В конце концов, она была женщиной с головы до ног, а он никогда еще не чувствовал себя до такой степени мужчиной. Их обнаженные тела соприкасались, и ему стоило титанических усилий удержаться и не овладеть ею здесь же, тотчас же.
– Пожалуйста… – не привыкший просить, он все-таки выговорил это слово. – Пожалуйста, объясните мне, в чем дело.
Надеясь положить конец этому безумию, она начала с деланным спокойствием, словно пытаясь втолковать недоумку:
– Меня зовут Дэнси О'Нил, эта земля и этот дом – моя собственность. Все это завещано мне моим дядей Дули, и…
– Дэнси, Боже мой, – произнес он, медленно и недоверчиво. – Дэнси, черт меня побери!..
Потрясенный, он ослабил свою железную хватку. Воспользовавшись этим, Дэнси спрыгнула с постели, опустилась на пол и, нашарив пистолет, прицелилась ему в лоб.
– Ну что ж, теперь ваша очередь говорить, мистер.
– Мак-Кейб. Клинт Мак-Кейб, – сказал он, садясь на кровати. – Я тебя помню. Ты таки действительно племянница Дули. Мы когда-то вместе играли…
Хотя ситуация начинала проясняться, Дэнси не опускала пистолет.
– Я тебя тоже помню, если ты действительно тот, за кого себя выдаешь, только мы никогда вместе не играли. Ты меня вечно задирал, изводил, и я тебя ненавидела. Ничуть не удивляюсь, что из тебя вырос хулиган.
– А ты была тощая, некрасивая и подбила мне глаз впервые в жизни.
Слабая улыбка тронула уголки ее губ.
– Ну, насколько мне помнится, ты это заслужил. Ты сказал, что утопишь мою куклу.
– А ты и поверила, дурочка.
Дэнси едва удерживалась от смеха – не только в ответ на его шутку, но и от облегчения – оттого, что бояться больше нечего. Он явно говорил правду и действительно принял ее за другую. И тут вдруг Дэнси спохватилась, что стоит перед ним в чем мать родила. Отложив пистолет, она схватила с кровати одеяло, сложенное в ногах, и завернулась в него, пылая от смущения.
Клинт, в равной мере смущенный и раздосадованный, тоже кое-как прикрыл наготу и предложил:
– Слушай, может, мы все-таки разберемся, что к чему и что ты тут делаешь?
Усевшись на стул как можно дальше от Клинта, насколько это позволяли размеры комнаты, Дэнси решила, что, собственно, нет причин что-либо от него утаивать, за исключением, разумеется, того, что она сбежала от замужества с человеком, которого терпеть не могла. Это его не касается.
Клинт слушал молча. Только когда она дошла до разговора с Джорданом, он ощутил, как в нем шевельнулись подозрения.
– Так говоришь, он направил тебя сюда после того, как ты сказала, что намерена предъявить права на эту землю?
– Да, он даже карту мне нарисовал, потому что я боялась, что не найду сюда дорогу. Он был очень мил со мной и даже дал денег взаймы и устроил кредит в своей лавке.
– А что он тебе сказал об этом доме?
– Ровным счетом ничего. Если бы он сказал, что ты здесь живешь и присматриваешь за хозяйством, я бы ни за что не приехала, не предупредив тебя заранее, – поспешно добавила она.
С каждой минутой Клинт все более накалялся от гнева. Конечно же, Джордан специально ничего не сказал ей о том, что он , Клинт, заплатил все налоги и теперь является здесь фактическим хозяином. Этот подонок намеренно поставил ее в дурацкое положение, чтобы она вынуждена была снова обратиться к нему, беспомощная, беззащитная, без крова над головой. Лайла говорила, что, по словам других девушек ее профессии, увечье Джордана никак не сказалось на его мужских способностях, и в постели он по-прежнему мужчина хоть куда. А такую девушку, как Дэнси, насколько ему удалось разглядеть при свете молний, только дурак не захочет – это надо быть не в своем уме!
Раздумывая о том, как ему теперь следует поступать, Клинт встал, нашел свои брюки, надел их, зажег фонарь и обернулся, чтобы разглядеть ее как следует. Да, она действительно превратилась в настоящую красавицу. Вспомнив, как они только что обнаженные лежали рядом, он почувствовал жгучий прилив желания.
– Послушай, – предложил он раздраженно, – давай я отвернусь, а ты что-нибудь надень. Нам надо всерьез поговорить, а как-то трудно сосредоточиться, зная, что на тебе под этим одеялом нет ни фига.
Дэнси тоже чувствовала себя не очень уютно. Она порылась в одной из сумок, вытащила скомканное в клубок муслиновое платьице и поспешно натянула. Платье, конечно, было изрядно помято, но, по крайней мере, прикрывало бренную плоть.
Клинт тем временем развел огонь и сварил кофе и, когда наконец ему было позволено повернуться и они уселись друг против друга за крошечным столом, начал с того, что предложил отвезти ее в город.
– Нет, – сказала она твердо. – Я приехала домой и останусь здесь. Спасибо, что присматривал за домом, но…
– Дэнси, ты не понимаешь, – взволнованно перебил он, взъерошивая пальцами волосы, – тебе нельзя здесь оставаться.
