Эдди направилась в крыло, занимаемое Джорданом. Проходя мимо закрытой двери комнаты, где раньше жил Клинт, Эдди вдруг вспомнила, как Дэнси спрашивали, презирала ли она Клинта, когда он был ребенком.
Правда состояла в том, что существование Клинта было постоянным напоминанием о том, что Ангус женился на ней только для того, чтобы у его сына была мать. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что несправедливо было вымещать свою боль на ни в чем не повинном ребенке. Какая ирония! Дочь той женщины, которая причинила Эдди самую большую сердечную боль, помогла ей сделать это открытие.
Эдди подумала даже: а что, если бы она не лишила Клинта наследства и не выгнала его? Поддержал бы он желание Джордана запереть ее в сумасшедший дом или стал бы на ее защиту? Узнать уже невозможно. Правда, несмотря ни на что, Клинт всегда был почтителен. Он был просто забияка, вот и все. Вечно попадал в неприятности. Очень жаль, что все так обернулось из-за этой чертовой войны. Спустя годы, конечно, не будет иметь значения, на чьей стороне каждый сражался. Но Эдди знала, что не доживет до этого времени.
Старуха раскаивалась, что велела Слейду и его друзьям рядиться в одежды ку-клукс-клана. Джордан знал об этом подробно и одобрял. О, она никогда не приказывала прибегать к насилию – только угрозы, больше ничего. Однако теперь, переживая собственные невзгоды, ей не хотелось думать, что она причинила несчастья и потрясения кому-то хотя бы на йоту.
А самое печальное, с горечью подумала Эдди, подходя к апартаментам Джордана, что она теперь слишком больна и не в силах что-либо исправить.
Эдди собиралась постучать, но, услышав голос и сообразив, что это не Габриель, остановилась. Она с любопытством прильнула к двери. То, что она услышала, заставило кровь заледенеть в жилах:
– Я хочу, чтобы Клинт был убит. Сегодня ночью.
Эдди с ужасом узнала голос сына. Другой ему запальчиво возразил:
– Не вижу, что это решит. Прежде всего нам нужно избавиться от нее. А им мы займемся позже.
– Она не должна пострадать, – настаивал Джордан. – Понятно? Когда он уйдет с дороги, ей не к кому будет обратиться, кроме меня. Я сделаю ее своей женой и заполучу власть и над ней, и над землей. Так и будет. Но тебя это не касается. Твое дело позаботиться о нем.
Эдди пошатнулась, потрясенная до глубины души. Дрожащей рукой она вцепилась в дверной косяк. Колени подкашивались. Обезумев от горя, она пыталась убедить себя, что все еще спит, что кошмар продолжается, и в то же время с растущим отвращением понимала, что это реальность.
– Ребятам это не понравится, – заметил Слейд. – Когда они узнают, что она шпионила, то захотят и ее порешить, чтобы спасти свои шкуры.
– Ну так и не говори всем, идиот, – возразил Джордан в ответ, – выбери нескольких, кто был с тобой с самого начала, – твоих Ночных Ястребов, Бака и Эмметта. Они будут подчиняться приказам, остальным вообще незачем знать что-либо об этом.
Дрожа от злости, Эдди слушала, кто еще был замешан в этом.
– Вы уверены, что задержите ее?
– Конечно. Я сегодня нанесу ей визит. Без сомнения, она попытается избавиться от меня, чтобы следить за твоими ребятами, но я откажусь уезжать.
– Может, она решит, что мы сегодня не будем собираться после вчерашнего; все знают, что мы всегда ложимся на дно после крупного дела.
Эдди содрогнулась, печально соображая, кто стал их жертвами.
Джордан продолжал:
– Не имеет значения. Нельзя полагаться на случай. А что касается Клинта, он, я уверен, целый день будет расследовать пожар. Все, что нужно сделать, – это под вечер оставить в его конторе записку якобы от Дэнси. Пусть в ней говорится, будто бы она узнала что-то важное и просит его срочно встретиться с ней у Медовой горы. Он кинется туда как ошпаренный, а ты и твои Ночные Ястребы будете его ждать.
Эдди слышала, как Слейд согласился с этим планом. Она собиралась вернуться в свою комнату и придумать, как остановить их, но после следующих слов потеряла контроль над собой.
Слейд с ухмылкой заметил:
– И все-таки странно, как вы можете приказывать убить собственного брата.
– Брата? – Джордан выплюнул это слово, как будто оно было ругательством, слишком мерзким, чтобы держать его во рту. – Я уже говорил тебе раньше, он мне не брат. У нас общий отец, а не утроба. Он мне никто.
Услыхав это, Эдди распахнула дверь и ворвалась в комнату с криком:
– Вы будете гореть в аду за свои злодеяния, вы оба. Ради Бога, он же твой сводный брат, Джордан; кровный родственник – и ты хочешь его убить!
