- Не разоблачай меня, Джон, пока что, - сказал на ходу Майкл.
- Джон тебя поймал? - спросил Дигби.
- Вчера ночью, - сказал Майкл.
- На месте преступления, - подтвердил я, и мы вошли в курительную комнату.
Изабель сидела у камина. Было видно, что она много плакала. Когда мы входили, она смотрела только на меня.
- Я чувствую себя такой несчастной! - простонала она. - Я была такой скверной, такой… Но я больше не могу!
- Отдай нам знаменитую драгоценность, дорогая, - сказал Дигби. - Мы отнесем ее к тете и по-братски разделим тетины превосходно подобранные ругательства.
- В чем дело, маленькая? - спросил Майкл.
- Я допустила, чтобы подозревали Огастеса! - всхлипнула она. - Огастес совершенно не виновен, и я могла бы одним словом это доказать вчера же… И я этого не сделала!
- Почему, милая? - спросил я
- Не знаю… нет, знаю: это было бы похоже на желание снять подозрение с меня самой, - ответила она. - Я думала, что это просто глупая шутка… И я, конечно, думала, что тот, кто взял, признается и положит на место. Но теперь это ужасно… Я больше не могу молчать. Я должна сказать вам прежде, чем говорить тете.
- В чем же дело, собачка моя? - спросил Майкл.
- Когда свет потух, я сказала: духи и домовые, или что-то в этом роде. Не то я действительно испугалась, не то сделала вид, что испугалась, и в темноте схватила кого-то за руку. Когда свет загорелся, я увидела, что это Огастес, и сразу отпустила его; я боялась, что кто-нибудь заметит.
- Конечно, - согласился Дигби, - злополучный Огастес невинен, если только они не сговорились в потемках и не похитили драгоценность совместно.
- Не валяй дурака, Диг! Бедная Изабель действительно очень разволновалась. И слава Огастесу, что он не привел этого доказательства в свою пользу, - сказал я.
- Милое дитя! - воскликнул Дигби. - Надо будет найти и простить его.
- Ты рассказала это Клодии - спросил Майкл.
- Да, но она думает, что я ошиблась, - ответила Изабель. - Конечно, я не ошиблась. Что за вздор!
- Наш друг Огастес должен быть очень благодарен тебе за то, что ты поймала его в темноте и не забыла об этом, - сказал Майкл.
- Да, - согласился Дигби. - Теперь он сможет вилять хвостом, весело лаять и резвиться у ног тети Патрисии, в то время как мы будем оставаться в мрачном изгнании.
- Иди к тете и облегчи свою совесть, Изабель, - сказал я.
Она посмотрела на меня долгим, жалобным взглядом и вышла из комнаты.
- Послушайте, сограждане, - сказал Дигби, когда дверь закрылась, - вот что я хочу знать: кто стащил эту самую драгоценность? Простите меня за настойчивость, но раз милый Огастес не виноват, это должен быть кто-то из нас троих. Опять же, простите меня, но это не я, значит, это кто-то из вас двоих… Вот что, отдайте этот камень, если он не очень вам нужен.
Майкл и я взглянули друг на друга. Лицо Майкла опять было непроницаемо.
- Я думаю удрать с этим сапфиром, - сказал он.
- Джон получит половину? - спросил Дигби.
- Нет, - ответил за меня Майкл. - Я возьму его целиком.
- Будь другом, удери сразу после завтрака, - сказал Дигби. - Дело в том, что мне нужно повидать в городе одного человека по поводу одной собачки, а тетка не хочет с нами расставаться, пока дело не выяснится.
- Постараюсь, - сказал Майкл, и я тихонько выскользнул из комнаты. Я вспомнил медную шкатулку.
Я прошел в холл и подошел к шкатулке. На ее крышке были отчетливо видны отпечатки пальцев. Я прошел к умывальнику, находившемуся рядом с внутренним холлом, намочил платок и намазал его мылом. Потом вернулся и поспешно начал чистить шкатулку.
