Они думают, что где-то в Париже у меня есть хорошенькая любовница. – Он улыбнулся Каро. – Должен признать, что не ожидал увидеть всех вас здесь вместе. Я так же удивлен, как и вы.
– И папа тоже вернулся домой, – кричала Пич, – и мама!
– О, Джим, это чудо, настоящее чудо! Это уже второе чудо сегодня, – сообщила Эмилия. – Мы с Жераром навестили Лоис в госпитале. Жерар держал ее за руку, тихо разговаривал с ней. Говорил, что вернулся домой, что будет ухаживать за ней, и что все будет хорошо. Он сказал: «Все вернулось на круги своя, Лоис». А потом он поцеловал ее и мы пошли. У двери мы оглянулись – глаза Лоис были открыты.
25
Одетый в голубую льняную рубашку и свои лучшие фланелевые брюки, которые до него в прошлом году носил Робинсон и которые сантиметров на пять были ему коротки, Ноэль копался в автомобильном двигателе. Увидев масляное пятно на накрахмаленном рукаве, он нахмурился. Конечно, здесь, в гараже, лучше быть в рабочем комбинезоне, но миссис Гренфелл предупредила, что сегодня приедет важная гостья, которая жертвует огромные суммы на благотворительность.
Благотворительность! Ноэль ненавидел и презирал это слово. Благотворительность хороша, только когда ты даришь. Когда же ты принимаешь, это означает, что благодаришь за то, что в жизни других существует как должное, – благодаришь за хлеб, который ешь каждый день, и брюки, которые слишком коротки и путаются вокруг твоих костлявых коленей.
Раздался звонок, призывающий детей в зал. Миссис Гренфелл дала указание надеть самую лучшую одежду и аккуратно причесаться. Ноэль уныло потер масляное пятно на рукаве. Он сомневался, что сможет оттереть его, и предвидел неприятности из-за этого. Звонок еще раз напомнил о встрече, и, вытирая руки о старую тряпку, Ноэль неохотно пошел к дому.
Пич смотрела в окно, где под низким свинцовым небом между деревьев виднелось бесконечное пшеничное поле. Она взглянула на бабушку. Руки Леони крепко сжимали руль, она сидела откинувшись на спинку сиденья. Огромный «крайслер» ехал по свободной дороге со скоростью 25 миль в час. Пич вздохнула: с такой скоростью они попадут туда не раньше четырех часов.
– Незачем вздыхать, – сказала Леони. – Мы доберемся вовремя.
Вместо Эмилии, которая решила остаться в Нью-Йорке, где Лоис проходила курс лечения, она объезжала американские приюты и взяла с собой Пич. Но Пич была очень нетерпеливой путешественницей. Не успели они сесть в машину, как она уже хочет очутиться на месте! Пич усмехнулась.
– Можем ли мы, по крайней мере, ехать со скоростью 35? Леони взглянула на свою одиннадцатилетнюю внучку.
– Я так еду, потому что не умею управлять этими большими американскими машинами, – извиняясь, сказала она. – Обычно всегда едет шофер или Джим.
– Да, бабушка, – дразнила Пич. – В твое время были лошади и экипажи.
– Ты права, – согласилась Леони. – Я видела, как с появлением автомобиля изменился мир, – ваш дедушка производил самые великолепные машины во Франции. Я помню вечер, когда Месье первый раз вывез меня на первой машине де Курмонов. Я вижу ее, как сейчас, с бежевыми мягкими сиденьями, маленькими вазочками для цветов. Ярко-красная, она была покрыта двенадцатью слоями специального лака, с огромными фарами и кожаными ремнями вокруг капота… На мне было красное шелковое платье, точно в цвет машины, а Месье купил букетики жасмина для ваз…
Пич ждала, затаив дыхание, ждала, что Леони скажет дальше? Может быть, она наконец-то расскажет ей о себе и о Месье?