Мужчины ошеломленно смотрели на нее, а Эдди продолжала бушевать:
– Тебе это с рук не сойдет. Я об этом позабочусь. А ты, Слейд Хокинс, – она повернулась к Слейду, – ты лживый дьявол. Ты и твои головорезы и есть настоящий клан. Вы виноваты во всех преступлениях в округе, а не приезжие, как ты пытался меня убедить. Ты брал у меня деньги, выслушивал мои приказы, а все время выполнял его волю. Это был он…
Она снова уставилась на сына гневным взглядом и яростно продолжала:
– Ты притворялся, будто помогаешь мне и согласен со мной, что нет ничего страшного, если слегка припугнуть бывших рабов, чтобы знали свое место, и все это время организовывал зверства Слейда. Ты пойдешь за это в тюрьму. Я позабочусь об этом. Не посмотрю, что ты мой сын, не буду тебя покрывать!
Слейд удивился, как быстро Джордан пришел в себя после шока. Старуха продолжала шуметь и неистовствовать, но на его лице появилось самодовольное, самоуверенное выражение.
И все же Слейд боялся, как бы кто-нибудь из слуг не услышал, он резко спросил:
– С ней что-то надо сделать?
Джордан согласился, коротко кивнул:
– Не бей ее. Отведи в спальню и запри там.
Эдди перестала кричать, когда увидела, что Слейд с отвратительным выражением приближается к ней.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила она. – Да поможет мне…
Он накинулся на нее, закрыл ей рот огромной ручищей, а другой схватил ее руки, заводя их за спину. Эдди безуспешно пыталась вырваться.
– Я сказал, не бей ее, – повторил Джордан.
Слейд выволок ее из комнаты и, как только убедился, что Джордан его не видит, ударил по затылку так, что она потеряла сознание. Затем, перекинув ее через плечо, как мешок картофеля, принес в спальню, швырнул на кровать, запер дверь и поспешил назад.
– Черт возьми, этого нам только не хватало, – Джордан нервно провел рукой по волосам. – Сегодня же повидаюсь с доктором Каспером и заставлю немедленно подготовить ее переезд в санаторий. Слава Богу, Молли вчера уволилась и больше не вернется. Она не поверила бы, что мать сошла с ума. А так должен подумать каждый, кому она скажет, будто мы с тобой связаны с кланом. С Габриелем проблем не будет. Он знает свое место. Я скажу, что она совсем выжила из ума, – продолжал Джордан, обращаясь больше к себе, чем к Слейду. – Велю ему, чтобы не смел ее выпускать, и возьму одну из женщин с поля постеречь ее. Они на что угодно согласятся, лишь бы не собирать хлопок. В любом случае я увезу ее отсюда до вечера.
Слейд ничего не сказал. Он решил, что Джордану может не понравиться, если он скажет, что мать его тоже придется убить.
Дэнси услышала, как кто-то приехал, и интуиция ей подсказала, что это Клинт. Она была в новом курятнике, укладывала сосновую стружку в деревянные ящики, чтобы сделать гнезда для несушек. Она вышла под палящее солнце и, прикрывая глаза одной рукой, ждала, пока он подойдет. Не помахала ему рукой, не улыбнулась, хотя внутри все кричало от желания признаться ему во всем, прильнуть к нему, ища защиты и поддержки.
– Что привело тебя сюда? – спросила она с притворным равнодушием.
Залюбовавшись ею, Клинт с трудом подавлял поднявшееся страстное желание. С заплетенными в косы волосами и покрасневшим от солнца и чуть вздернутым носиком, она выглядела маленькой девочкой, и в Клинте мигом ожили воспоминания детства – он был очарован ею еще тогда, но понял это только теперь.
– Билли все еще в конюшне?
Дэнси готовилась к этому моменту и хладнокровно изобразила невинное, удивленное выражение.
– Да! А зачем он тебе нужен? Он все еще очень слаб.
– А Молли? Она с ним?
Дэнси притворилась раздраженной.
– Я не видела ее сегодня. Да в чем дело, в конце концов? Я не хочу, чтобы ты приезжал сюда и расстраивал моих работников.
– Боюсь, я ничего не могу поделать. Билли должен знать: клан сжег дом его родителей прошлой ночью.
Дэнси изобразила приличествующий обстоятельствам шок, задала уместные вопросы – не пострадал ли кто. Затем выразила облегчение, что хижина была пуста, а, стало быть, родители Билли целы и невредимы.
– Думаю, ты должен ему сказать, – решила она наконец, кивая в сторону конюшни.
Клинт вошел внутрь, а Дэнси вернулась к повседневным делам, проклиная себя за то, что дрожит от одного его присутствия. Господи, сколько же времени ей понадобится, чтобы сердце поняло, что это невозможно?
Вскоре он вернулся, остановился в дверях курятника и долго стоял, не произнося ни слова. Она знала, что он здесь, но притворилась, будто не замечает.
Наконец он откашлялся. Дэнси повернулась и спросила, как Билли воспринял новость.
– Расстроился, беспокоится о Молли, потому что она еще не показывалась. Я сказал, что она, вероятно, помогает старикам устраиваться где-то на другом месте.
– Ну что ж, если что-нибудь услышу, я дам тебе знать, шериф, – сказала Дэнси, проходя мимо Клинта. Он схватил ее за руку и развернул к себе.