Удалить следы пальцев оказалось легче, чем удалить следы чистки. Я не хотел, чтобы кто-нибудь заметил, что шкатулка была вычищена. На вешалке, где висели наши пальто, я нашел шелковый шарф Дигби, и он показался мне подходящим.
Я стер все следы мыла со шкатулки и как раз проводил по ней последний раз шарфом, когда дверь открылась и вошел Майкл.
У него в руках был кусок замши и порошок, по-видимому, позаимствованные из буфетной.
- Ага, - сказал он. - Удаляешь следы преступления?
- Кажется, уже удалил, - ответил я.
- Хорошая мысль, - заметил он. - Сам собирался это сделать, - добавил он и ушел.
Закончив чистку, я плотно прижал мой большой и указательный пальцы к блестящей поверхности и оставил самые лучшие оттиски пальцев, какие мог.
Пусть сыщики доказывают, что это мои оттиски. Я не брал «Голубой Воды», и никто не сможет доказать противного.
Но почему Майкл не хотел, чтобы его оттиски остались на шкатулке. Я поднялся в свою комнату в совершенном отчаянии.
Ни тетя Патрисия, ни Клодия за завтраком не появились. Капеллан был болен и оставался в постели. Бердон и еще один слуга подавали за столом. Поэтому никаких разговоров на интересующую нас тему не было.
Это был очень неприятный завтрак, - для меня по крайней мере. Дигби выглядел совершенно счастливым, и Майкл был абсолютно спокоен. Только раз, когда никого из слуг не было у стола, разговор коснулся исчезновения сапфира.
- Сказала ты тете то, что собиралась? - спросил Майкл Изабель.
- Да… И она ответила довольно загадочно: добродетель сама в себе содержит награду… и больше ничего, - ответила Изабель.
- Огастес, маленький, знаешь ли ты, что эта молодая леди не побоялась встретить тетю Патрисию во всем ее гневе, чтобы сказать ей, что ты невиновен?
- Что такое? - зарычал Огастес.
- Она пошла в логово львицы, - продолжал Дигби, - и удостоверила, что прошлой ночью она схватила тебя в потемках и крепко держала твою руку, пока не зажгли свет, и что, следовательно, ты, при всем твоем желании, не мог стянуть камня. Я искренно извиняюсь перед тобой и надеюсь, что ты меня простишь.
- Мою руку? - неподдельно удивился Огастес и быстро добавил: - Да, да, совершенно верно, спасибо, Изабель!
Я внимательно на него смотрел и видел, что его удивление совершенно искренне.
- Значит, тетя знает, что я ни при чем? - обрадовался он.
- Да, Огастес, - заверила его Изабель. - Я очень жалею, что не призналась ей вчера вечером.
- Могла бы сказать своевременно, - заметил наш Огастес.
- Видишь ли, милейший, Изабель не очень торопилась снять всякое подозрение с самой себя. Ведь этим она доказала также и свою непричастность. Понял? - сказал я, неласково глядя на него.
- Могла подумать обо мне, - ворчал он.
- Она и подумала. Мы все очень много думали о тебе, будь спокоен, мой маленький; нам очень жаль, что мы тебя подозревали, - сказал Майкл.
- Подозревали? - возмутился он. - Вы?
- Да… И мне очень жаль, что я тебя обыскал, - вмешался Дигби. - Но если ты не будешь осторожнее, то мне вторично придется тебя освидетельствовать, на этот раз не с целью обыска, - добавил он.
Бердон и Дэвид вошли, и разговор прекратился.
После завтрака я пошел в бильярдную покатать шары от нечего делать. Огастес был там, и я повернулся, чтобы уйти. Его общество было для меня невыносимым.
Я поднялся в свою комнату, смертельно уставший от бессонной ночи и всех неприятностей утра, и лег на кровать. Часа два спустя я проснулся. Меня разбудил приход Дигби.
- Встань, песик! Проснись и слушай… Последнее издание… - и сел ко мне на кровать.
- Что еще? - зевнул я, протирая глаза.
- Нам нужно напрячь наши умственные способности. Нужно выручать Майка… Майк удрал… Передал мне это письмо через Дэвида и исчез… пишет, что стащил сапфир и не хочет разговаривать с полицией.