– Мы были сенсацией в театре в тот вечер, – проговорила Леони.
– Не только в тот вечер, – быстро возразила Пич. – Ты всегда была сенсацией, бабушка.
Леони улыбнулась.
– Не всегда. Это Месье всегда был сенсацией, всегда на виду. Он был очень умным и сильным человеком.
Леони крепче сжала руль. Неожиданная откровенность Леони позволила Пич задать вопрос, который не давал ей покоя:
– Почему ты не вышла за него замуж? – Леони выглядела настолько расстроенной, что Пич пожалела о своем любопытстве. – Может быть, я расскажу тебе когда-нибудь, Пич, если придется. О, я хотела бы уберечь тебя от многих ловушек, в которые попадают женщины. Подожди, совсем скоро ты узнаешь, что любовь – это самое сложное, непостижимое чувство, И мы все равны перед ней.
– Если я полюблю кого-нибудь, я выйду за него замуж…
– Хорошо, – живо ответила Леони, отсекая прошлое, – только сначала познакомь его с бабушкой, чтобы она могла одобрить твой выбор. А теперь посмотри, Пич, – там вдалеке. Это первое здание, которое мы видим за последние полчаса, должно быть, то, что нам нужно. Мэддокский приют.
Неприятный звук колокольчика приветствовал их, когда машина въехала в железные ворота, открытые двумя аккуратно одетыми мальчиками. Пич бегло осмотрела приземистые серые здания, и у нее засосало под ложечкой. Не было цветущих вьющихся растений, чтобы как-то смягчить эти неприветливые постройки, не было заботливо посаженных роз и азалий по бокам дорожек, как в замке д’Оревилль. Группа детишек, построенных для того, чтобы приветствовать их, выглядела такой же серой, с лицами, обветренными от постоянных ветров голой равнины.
– Бабушка, я не могу, – прошептала Пич. Леони удивленно посмотрела на нее.
– Что не можешь, дорогая?
– Не могу идти туда. – При одной мысли о том, как все будет, она испугалась и почувствовала себя разбитой. Мне там не нравится…
В лучах солнца мелькнуло лицо миссис Гренфелл, улыбающееся вставными зубами. Леони встревоженно взглянула на Пич:
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет, нет, но, пожалуйста, не заставляй меня идти туда, бабушка. Пожалуйста.
Леони посмотрела на Мэддокский приют для сирот, на ожидающее лицо миссис Гренфелл и ряд этих серых детишек, выстроенных перед серым зданием. Она поняла, почему Пич не хочет идти туда.
– Подожди здесь, дорогая, – сказала она, открывая дверцу машины.
Ее долг пойти туда и посмотреть, чем может помочь их организация. Леони пожалела, что взяла Пич с собой.
С теплой приветливой улыбкой на все еще красивом лице, Леони пожала руку миссис Гренфелл. Маленькая девочка в платье, которое ей совсем не шло, преподнесла гостье букет из огромных гладиолусов, завернутых в целлофан. Леони наклонилась, чтобы поцеловать ее, и ребенок застыл в изумлении, приоткрыв рот и держась рукой за то место, куда ее поцеловали. Леони шла дальше, улыбаясь, пожимая руки, гладя головки малышей, задавая вопросы старшим. Ее интерес был настоящим, а озабоченность – неподдельной, и Пич подумала, что она светится от любви к этим несчастным детям.
Пич со вздохом облегчения откинулась на сиденье, когда все друг за другом прошли в здание. Она не могла бы сидеть и обедать с ними, как всегда делала в приюте д’Оревилль. Это место пугало ее. Даже не заходя туда, Пич знала, что там будет: сильный запах дезинфекции, вчерашней еды и присутствие горя и одиночества. Усевшись, она смотрела в окно закрытой передней дверцы. Блики солнца играли на металлических буквах таблички: «Мэддокский приют для сирот». Худое лицо со светлыми стальными, как буквы на табличке, глазами, неожиданно появилось в окне. Испуганная Пич откинулась назад.
