопитый бокал. – Мне сейчас на всё наплевать, главное, чтобы работал прибор.
– Послушайте, – зло сказал Дуг. – Это так же важно, как…
– Может быть, – перебил его Кен. – Но не для меня. Я не могу делать два дела сразу. Если что-то нужно улаживать – улаживайте сами. Мы с Дэви играем на своей стороне поля. А вы играйте на своей. Мы представим вам действующий прибор. Вы представите нам согласие правления заключить договор. Таково было наше условие. Спокойной ночи.

– Откровенно говоря, вы вызываете во мне такое любопытство, что, если б вы не позвонили, я сама позвонила бы вам, – призналась Кора Стюарт, указывая Дугу на мягкое лиловое кресло напротив себя.
Коротко подстриженные седые волосы, уложенные плоскими завитушками по самой последней моде, полная шея и тяжелый подбородок делали её похожей на мраморный бюст римского сенатора с накрашенным алой помадой ртом. Держа в зубах сигарету, она удобно уселась в углу широкого, обитого зеленым шелком дивана.
– Видите ли, – заговорила она медленно, словно мысли, которые она хотела высказать, только что пришли ей в голову, – вы смело затевали разного рода дела – кино, нефть, самолеты, – и каждый раз газеты поднимали такую шумиху, что даже те, кто, как я, никогда не читают финансового бюллетеня, знают все подробности. И какова же судьба ваших начинаний? Вы вкладываете деньги в дело, получаете огромные прибыли лично для себя. И затем выходите из игры. Для вас всё складывается прекрасно; но что сталось с кинокомпанией, которая больше не выпускает картин? Или с авиакомпанией, которая больше не делает самолетов?
– А что? – спросил Дуг.
– Вот об этом-то я вас и спрашиваю. Если бы я гналась за деньгами, я могла бы завтра же распродать все акции, – сказала Кора. – Я люблю деньги, но хочу быть всегда уверенной, что созданные моим мужем заводы работают на полный ход, что там по-прежнему много рабочих и что продукция наша, какой бы она ни была, выпускается по-прежнему. Я знаю, это может показаться старомодным. Знаю также, что когда меня не станет, никому уже не будет дорого наше предприятие. Я не против акционерных обществ. Я сама – акционерное общество. Но я и мой муж жили ещё в те времена, когда люди в нашей стране сохраняли привязанность к тому, что создано ими. Это время отходит в прошлое. Я вижу, что делается вокруг. Наступит день, когда наши фирмы так разрастутся, что станут своего рода независимыми государствами внутри государства и управлять ими будут не владельцы, а посторонние люди, но они будут не менее, а может, более значительными фигурами, чем президент Соединенных Штатов. К счастью, для фирмы «Стюарт – Джанни» такой день ещё не наступил и не наступит, если я смогу этому помешать. Ну вот, теперь вы понимаете, почему я сказала, что опасаюсь вас. Вы свалились, как снег на голову. Кто вы? Чего вы хотите? Вы скупили акции, которые были вне моего контроля, поэтому я не могла воспрепятствовать этому. Теперь вы – акционер. Я не имею права устранить вас, зато могу помешать вам сделать с этой компанией то, что вы сделали с другими.
Дуг пристально вгляделся в её лицо и покачал головой.
– Как мне убедить вас, что вы глубоко неправы? – спросил он. – Если вас послушать, то я что-то вроде тли или раковой болезни. Я не разрушаю компании и никогда ни одной не разрушил.
– Разве? – усомнилась Кора.
– Да. Все предприятия, о которых вы говорили, – дело моих рук. Я создавал их ради кого-то, в чей талант я верил. Кинокомпания была создана ради человека, который был великим режиссером. Он поставил два великолепных фильма и утопил свой талант в бутылке джина. Авиакомпания? Я организовал её ради человека, с которым летал во время войны, – он был выдающимся конструктором. В юности он работал у братьев Райт. Что же случилось? Мы выпустили несколько самолетов, побивших все рекорды. Ну, я и решил, что дело налажено отлично, и занялся чем-то другим, а у того человека всё пошло прахом.
– Насколько я знаю из газет, вы, кажется, выбросили все свои акции на рынок, обесценили их и окончательно развалили дело.
– Да, я продал свои акции. Да, я заработал на этом немалые деньги. Но разве это мешало моему конструктору делать самолеты? И неправ я был только в одном: я думал, что у него, кроме конструкторского таланта, есть и деловая жилка.