- Что? - закричал я.
- Читай. - Дигби передал мне письмо.

«Дорогой Диг, - писал Майкл. - Я просил Дэвида передать тебе эту записку в четыре часа дня. К этому времени я буду далеко от Брендон-Аббаса на пути к… скажем, к тому месту, куда я еду. Пожалуйста, скажи тете, что больше нет нужды производить расследование таинственного дела. Когда придет Шерлок Холмс или какой-нибудь специалист, расскажи, что я сильно нуждался в деньгах и что это мое первое преступление. Выскажи предположение, что меня сбили с пути истинного мои недостойные друзья (ты и Джон). Присматривай за юным Джоном. Скажи ему, чтобы он был хорошим мальчиком. Со временем пришлю тебе мой адрес. Ты никому и ни под каким видом не должен будешь его сообщать. Надеюсь, что теперь, когда преступник известен, все это дело уладится быстро и безболезненно. Печально. Чрезвычайно печально. Передай привет Клодии.
Твой Майкл».
- Что он пишет! - вскрикнул я. - Это невозможно!
- Факт, - ответил Дигби, - он удрал. Новая романтическая затея. Хочет принять вину на себя. Спасает своего младшего брата от позора и так далее.
- Которого? - спросил я. - Тебя?
- Нет, - сказал Дигби.
- Меня? - спросил я.
- Какой ты догадливый, - заметил Дигби.
- Но ведь я этого не делал, - возмутился я.
- Я тоже, - сказал Дигби.
- Но Диг, - запротестовал я, - неужели ты серьезно думаешь, что Майкл смог додуматься до того, что мы с тобой воры? Ведь это немыслимо!
- Кто-то этот камень стащил. Это факт, - сказал Дигби. - Вот что, дорогой мой, почему Майк не мог подозревать нас, если ты сам подозревал его?
- Почем ты знаешь? - спросил я, совершенно ошеломленный.
- Я видел, как ты на него смотрел.
- У меня были основания его подозревать, - возразил я.
- Какие основания? Только то, что ты поймал его в темноте за руку? Но ведь он, может быть, собирался сделать то же, что и ты: хотел поймать Огастеса, когда тот будет класть камень на место.
- Не будем говорить об этом, Диг, - сказал я. - Это, в сущности, дело Майка и…
- Вот дурак! - прервал меня Дигби. - Конечно, это дело Майка, но чем больше мы оба знаем, тем легче мы сможем ему помочь. Мы должны помочь ему удрать или вернуться… Выкладывай твои основания, тебе незачем воображать, что ты выдаешь Майкла. Я тебе не тетка и не специалист из Скотленд-Ярда.
- Хорошо, Диг, - сказал я. - Сегодня ночью Майк ходил в гостиную. Я встретил его в холле. У него в руках был ключ.
- А ты что там делал? - прервал меня Дигби.
- Я ходил посмотреть, лежит ли «Голубая Вода» на месте, - ответил я.
- Что-нибудь еще расскажешь? - спросил Дигби.
- Да, я видел, как Майк с куском замши шел к медной шкатулке. Он собирался стереть с нее следы своих пальцев.
Дигби свистнул.
- Превосходная мысль… - пробормотал он. - Наша догадливая тетя, вероятно, не забыла этой детали. Во всяком случае сыщики не забыли бы…
- Тетя не забыла, - сказал я. - Я думаю, что из гостиной она пошла прямо к шкатулке и начистила ее, чтобы стереть старые отпечатки пальцев.
- А почем ты знаешь, что Майк действительно собирался чистить шкатулку? - спросил Дигби.
- Он сам мне сказал. Он пришел в вестибюль с замшей для чистки, как раз когда я кончал ее чистить.
- Ты? - спросил Дигби. - Зачем?
- Неужели ты не понимаешь… Нельзя же было оставить следы его пальцев на шкатулке. Довольно и того, что все видели, как я держал его руку над столом.
- Твои отпечатки тоже там были, если ты искал ключ, - сказал Дигби.