– Извините, – пробормотал мальчик, – я только хотел взглянуть на машину.
Он пошел прочь с опущенной вниз головой, руки в карманах. Пич опустила стекло и смотрела ему вслед. Он не показался ей взрослым. На мальчике были слишком короткие серые брюки, которые обвивали худенькие ноги, он был коротко острижен и выглядел очень уязвимым и трогательным. Быстро соскользнув с сиденья, Пич позвала его:
– Подождите минуту!
Ноэль шел, не веря самому себе. То, что она зовет его, должно быть, сон, мечта.
– Пожалуйста, – звала Пич, – подождите минуту, подождите меня.
Ноэль услышал ее легкие шаги и почувствовал, как она легонько дотронулась до его руки.
– Здравствуй, – сказала она. – Я – Пич де Курмон. А кто ты?
Она была даже красивее, чей показалась сначала. Яркая девочка с копной золотисто-каштановых волос. У нее была нежная кожа – не красная и загрубевшая от ветра, как у девочек, которых он знал, ее глаза – о, ее глаза! – были великолепны – бездонные, темно-синие, как чудесные озера, которых он никогда не видел, но знал, что они должны быть именно такими. Пич вопросительно улыбнулась ему:
– Ну?
Ноэль поднял голову:
– Что?
– Как тебя зовут?
– Ноэль.
– Ноэль – а дальше?
– Мэддокс. Ноэль Мэддокс.
Взгляд Пич остановился на табличке со стальными буквами, которая висела над дверью. Лучше бы она не спрашивала.
– А почему ты не обедаешь вместе с остальными? Ноэль еще глубже засунул руки в карманы.
– Я хотел посмотреть на машину, вот и все, – пробормотал он, опуская голову.
– Ну тогда пойдем. – Пич взяла его за руку. – Пойдем, я покажу тебе машину.
Ее прикосновение бросило его в дрожь, так что даже короткие волосы на шее вздыбились. Застеснявшись, он позволил ей отвести себя к машине.
– Смотри все, что хочешь, – сказала она, – я не могу рассказать тебе, с какой скоростью она может двигаться, так как бабушка никогда не ездит быстрее 30 миль в час.
От звонкого чудесного смеха у Ноэля по спине побежали мурашки.
– Могу я… Я хочу сказать, можно ли заглянуть внутрь?
– Конечно. – Пич распахнула дверцу и отступила назад.
– Нет, нет. Я имею в виду, вовнутрь, открыть капот.
– Ты хочешь посмотреть двигатель? – Она думала, что он хочет взглянуть на роскошное внутреннее убранство машины. – Я не знаю, как его открыть, – произнесла Пич.
– Это здесь. Разрешите мне. – Ноэль повернул рычаг и, обойдя машину, открыл капот. Перед ним был безупречный все еще горячий двигатель.
Пич за компанию посмотрела тоже.
– Что интересного в этих двигателях? – спросила она. Ноэль с интересом стал рассматривать двигатель, особенности сборки. Он страстно хотел разобрать его, изучить, он мог бы часами копаться в нем.
– Разве ты не видишь? Это само совершенство. Каждая деталь, каждый маленький узел имеют свое значение, и благодаря им двигатель становится таким мощным. Все так логично и просто.
– Это слишком сложно для меня.
Ноэль посмотрел на Пич. Ее рука, слегка золотистая, тронутая каким-то особенным солнцем, которое никогда не светило здесь, была совсем рядом, а струящиеся волосы напоминали водопад. Ноэль крепче сжал кран капота, голос стал низким от волнения.
– Это потому, что ты – девочка.
Пич, смеясь, поправила волосы.
– Да, но я – девочка из семьи де Курмон.
Ее имя колоколом прозвучало в голове Ноэля, отдаваясь тяжелыми ударами.
– Де Курмон! Ты имеешь в виду автомобиль «курмон»?
