Означает ли это, что она была плохой женой? Не она ли сама была виновата? Неуверенная в себе и неспособная понять Ноэля, Пич пошла обратно к вилле.
– Месье Мэддокс снова звонил, мадам, – сказала ей Марианна, – Поговорите с ним в следующий раз, пожалуйста. Ничего хорошего из вашего молчания не получится.
Пич кивнула головой.
– Ты права, Марианна.
Ради Чарльза и будущего ребёнка надо было принимать решение.
Она лежала в постели, когда раздался, наконец, телефонный звонок.
– Пич, я в аэропорту Ниццы, – сказал Ноэль. – Через час буду дома.
Дома. Он до сих пор считал это своим домом… и несмотря на обиду, сердце Пич подскочило, когда он назвал ее по имени.
– Ты слушаешь меня? – Голос Ноэля звучал обеспокоенно.
– Да, слушаю, – ответила Пич.
– Тогда до скорой встречи. Как Чарльз?
– С ним все в порядке.
– А ты, Пич?
– Увидимся позже, Ноэль, – сказала она, вешая трубку.
Уже повесив трубку, Пич поняла, насколько она оскорблена. Ноэль, видимо, решил, что она со своими чувствами может и подождать, пока он не закончит свои непонятные дела, которые задержали его в Детройте, – бизнес или любовная интрижка, Пич не знала и не хотела знать. Он приедет сюда, воображая, что, как только попросит прощения, она сразу же бросится в его объятия – как, без сомнения, поступали другие женщины. Господи! Как она на него зла! Пич готова была раздавить его своим гневом, ранить его так, какранил ее он!
Ноэль никогда раньше не видел Пич в таком состоянии. Она туго стянула волосы в узел, а ее четкие, словно высеченные из камня черты лица, унаследованные его от бабушки, хранили печать глубокой усталости. Пич словно заледенела в своем гневе, и, казалось, можно было откалывать от нее кусочки льда. И смотрела она на него темными и холодными глазами своего деда.
Он протянул навстречу ей руки, но она продолжала стоять у камина, не замечая этого.
Ноэль пожал плечами.
– С чего мне начать? – спросил он.
Пич окинула его ледяным взглядом.
– С той ночи две недели назад, а может, пойдем еще дальше? Сколько еще ночей ты провел с ней?
– Не было других ночей, Пич, – во всяком случае, после того, как я встретил тебя. Эту женщину я знал задолго до тебя, Пич. Я клянусь, что все не так ужасно, как кажется. Это не было чем-то запланированным. Просто так сложились обстоятельства. Мы встретились совершенно случайно…
– Я понимаю – вспомнили старые времена?
Ноэль вздохнул.
– Нет, и не ради старых времен. Так получилось, что у Клер в тот момент было очень тяжело на душе, она чувствовала себя одиноко, и я тоже…
– А как же я? – Крик Пич был исполнен душевной муки. – Мне было так же одиноко, как и тебе, но мне достаточно того, что я жду тебя. Я ведь не думала о том, как скрасить ночи С другими мужчинами. Почему у тебя было по-другому?
– Я не смогу объяснить тебе, Пич, потому что я не уверен, что сам себя понимаю. В тот самый вечер я почувствовал какую-то неуверенность… в своей работе, в себе самом…
– Неуверенность? Это ты-то? Я никогда не замечала в тебе именно этого качества, Ноэль. Мне казалось, что ты всегда знаешь, что делаешь и чего именно хочешь добиться в жизни.
– И что это значит? – устало спросил Ноэль.
– Многие говорят, что ты женился на мне, чтобы получить «Курмон».
– Но ты знаешь, что это неправда.
– Ты так думаешь?
– Послушай, если так думают другие, давай докажем им, что они ошибаются. Причина, по которой я должен был остаться в Детройте, не в женщине, а в том, что председатель «Грейт Лейкс Моторс» собирается в отставку. Появилась возможность занять это место, если я подам там себя соответственно. И я добился этого, Пич. Добился! Похоже на то, что совет предложит мне место председателя! – Ноэль шагнул в ее направлении и протянул ей свои руки. – Вот к чему я стремился всю свою жизнь. Ты представляешь, что это значит для меня?
Пич смотрела на него, не веря своим ушам.
– Председатель «Грейт Лейкс Моторс»? – воскликнула она. – А как же компания де Курмонов? А как же мы? О, я теперь понимаю, я вижу, как ты хорошо все продумал, Ноэль. Я отдала тебе «Курмон», полагая, что ты хочешь добиться успеха ради самой компании, как и я. Она стала нашей компанией, нашей семьей, нашей жизнью… а сейчас я понимаю, что она нужна была тебе как очередной трамплин, чтобы подняться еще выше. И поэтому ты женился на мне – ты хотел воспользоваться «Курмон»!
– «Курмон» была уже умирающей компанией, я смог бы завладеть ею и без женитьбы на тебе, – холодно ответил Ноэль. – Можешь верить, а можешь и не верить, но я женился на тебе потому, что любил тебя. И даже больше того, – добавил он, неожиданно смутившись, – мне нужна была только ты.