– Интересно, почему? Все это теперь мое.
Черт – ругнулся он про себя. Что же ей сказать? Он уже убедился, что это упрямая кобылка. И если сказать ей, что он является законным владельцем, она ни за что с этим не примирится. Подаст в суд, а Джордан оплатит судебные издержки. Едва ли суд посочувствует женщине, оспаривающей права на землю у мужчины, особенно если это федеральный суд, а настоящий владелец – бывший офицер федеральной армии. У нее нет никаких шансов, но все равно это будет большая морока. И, конечно же, Джордан будет ждать, чтобы она пришла к нему за утешением, когда все будет кончено.
Нет, он ничего ей не скажет. Может быть, когда она вдоволь хлебнет тяжелой работы, он придумает, как убедить ее, что он выкупит у нее эту землю и даст ей достаточно денег, чтобы она могла обосноваться где-нибудь в другом месте. Это было бы самое малое, размышлял он, что можно сделать из уважения к памяти Дули. Вряд ли Джордан приедет сюда поглядеть, что тут происходит: он же понимает – Клинт будет ждать случая поквитаться с ним за эту проделку.
Он осторожно изложил Дэнси наспех состряпанный план:
– Тебе понадобится помощь. И потом, если откровенно, после всего, что тебе пришлось пережить, ты должна понимать: женщине небезопасно жить одной – особенно так далеко от города. Мы с твоим дядей были близкими людьми, – доверительно сообщил он, – и я знаю, он хотел бы, чтобы я о тебе позаботился. Как насчет того, чтобы нанять меня в качестве работника? Ты увидишь, тут очень много работы. А жить я могу в сарае.
Дэнси это предложение показалось заманчивым: мысленно она признала, что многим ему обязана. В самом деле, если бы не он, сюда могли бы забраться настоящие бандиты и не дай Бог даже могли бы начать вырубку леса.
– Но мне нечем тебе платить, – предупредила она.
Он пожал плечами, как будто это не имело значения.
– Ну что ж, буду работать за харчи. Все равно мне некуда деться. Если хочешь, я могу приступить к вырубке леса – тогда ты быстро заработаешь.
– Ну уж нет. Это исключено. Дядя Дули любил эти деревья, и я их сберегу.
– Но вряд ли он хотел бы, чтобы ты умерла от голода. Он бы сам велел тебе их продать, и ты это знаешь.
– Не велел бы, если есть другая возможность заработать, не вырубая лес.
– А именно? – спросил он с сомнением.
Дэнси допила свой кофе.
– Об этом поговорим потом.
– Так ты позволишь мне остаться?
Дэнси колебалась. Предложение было заманчивым: она вспомнила, что работы предстоит очень много, и большая часть ее – не для женских рук. И все-таки после того, что произошло между ними, ей было не по себе.
– Не знаю. Не уверена, – произнесла она наконец. – Могут пойти всякие разговоры…
Клинт насмешливо отмахнулся.
– Людям сейчас не до того, что тут происходит. Им лишь бы выжить, как-то пережить это время. А кроме того, вполне естественно, что при таком хозяйстве тебе нужен работник. И опять-таки, – добавил он, подмигнув, – я вовсе не хотел тебя испугать. Я же сказал – это была ошибка.
Дэнси видела, как вздрагивали его усы, и понимала, что он с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– Ты не изменился, совсем не изменился, Клинт Мак-Кейб. Тебе по-прежнему нравится меня дразнить. Но учти: если я позволю тебе тут остаться, тебе придется помнить, кто тут хозяин. Да, еще одно, – поспешно добавила она, – очевидно, женщина, которую ты ждал, не появилась. Так вот, передай, пожалуйста, что ей нечего делать в моем доме.
– Ничего, сарай тоже вполне годится, – подмигнул Клинт.
Глаза Дэнси сузились.
– Знаешь что, можешь развлекать своих дамочек где-нибудь в другом месте. Здесь я этого не потерплю.
Клинт хмыкнул: уж если рядом будет Дэнси О'Нил, тут, пожалуй, никакая другая женщина не пойдет на ум.
– Ладно, – сдался он, решив переменить тему. – Уже поздно, и мы оба устали, но мне все-таки хотелось бы знать, как ты рассчитываешь существовать, не продавая древесину.
– Буду делать скипидар, – с гордой уверенностью заявила Дэнси.
– А что ты понимаешь в скипидаре?
– Достаточно, чтобы знать, что это – хороший способ заработать деньги, причем много денег, не вырубая деревья, которые дядя Дули так любил. Человек, который мне помог, когда меня ограбили, мне все растолковал. Скипидар сейчас нужен позарез – в медицине, для производства краски. С каждым днем открываются все новые и новые области его применения; так что с таким количеством леса, как у меня, можно жить припеваючи.