– Да, это наша семья, – улыбнулась Пич, заметив его ошеломленный взгляд.
На самом деле у Ноэля были чудесные глаза, когда он приподнимал завесу, которая скрывала и защищала их, и позволял заглянуть внутрь. Светло-серые, с длинными темными ресницами.
– Первую машину мой дедушка практически построил сам.
– Это чудесные машины, – ответил все еще растерянный Ноэль. – Конечно, я никогда их не видел, только в книгах.
Пич вздохнула.
– Мы не уверены, будут ли еще выпускаться такие машины. Заводы разрушены во время войны, сохранилось лишь немногое.
Ноэль попытался представить, на что похожи заводы де Курмонов. Заводы – это слишком важно, чтобы быть просто разрушенными во время войны…
– Ноэль!
Он обернулся, заслышав знакомые шаги мистера Хилла.
– Ноэль, что ты здесь делаешь? Ты должен быть в холле, вместе с остальными. Ты пропустил беседу мадам Леони с детьми, и сейчас твое место за столом выразительно пустует!
– Извините, – пробормотал Ноэль, опустив голову.
Пич тревожно посмотрела на него, ей показалось, что кто-то выключил живые огоньки его глаз. Он казался совершенно безликим, опустошенным…
– Это моя вина, – улыбнулась она, протягивая руку. – Я Пич де Курмон, внучка мадам Леони. Я почувствовала себя плохо и осталась в машине, а Ноэль заметил это и спросил, может ли он чем-нибудь мне помочь.
Пич видела, что этот человек не поверил ей. Но она была внучкой Леони, и ему пришлось принять ее объяснение. Он вежливо пожал ей руку.
– Могу ли я быть вам полезен, мисс де Курмон? Пич покачала головой.
– Спасибо, мне уже лучше, я просто жду бабушку.
– Тогда, Ноэль, тебе надо идти со мной, обед уже начался.?До свидания, Ноэль, – попрощалась Пич.
И когда он уже повернулся, чтобы идти за мистером Хиллом, их взгляды встретились, и Пич заговорщически подмигнула ему и, усмехнувшись, снова забралась в машину.
Спустя час, когда Леони появилась на ступеньках Мэддокского приюта, она выглядела ужасно усталой, хотя все еще улыбалась. И это было неудивительно: Леони почти семьдесят, а приют – то печальное место, которое накладывает свою печать на любого.
Еще раз попрощавшись, Леони села в машину и включила двигатель.
– Помаши им рукой, дорогая, – тихонько попросила она, когда машина ехала в сторону высоких железных ворот, которые открыли для них все те же двое аккуратных мальчиков. – Слава Богу, – выдохпула она со слезами на глазах, когда ворота за ними закрылись. – Слава Богу, Пич, что судьба не допустила такой участи для тебя и ты никогда не жила в таком месте. Ноэль задержался у ворот и смотрел им вслед, пока машина не превратилась в маленькое пятнышко, исчезающее за горизонтом. Еще мгновение, и она исчезла. Пич де Курмон – золотистая девочка, недосягаемая для него, как мечта. В ее мире царили любовь, смех, свобода и успех. Ветер красиво волновал золотистые поля пшеницы. Ноэль вздохнул, вздохнул так глубоко, словно сама вечность прикоснулась к его худенькому тельцу. У него вырвался вздох тоски и желаний.
Теперь у него было две мечты, которые, он точно знал, должен осуществить. Ноэль хотел посвятить свою жизнь машинам. А еще он хотел такую девочку, как Пич де Курмон.
26
После восемнадцатичасового перелета из Нью-Йорка самолет кампании «Пан-Америкэн» с опозданием приземлился в Ле-Бурже. Во время полета была тряска, и уставшая Леонора с чувством облегчения и благодарности вышла под парижский дождь. Нью-Йорк не стал ей родным городом. Он был слишком блестящим, слишком новым, слишком оживленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62