– Зачем? Чтобы стать кем-то с именем, которого у тебя никогда не было? – Пич сделала шаг в его сторону, бледное лицо запылало гневом. – Ведь у тебя до сих пор нет имени – и ты всегда будешь сиротой из приюта, ведь так, Ноэль? Тебе хотелось величественного имени, чтобы оно соответствовало твоим величественным амбициям? Ты – загадка, одиночка, ты не позволяешь никому узнать твое настоящее «я», и знаешь почему? Потому что там, внутри, у тебя ничего нет. Почему ты не взглянешь правде в глаза, Ноэль? – язвительно продолжала она. – Твоя мать бросила тебя, когда ты родился, потому что она не хотела тебя! И чтобы компенсировать это, ты захотел иметь все! Я готова спорить, что даже когда она бросила тебя, ты скучал только по ее молоку, оно необходимо было, чтобы выжить и пойти дальше! Но жизнь устроена не так, Ноэль. Ты так и не понял, что ты должен и отдавать что-то взамен. – Она сверкнула глазами, кипя от негодования, ледяная маска слетела с ее лица. – Мне все равно, что ты богат, удачлив и могущественен. Ты уже не изменишься, Ноэль. Ты всегда останешься сиротой из Мэддокского благотворительного приюта!
Она искала ответ в его холодном, скрытном взгляде, но его лицо оставалось каменным.
– Ты права, Пич, – наконец, произнес он, повернувшись и направляясь к дверям, – это именно то, что я есть.
Дверь захлопнулась за ним с резким и решительным щелчком.
– Боже мой! – закричала Пич. – Ты даже не мог хлопнуть дверью! Почему ты ни разу не вышел из себя, ты, проклятый железный человек?!
Она бросилась на диван, слезы градом катились из ее глаз. Она била кулаками по подушкам. Боже мой! Что она наговорила, что она наделала? Пич вскочила на ноги, ненавидя себя, ненавидя его.
– Я не хотела обидеть тебя, Ноэль, – закричала она, распахивая дверь и сбегая вниз, в холл, – Я не хотела обидеть тебя!
Но Ноэль уже ушел.
72
Ноэль вел машину вдоль унылого городка, на месте которого когда-то простирались равнины, со всех сторон продуваемые ветром. Этот маленький городок, который он до сих пор хорошо помнил, состоял тогда из одной длинной улицы, на которой теснились деревянные домики со старыми холодильниками и креслами-качалками на крыльце, мотели, пропитанные запахом пота, ресторанчики, засиженные мухами, и автомобильная мастерская, забитая ржавыми автомобилями. Сейчас все это исчезло и превратилось в грязный лабиринт фабрик, мастерских и супермаркетов. Новые автостоянки, торговые центры и строительство сборных домиков далеко отодвинули голые поля, которые раньте, как он помнил, переливались гигантскими волнами пшеницы исходили в пустынную бесконечность.
Ноэль ехал уже полчаса в направлении, которое он считал правильным, но до сих пор не нашел Мэддокский благотворительный приют. Поставив свой большой автомобиль на стоянку перед ресторанчиком с неоновой вывеской и табличкой «Продается», висевшей снаружи, он торопливо пошел под ледяным дождем в поисках телефона-автомата. Листая страницы справочника, глазами пробежал колонку на «М», Но никакого Мэддокского приюта зарегистрировано не было. Ноэль проверил еще раз, не веря самому себе. Он привык считать, что Мэддокс всегда был здесь и ждал возвращения своего сына. Ноэль пытался забыть его всю свою жизнь, но сейчас, когда он понадобился ему, – неожиданно исчез. Ноэль огляделся по сторонам. Должны же здесь остаться люди, которые помнили приют?
Зайдя в ресторан и заняв место, он дождался, пока костлявая официантка не смахнет сигаретный пепел и использованную бумажную посуду с пластмассового столика и не протрет его тряпкой.
– Ну? – спросила она, не глядя на него.
– Только чашку кофе, пожалуйста, – сказал Ноэль, наблюдая, как женщина пошла обратно к стойке и вернулась с дымящимся кофейником. Она была среднего возраста и казалась усталой и разочарованной. В ее светлых волосах, когда-то вытравленных дешевой краской, были заметны черные корни, а лицо выглядело пустым и безразличным.
– Вы не знаете, где Мэддокский приют? – спросил Ноэль.
Ее голова дернулась, и что-то похожее на страх промелькнуло в глазах.
– Ну, и что из этого? К чему бы вам это?
Ноэль удивленно пожал плечами.
– Мне нужно знать, как до него доехать, вот и все.
– А что вы там потеряли? – грубо спросила она.
– Так вы знаете, где он?
– Где был, там и есть.
Выражение безразличия, вернулось на ее лицо. Забрав кофейник, женщина отошла от столика, чтобы обслужить другого посетителя. Полоска флюоресцентного света упала на ее голые ноги и высветила стройные икры, когда она шла через зал, покачивая бедрами, в ярко-красных туфлях на высоких каблуках, тщетно пытаясь казаться моложе. Он слышал, как она с мрачным видом разговаривала с крупным шофером грузовика за стойкой, наливая ему кофе и ворча что-то о продаже ресторана.