– А теперь вы откопали ещё двух гениев?
– Совершенно верно, – бесстрастным тоном подтвердил Дуг. – Мальчики действительно очень даровиты. На этот раз промаха не будет. А в их изобретении заложены огромные возможности – надо быть сущим болваном, чтобы не понимать этого. Если за это дело взяться с умом, то ваша фирма, миссис Стюарт, не только станет в пятьдесят раз крупнее – она сможет контролировать всю радиопромышленность.
– Помилуйте, уж не стараетесь ли вы продать мне акции моего же предприятия?
– Я не прожектер, миссис Стюарт, – колко возразил Дуг. – Я только хочу объяснить вам, из-за чего я вступил в ваше акционерное общество. Я выбрал вашу фирму, а не какую-нибудь другую, потому что у вас хорошая база для начала этого дела. Кроме основной продукции, вы выпускаете также электронные приборы, вы уже начали приобретать отдельные радиостанции, чтобы создать собственную сеть радиовещания. Всё, чем располагаете вы, пригодится и нам . Каждый ваш отдел может использовать то, что будет сделано нами . Мы с вами вместе далеко пойдем, и нашему пути не будет конца, если мы станем работать сообща . А если вам кажется, будто наша работа не так значительна, как мы утверждаем, то позвольте напомнить, что две недели назад фирма «Кун-Леб» выразила готовность оказать нам любую помощь, какую я найду нужным. А там не занимаются прожектерством.
– Я знаю, – сказала Кора. – И это тоже мне непонятно.
Дуг нахмурил брови.
– Вы хотите сказать, – спросил он вдруг, – что братья Мэллори, их работа, фирма «Кун-Леб» – всё это не вызывает у вас возражений и смущает вас только одно: причем тут я?
– Я этого пока что не сказала, – медленно проговорила Кора. – Но раз вы читаете мои мысли, то отрицать не буду. Да, я снова повторяю – я побаиваюсь вас. Вас !
Дуг порывисто поднялся с кресла, пробормотал: «А, черт!» – и зашагал по комнате.
– Знаете, вы для меня тоже загадка, – заявил он. – Я вас представлял себе совсем другой, и мы, очевидно, не поймем друг друга, пока…
– Минутку. Можно узнать, какой именно вы меня себе представляли?
Дуг на мгновение рассердился, что его перебили, и хотел было договорить, но вдруг понял истинный смысл её вопроса и, усмехнувшись, повернулся к ней.
– Ну вот, вы в первый раз заговорили, как женщина!
– Но ведь я и есть женщина! – добродушно рассмеялась Кора. – И никто не забывает об этом. Не забывайте и вы! Так какой же вы меня себе представляли?
– Вам в самом деле это интересно?
– Конечно. – Кора уселась поудобней, откинувшись на спинку дивана. – Почему бы нет?
– Ну что ж, раз вы настаиваете… – сказал Дуг, улыбаясь, но в душе он злился, и ему хотелось отомстить Коре за её колкости. – С виду всё безупречно. Прическа, платье, квартира…
– Не торопитесь. Я хочу послушать и о прическе, и о платье, и о квартире…
– Что же вам сказать? Вероятно, вы не услышите ничего для вас нового. Всё очень дорогое, всё в хорошем стиле, который, впрочем, выбран не вами
– это обычный стиль таких женщин, как вы. И всё это нисколько не соответствует вам. Я хочу сказать – вашему внутреннему складу.
Кора, не сводя с него настороженного взгляда, сняла с губ табачную крошку.
– Что ж, быть может, это и правда, – призналась она, – но, быть может, и самый отъявленный вздор! О вас я могу сказать вот что: вы, слава богу, не строите из себя этакого молодого обольстителя – смотрите, мол, какой я веселый и обаятельный, но в душе у меня печаль! Такие мне частенько попадаются. У них расчет на то, что мне захочется по-матерински приголубить хрупкого мальчика с грустной мольбой во взоре, а мальчик в это время прикидывает в уме, сколько акций удастся мне всучить, не дам ли я ему денег на развлечения и не соглашусь ли оплачивать его счета. Такие доставляют мне массу удовольствия, но иногда выводят из себя.