- Совершенно верно, а теперь там только мои отпечатки. Я их сделал аккуратно, - ответил я.
- Правильно, - одобрил Дигби, - я тоже приложу пятерню, пусть Шерлоки Холмсы развлекаются… Но какой же ты болван прямо удивительно. Неужели ты не сообразил, что Майк ходил за тем же, что и ты? Он хотел стереть всякие прочие отпечатки и оставить только свои.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы защитить настоящего преступника, - спокойно ответил Дигби.
- Какого преступника? - я совершенно ошалел.
- Ни ты, ни я камня не крали. Огастес и Изабель вычеркиваются автоматически, кто же остается?
- Клодия? - вскрикнул я.
- Теперь ты, может быть, понял? - улыбнулся Дигби и откинулся назад, охватив колени руками.
Наступило молчание.
- Перестаю соображать, - сказал я.
- Я давно перестал, - ответил Дигби, и мы опять замолчали.
- Хорошо, - сказал Дигби и встал, - пора двигаться.
- Куда? - спросил я.
- Не знаю, - ответил он.
Обед в этот день был необычен. За столом сидели только Изабель, Клодия, Огастес и я. Бердон сообщил, что леди Брендон обедает в своей комнате, а капеллан по предписанию врача лежит в постели. Майкла Бердон не нашел в его комнате, а Дигби он видел в саду.
- Совершенно неприлично, - сказал Огастес, когда слуги вышли за кофе, - выходить из дому после категорического запрещения тети.
- Ты, несомненно, большой авторитет по части приличий, - сказал я.
- Приходи поскорей в гостиную, - сказала мне Изабель, вставая из-за стола.
- Сейчас же, как допью кофе, - пообещал я. Я не хотел оставаться с Огастесом.
Почему Дигби не обратил внимания на запрещение тети Патрисии? Может быть, он знал больше, чем сказал мне? Может быть он пошел в деревню на телеграф, чтобы попытаться дать телеграмму Майклу в несколько мест, где тот мог оказаться? У него, конечно, была какая-то важная причина, если он вышел против воли тети.
Я молча выпил кофе и ушел из комнаты. Я не мог простить Огастесу его невиновности. В гостиной Изабель сидела за пианино и тихонько играла. Клодия сидела у камина и смотрела на красные угли. Я подошел к Изабели.
- Где может быть Майкл? - спросила Клодия.
- И Дигби, - добавила Изабель.
- Не знаю, - ответил я.
- Наверное не знаешь? - спросила Клодия.
- Да, - ответил я, - не имею ни малейшего понятия.
- Хотелось бы, чтобы они были здесь, - сказала Изабель.
- Не могу сидеть в этой комнате, - внезапно воскликнула Клодия, вскочила и вышла. Мне показалось, что у нее в глазах были слезы.
Когда я закрыл за Клодией дверь, Изабель встала из-за пианино и подошла ко мне. У нее было взволнованное лицо, и она показалась мне необычайно красивой. Ее золотые волосы были как шелк, и голубые глаза были такими добрыми и глубокими.
- Джонни, - сказала она, положив руки мне на грудь и глядя прямо в глаза, - можно задать тебе глупый вопрос? Я заранее знаю, что ты на него ответишь, но все-таки хочу этот ответ услышать.
- Конечно, можно, дорогая, - ответил я.
- Ты не рассердишься, Джонни?
- Разве я когда-нибудь сердился на тебя, Изабель? Разве я мог бы на тебя рассердиться?!
Она долго смотрела мне прямо в глаза и наконец решилась:
- Взял ли ты «Голубую Воду», Джонни?
- Нет, дорогая, я ее не трогал, - ответил я. Изабель неожиданно обняла меня, и я поцеловал ее в губы.
Она заплакала, я поднял ее на руки и отнес на диван. Там я сел рядом с ней и, крепко обняв ее, покрывал поцелуями ее лицо. Я вдруг понял, что я ее люблю, что я всегда ее любил, но до сих пор только как товарища моих детских игр, а теперь - как женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40