– Так охота купить его самой, – сказала официантка, ставя кофейник обратно на плиту.
– Ну почему же не покупаешь? – шофер жадно пил свой кофе.
– Почему? Посмотри на меня хорошенько, мистер. Ты думаешь, банк так и выложит мне деньги в кредит? Черта с два! И так всю жизнь. Никто никогда не давал мне ни шанса. Я тебе вот что скажу. Я смогла бы управляться здесь гораздо лучше, чем старик. Да, сэр, это место стало бы лучшим ресторанчиком в графстве, будь он моим.
Женщина, очевидно, была очень привлекательной в молодости, лет в семнадцать, подумал Ноэль. Молодая и необузданная, имеющая в запасе год или два на забавы, перед тем как полдюжины детей и бедность не подмяли ее под себя. Он знал, как это происходит, когда человек превращается в ничто. Именно от этого Ноэль хотел убежать – и именно это сделало его таким человеком, каким он был сейчас.
Официантка снова подошла к нему и остановилась рядом, сложив руки и изучая его лицо. Ноэль почувствовал себя неуютно в этом бедном ресторанчике со своей импозантной внешностью и дорогим автомобилем, оставленным снаружи. Он не хотел вернуться обратно опять сиротей из Мэддокса, ему надо было вернуться во всеоружии, зная, кто он и откуда, чтобы все знали, что он личность.
– Мэддокс, – медленно произнесла она, – все изменилось здесь, сейчас это дом для престарелых. – Женщина горько рассмеялась. – Я думаю, что все эти дети-сироты из Мэддокса, которым не удалось выбиться в люди, вернулись «домой», чтобы умереть здесь.
– Домой! – воскликнул Ноэль, вскочив со стула и бросив на стол доллар за кофе.
– У светофора сверните налево, – крикнула она ему вслед, когда он был уже в дверях, – через милю-полторы свернете направо к мотелю «Далтон», потом налево у следующего светофора, а там разберетесь.
Ноэль захлопнул дверцу машины, чувствуя на себе ее взгляд за грязным мутным окном, и включил зажигание. Впервые он остался безразличен к звукам отличного двигателя, когда выводил машину со стоянки и направился в сторону светофора.
Ноэль нажал на отполированный медный звонок, нервно оглядываясь. Подъездная дорога, казавшаяся ему такой длинной в детстве, сейчас оказалась всего в пятьдесят ярдов, и высокие железные ворота выглядели гораздо ниже и, распахнутые, болтались на ржавых петлях. Он услышал звук ключа, поворачиваемого в замке, и поборол желание повернуться и убежать прочь.
Симпатичная молодая женщина в свежей белой блузке и красном жакете вопросительно улыбнулась ему.
– Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросила она.
– Надеюсь, – ответил Ноэль.
Он подумал про себя, что бы она сказала, если бы он рассказал ей правду – ему надо узнать, кто он, чтобы понять самого себя. Он был человеком, который имел все – место председателя «Грейт Лейкс Моторс» было его, стоило ему только дать согласие. Но он не получал удовлетворения от своих успехов, хотя и мечтал об этом всю жизнь. Точно так же он мечтал о Пич – а сейчас потерял и ее. Сама жизнь потеряла значение. Пока он не узнает свое прошлое, он чувствовал, что не обретет будущего.
– Когда-то я жил здесь, – объяснил Ноэль. Входя следом за ней в знакомую прихожую, он ожидал, что почувствует сразу сильный запах натертого линолеума, дезинфекции и вчерашнего обеда. Но никакого линолеума не было, так же как и тусклых зеленых стен. Вместо этого в центре холла лежал светлый ковер, на окнах висели яркие занавески и пахло цветами, стоявшими в вазе, и духами молодой девушки.
Ноэль сбивчиво стал объяснять, что ему нужно выяснить, кто его родители, и он хочет взглянуть на архивы приюта.
Девушка сочувственно смотрела на него.
– Боюсь, что мы вряд ли можем помочь вам, – сказала она, – но я попытаюсь выяснить, что случилось со старыми документами. Я постараюсь вас не задержать.
Две пожилые дамы медленно шли через холл, опираясь на палки, и тихо рассказывали что-то друг другу. Ноэль заметил, что они исчезли в конце коридора, который, как он помнил, вел в столовую. Он слышал музыку и голоса телевизионной передачи откуда-то сверху, а на лестничной клетке появился новый лифт. Ноэль не был готов к этим переменам, ожидая увидеть все таким, каким запечатлела его память. Он нервно ходил по ковру взад и вперед.
– Вам повезло, – окликнула его девушка, которая спешила ему навстречу. – Старые папки все еще целы. Но я попрошу вас самого просмотреть их. Сейчас время обеда, и мы очень заняты в эти часы. Надеюсь, вы понимаете, – улыбнулась она.
Несколько старых шкафов с выдвижными ящиками стояли в старой раздевалке, и слабый запах мази для растирания и пота все еще витал в обшарпанных зеленых стенах, заставив Ноэля вспомнить вечер, когда он выиграл кубок по боксу, – той же ночью он вырвался на свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62