– Только дурак может поверить, что вы поймаетесь на эту удочку, – если, конечно, вы уже однажды не поймались или не были близки к этому, – заметил Дуг.
– Откуда вы знаете? – резко спросила Кора.
– Догадался по вашему тону. А сейчас вы почти прикрикнули на меня, и значит только подтвердили, что я прав.
– Ну, знаете, каждый имеет право иной раз свалять дурака. Самое главное, чтобы это не разъедало душу. Если нет – всё в порядке. К вашему сведению, я отделалась благополучно. Да, собственно, ничего-то и не было, – добавила она задумчиво, но с оттенком сожаления. – Однажды я позволила себе потешиться такой мыслью, но не успела даже покраснеть, как сказала «нет». И всё же…
– В этом «всё же» немало грусти, – заметил Дуг. – Что следует за ним?
Кора пожала плечами.
– Всё же я такая, какая есть, – тут уж ничего не поделаешь. Я имею в виду «внутренний склад», как вы изволили выразиться. И пока мы не слишком отвлеклись от темы, вы расскажете мне и об этом.
– О, право же…
– Нет, – упрямо возразила Кора. – Я хочу знать, с кем вы, по-вашему, имеете дело. Это скажет мне о вас не меньше, чем история вашей жизни, которую вам так не терпится рассказать.
– Разве мне не терпится?
– Конечно. Но сейчас мы поговорим о женщине, к которой вы пришли для делового разговора.
– Женщина, к которой я пришел для делового разговора, – быстро заговорил Дуг, – никогда в жизни не флиртовала с мужчиной и не сумела бы флиртовать, даже если бы ей того захотелось; у неё нет кокетства ни на грош, в разговоре она всегда пряма и искренна, пусть ей даже не совсем понятно, о чём идет речь, и за всю свою жизнь она верила только одному человеку…
– Двум, – перебила она. – У меня ведь ещё был брат.
– Двум, – поправился Дуг. – Она крайне консервативна во всем, что касается её фирмы, за исключением тех случаев, когда она пускается в авантюры по причинам, не имеющим никакого отношения к существу дела. И раз уж мы коснулись этого, скажите, почему вы отважились на такой риск?
– Сейчас не стоит об этом. Мы ещё не кончили говорить обо мне.
– Мне больше нечего сказать. Разве только вот что: вы слишком умны, чтобы взять на содержание какого-нибудь хлыща, и в то же время, несмотря на все слова о том, как вам хочется продолжить дело своего мужа, понятия не имеете, куда себя девать.
Лицо Коры стало печальным.
– Что ж, я сама этого хотела, – вздохнула она. – Скажите, что заставляет людей так настойчиво выспрашивать о себе? Простое ли тщеславие? Одиночество? Или они сами до того бессильны разобраться в своей душе, что надеются услышать от постороннего ту несложную правду, которую так и не рассмотрели, глядясь в зеркало добрых шестьдесят лет? Не знаю, не знаю. Могу лишь сказать одно: есть мелкие истины, которые ранят в самое сердце.
– Простите, если я обидел вас, – сказал Дуг. – Но нас с вами словно вдруг сорвало с места и понесло. Скажите, у вас бывают такие беседы с Констэблом?
– Нет, – призналась она. – Ни с ним, ни с кем-либо другим. Мы с вами как-то очень быстро нашли общий язык. А Том, ну, это такой человек, который рассматривает свои отношения со мной только в плане «я работаю на вас». Если бы я и вздумала держаться с ним на дружеской ноге, он бы просто растерялся. Нет, Том отличный работник. Но ему необходимо чувствовать над собой хозяина. Без хозяина он впал бы в нервное расстройство. Вы пришли поговорить о Томе, не так ли? Ну, давайте поговорим.
Дуг снова сел.
– Ладно, давайте говорить о Томе. Вы очень хорошо всё объяснили. Том хороший. Том славный, Том преданный, но Том туповат. Он боязлив. Он не умеет обращаться с людьми. Я ввел в ваше акционерное общество двух молодых и самых талантливых в стране инженеров, а ваш слуга Том так старался отпугнуть их от нас, что это было даже не смешно. Он вам говорил, какие они замечательные?
– Стойте, стойте, – медленно сказала она, подавшись вперёд. – Вы, кажется, сошли с ума!
– Да, миссис Стюарт, сошел! В свое время я заключил с вами соглашение через Тома насчет братьев Мэллори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86