На Клинта эта пылкая речь произвела сильное впечатление. Ему и в голову не приходило заняться скипидаром. Он подумывал завести небольшое стадо скота и несколько акров засеять табаком. Остальная земля, поросшая сосняком, должна была дать хороший доход, поскольку строительный лес в большой цене. Но чтобы делать приличные деньги, не вырубая при этом деревьев, – он должен признать: Дули это понравилось бы!
– Пожалуй, стоит попробовать. Может, и получится.
Дэнси рассеянно чертила на столе пустой кружкой маленькие кружочки. Она очень устала, но ей не хотелось, чтобы он уходил, не хотелось, чтобы закончился этот разговор, и внезапно, неожиданно для себя самой, она вдруг выпалила:
– Ну что это я все о себе да о своих делах. Я слышала, у тебя тоже были проблемы.
– Я делал то, что должен был делать, – легко ответил он. – За это меня здесь ненавидят.
– Так почему ты вернулся? Почему не остался на Севере?
Клинт рассмеялся.
– То, что я сражался на стороне северян, вовсе не значит, что я хотел бы жить на Севере. Здесь мой дом – дом, понимаешь? И я никому не позволю выдворить меня отсюда.
– Да, но твоя семья… – начала было она и тут же спохватилась, что вмешивается не в свое дело. – Прости, я не имею права…
– Пустяки, – поспешил он успокоить ее, – спасибо тебе за дружеское участие. Я мог бы все это время слоняться повсюду, как прокаженный. Сегодня здесь не так уж много людей, которые захотели бы иметь со мной что-то общее. А что касается мачехи, ее реакция меня ничуть не удивила. Она всегда искала повода вышвырнуть меня из семьи.
Дэнси не забыла Эдди Мак-Кейб.
– Я всегда ее боялась, но она, по-видимому, очень умная женщина. Джордан говорит, они умудрились ничего не потерять за время войны.
– Да, Эдди очень практична, – ответил он сдержанно.
Дэнси стало жаль его.
– Должно быть, это ужасно – вернуться домой, а дома пустота…
– Зато я вернулся живой, целый и невредимый. Не всем так повезло.
Он отвел глаза, не желая встретиться с ее сочувственным взглядом. Он чувствовал себя немножко виноватым: ведь, по сути, это она осталась ни с чем – ни кола ни двора… Но, видит Бог, он позаботится о том, чтобы у нее были деньги – даже если ему самому придется туго. По правде говоря, ему было жаль эту девушку, а если быть до конца честным, он уже подумывал о том, как могли бы развиваться события при благоприятных обстоятельствах: Дэнси ему определенно нравилась!
– Расскажи мне все, – попросила Дэнси, стремясь узнать как можно больше, – о себе, о дяде Дули, о войне…
Клинт налил в обе чашки свежесваренного кофе, зачем-то повернул стул, сел на него верхом, положив руки на спинку, и стал рассказывать. Он рассказывал ей все об этой ужасной войне, как он ее понимал, и почему он и Дули перешли на сторону северян, и о том, как умер Дули и как с последним, трудным вздохом дядя признался ему, что все эти годы любил Идэйну.
– А дед их разлучил, – проронила Дэнси с горечью и гневом. – Если бы не он, они были бы вместе.
– Вероятно, но, может быть, и к лучшему, что этого не случилось. Если бы твой отец узнал, что его брат и его жена любят друг друга, он бы им этого не простил. Покалечил бы кого-нибудь или даже убил. Наверное, твоя мать понимала это и старалась избежать…
– Но что его заставило признаться тебе во всем перед смертью? Он говорил тебе о своем последнем письме?
Клинту очень не хотелось говорить ей, что о письме Дули не упоминал.
– Он только сказал, что любит твою мать. Прошептал несколько раз ее имя – и умер.
– Точно так было и с мамой. Она умерла с именем Дули на устах. О Господи… – Она яростно заморгала, стараясь стряхнуть набежавшие слезы. – Как много жизней искалечено обманом!
– Поздно уже, – сказал Клинт, поднимаясь. Он видел, что Дэнси совсем дошла – и эмоционально, и физически. – Гроза давно уже кончилась. Постараюсь хоть немного поспать перед работой. А ты не расстраивайся.
Дэнси проводила его до дверей и заверила, что встретит утро в полной боевой готовности, чтобы с новыми силами начать новую жизнь.
Клинт обернулся, и на какой-то бесконечный миг их взгляды встретились, оценивая друг друга. Наконец, чтобы прервать неловкое молчание, он беззаботно усмехнулся и сказал:
– Ну что ж, спасибо, что не пристрелила меня. Было бы просто обидно: пройти через всю войну, целых четыре года, чтобы в конце концов тебя убила такая женщина.
– Ну что ж, спасибо, что вовремя одумался, – отрезала Дэнси, – а то пришлось бы пристрелить.
Клинт рассмеялся, повернулся на каблуках и, небрежно закинув рубашку через плечо, исчез в раннем утреннем тумане.
Стоя на пороге, Дэнси смотрела ему вслед, на его широкие обнаженные плечи и мускулы, играющие на спине, и снова ее захлестнула теплая волна. Нельзя было не признать: он был очень привлекателен. Ей нравились его карие глаза, и тлеющий в них огонь, и таинственные морщинки в уголках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39