– Дэнси, ты должна выслушать, – вымолвил он хрипло, с отчаянием. – Положение очень серьезное, завтра я поеду в Нэшвилл просить подкрепления. Я не могу везде поспеть. Не могу быть все время там, где хочу, то есть здесь. Прошу тебя в последний раз, уезжай отсюда до тех пор, пока все закончится.
Дэнси отрицательно покачала головой.
– Я вполне могу о себе позаботиться. Делай свою работу, а я буду делать свою. А когда все это действительно закончится, – добавила она колко, пытаясь обуздать бушующие в ней чувства, – ты либо официально передашь мне во владение эту землю, либо встретимся в суде. А теперь пусти меня.
Он разжал руки. Их взгляды столкнулись с вызовом и скрытой болью.
Когда он повернулся, готовый уйти, Дэнси вспомнила, что ее все время преследуют слова, которые он сказал ей на прощание в прошлый раз. Она окликнула Клинта:
– Скажи, что ты имел в виду, когда сказал – тебе жаль, что я истинная дочь своей матери?
Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух, пытаясь справиться с желанием заключить ее в объятия.
– Она тоже была упряма, и кончилось тем, что она сломала две жизни – свою и Дули. И мне больно видеть, как ты делаешь то же самое с нашими.
Клинт вскочил на лошадь и уехал, ни разу не обернувшись.
Он не видел, как Дэнси подняла на прощание руку, как дрожали ее губы, шепчущие его имя, и как слезы катились по ее щекам.
25
Пока Габриель правил к дому Дэнси, Джордан размышлял о превратностях этого дня. Ему не хотелось оставлять глупую служанку Касси присматривать за матерью, но у него не было выхода. По словам миссис Каспер, ее мужа вызвали ночью на трудные роды, и Джордану ничего не оставалось, как ждать его возвращения.
В любое другое время Джордан сам отвез бы мать в Нэшвилл и устроил в больницу. Имея деньги, это не проблема. Он бы договорился обо всем с врачами, и ее приняли. Но мать теперь слишком много знает, и Джордан хотел отправить ее подальше, в Филадельфию. Доктор Каспер мог бы все уладить гораздо быстрее, чем сам Джордан.
Джордан сожалел, что матери придется доживать свои дни столь жалко и мерзко. Но она годами наслаждалась могуществом – теперь настал его черед.
Дорогой Габриель предложил:
– Может, когда я доставлю вас к мисс Дэнси, мне вернуться да присмотреть за вашей матушкой? Боюсь, Касси там не справится. Эти молодые девчонки, они такие бестолковые! Я могу вернуться и забрать вас, когда прикажете.
Джордан зло глянул ему в спину и резко ответил:
– Ничего подобного ты делать не будешь. Я тебе уже сказал: мать выжила из ума. Ей уже ничто не поможет. Ее увезут, чтобы она не причинила вреда себе или еще кому-нибудь, и очень скоро, – так что пусть это тебя не беспокоит.
Когда они приехали, Дэнси нигде не было видно.
– Внеси меня в дом, – приказал Джордан, – потом принеси пакеты и поезжай до поворота, жди, пока я тебя не позову.
Габриель взял его на руки.
– Сюда, – указал Джордан. – На этот раз к столу.
Джордану было неприятно вспоминать, чем обернулся его прошлый визит. Габриель раскладывал на столе коробки с кофе, сахаром и ветчиной, когда Дэнси, запыхавшись, вбежала в комнату. Она увидела коляску, выйдя из курятника, и бегом бросилась к дому.
– Забери это отсюда, Габриель, – крикнула она, указывая сперва на коробки, затем на Джордана, – а потом забери его.
– Езжай и подожди меня, как я велел, – мягко сказал Джордан и улыбнулся Дэнси самой очаровательной улыбкой. – Я подумал, тебе пригодятся кое-какие продукты. Эмметт сегодня получил новую партию товара, и я проследил, чтобы он кое-что отложил для тебя.
– Я не хочу твоих подарков, Джордан, и не хочу тебя здесь видеть, – едко бросила Дэнси. – Я надеялась, мы сможем быть друзьями, но ты сделал это почти невозможным. Понадобится время, чтобы я смогла простить тебя за то, как ты повел себя, когда вломился сюда прошлый раз. Позови Габриеля, пожалуйста.
– Я приехал извиниться.
– Не надо мне твоих извинений. Я хочу, чтобы ты ушел!
При звуке отъезжающей коляски она побежала к двери и крикнула Габриелю вслед, но тот не остановился. Обернувшись, она в ярости всплеснула руками:
– Джордан, зачем ты так поступаешь со мной? Почему заставляешь на себя злиться? Я не хочу этого, но ты не оставляешь мне выбора.
Джордан сохранял добродушное выражение.
– Обещаю тебе, я надолго не задержусь. Я только хотел извиниться за то, что произошло в прошлый раз.
Сдавшись, Дэнси устало села за стол напротив него. Помня его силу и быстроту движений, она держалась на безопасном расстоянии.
– Хорошо, я приму твои извинения. Но в последний раз, понял?
Джордан пытался найти в выражении ее лица хоть малейший признак расположения, затем дрогнувшим голосом прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39