На шее, руках, животе, на широко раздвинутых коленях.
Не каждую шлюху уболтаешь так раскрыться. За бесплатно они все в целомудренность играют. Говоришь типа «Гюльчатай, покажи…», а из-под паранджи слышишь: «Позолоти ручку, красивый». Позолотишь, заберешься под паранджу, а потом хоть новую ей покупай, с сеткой погуще.
Не думаю, что девке было удобно лежать. В такой позе мышцы быстро затекают. Особенно если тело неподвижно. А она лежит и не шевелится. При мне, по крайней мере. Лицо у нее детское. Невинное, можно сказать. Шлюхи с такой мордой лица большим спросом пользуются. И спокойное, как у спящей. Или – мертвой. Глаза закрыты. Только ресницы чуть подрагивают.
Симулирует обморок. Или притворяется. Мол, нет никого дома, и дома самого тоже нет.
Стражники за спиной загалдели. Речь гортанная, незнакомая. Почти. Слово из десяти я все-таки понимаю. Да тут много и не надо – меня не алгеброй привели заниматься.
Баба по горизонтали, мужик по вертикали… под каким же номером эта поза в Камасутре записана? Не припомню чего-то.
Посмотрел еще раз на свою будущую партнершу. Смотреть там оказалось не на что. Шерстка у нее уже отросла, рыжая, а вот грудь только наметилась. Да и сама девка – ни рожи ни кожи – одни кости. На такую ляжешь – оцарапаешься. Не-э, на худосочных малолеток и пацанов, похожих на девок, меня никогда не тянуло.
Обернулся, сказать это, но меня быстро переубедили, типа нечего перебирать харчами. Человек с ножом может быть очень убедительным. Если приставит его к горлу собеседника. Или еще к чему-то, что дорого тому как память о детстве. А если вместо ножа меч…
Спорил я недолго. Быстро понял, что карьера евнуха мне и на фиг не нужна. А малолетка… от меня не убудет, если мы познакомимся поближе. Хоть и не мой она идеал, но любые правила иногда приходится нарушать.
Я потрогал острые коленки, бедра. Кожа гладкая и горячая. Будто она на солнце перегрелась. Только тронул – она перестала притворяться спящей. Зато я никак не мог притвориться, что она мне нравится.
Ну не тащусь я от тощих баб, что носят лифчик минус первого размера!
Да и у девки глаза круглыми стали, когда она мой размер увидела.
Ну чего имею, тем и пользую. Извиняй, банана у меня нет.
Короче, любовь с первого взгляда у нас не получилась, скорее уж наоборот. И не малолетку эту я ненавидел, а тех, кто все это придумал.
А они топтались рядом, сопели и давали ценные указания. Уроды! Я им что, Казанова, чтоб на бис работать?.. Они б еще метроном принесли, чтоб я с ритма не сбился. Вот кретины – сами не могут и мне настроиться не дают. Да еще торопят, будто на футбол опаздывают, а я их задерживаю.
Больше всех выделывался придурок с копьем. Демонстрировал, какой он великий и неутомимый. Потом сзади зашел. Типа помочь мне. И такая злость меня взяла, что огнем полыхнуло в груди, в животе! И мой «спящий красавец» соизволил проснуться.
Черт бы побрал вас всех! Еще и эта лежит бревно бревном!
Времени на предварительные ласки мне не дали, и я сунулся в сухую и тесную норку. Запахло кровью. Девка зашипела сквозь зубы. Я невольно остановился. Типа пожалел ее. Все-таки для первого раза нужна другая обстановка: весна, луна, бутылка вина. Ну и никаких зрителей, понятное дело.
Злость на партнершу сразу исчезла. Будь у меня пистолет, не ей бы я свою крутизну доказывал, а тем, кто устроил мне сеанс незапланированного траха. Таких придурков надо топить сразу после рождения.
И тут случилось несколько вещей. Почти одновременно. От моей шеи убрали меч, я даже услышал, как он зашуршал в ножны. Копье от задницы тоже… Краем глаза я увидел его носителя. Но главное – у меня в руках появилось оружие! Не мой любимый пистолет, как хотелось бы. Тот остался в мерсе. Это был нож, подарок умирающего, всего лишь нож, но и то лучше, чем совсем ничего.
Я не великий боец на ножах, куда мне до Левы, но когда нужно, могу двигаться очень быстро. Вряд ли конвоиры ожидали от меня такой прыти. По их прикидкам, я должен быть шибко занят и не реагировать ни на что. Даже если меня станут поливать бензином и поджигать.
А вот дудки! Мне жить еще не надоело! Да и не круче Лёвы они были, а против него я полминуты выстоять могу. И нож у меня оказался то что надо: одной царапины хватало, чтоб враг осыпался кучей тряпья.
Пять таких куч я потом насчитал. Не знаю, откуда лишние взялись. Может, на шум прибежали? Типа помочь или посмотреть.
Нашелся и копьеносец, тот самый. Он возле стола лежал. Девкиного. Один взгляд на его физиономию – и диагноз ясен: не поспать он прилег.
Тощей на столе уже не было. Стояла рядом и приводила себя в порядок: елозила ладонью по ногам и между ними, а потом облизывала. Зрелище то еще, и я невольно засмотрелся. Словно крови никогда не видел. Подумал, что отвернуться бы надо, и не смог. Девка так зыркнула на меня, что, будь у нее оружие, я бы испугался. Но оружие было у меня. Облизав ладонь в последний раз, она сказала, как плюнула:
– Нельзя здесь оставлять свою кровь. Понял?
Я только молча кивнул. Ни черта я, признаться, не понял. Но, может, Тощая лучше знала правила игры.
Блин, если это кино, то я родился под квадратным солнцем!
Потом девка подошла к камню, на котором лежала, и… лизнула его. Я уставился на нее, как Ромео на Джульетту, в смысле, в полном обалдении. А ведь Тощая совсем не в моем вкусе. Даже в такой позе. Ни одна из моих баб не вела себя так. Но до сегодняшнего дня я встречался только с нормальными бабами. И в нормальном мире. Вроде бы. По крайней мере, я к нему привык. А тут… фигня какая-то творится и хрен знает когда закончится.
Тощая оглянулась, еще раз царапнула меня глазищами и направилась к куче одежды. Постояла над одной, другой и ушла за колонну. Я помотал головой, вытряхивая оттуда всякую дурь, и сдвинулся с места. Нож по-прежнему был у меня в руке. Не знаю уж, откуда он взялся. Будто из рукава выскочил. Но появился он в самое подходящее время. Если б еще одежду и обувь вернуть!.. А то на ветру да на каменных плитах – совсем не в кайф. Жаль, не осталось живых никого из тех, что поизмывались над моим прикидом. Некому морду набить за то, чего они тут наделали-натворили.
Обошел колонну и чуть не столкнулся с Тощей. Она резко обернулась и уставилась на меня. Или на то, чего у меня замерзло и уменьшилось в два раза.
Смутить пытается? Ну-ну. Я ответил ей таким же оценивающим взглядом.
Отличить ее от пацана стало еще труднее. Плоская грудь, кожа в пупырышках, а низ живота прикрывает рука, замотанная плащом. Пальцы на тонких ногах поджимаются, но больше девка не делает ни одного движения. Только смотрит. Но от этого взгляда я покрылся мурашками. Или замерз – холод и сквозняк здесь реальные. Наверное, второе – не верю я в дурной глаз. И гипноз на меня не действует. Исключительно ласка. Или пистолет. Но это так, шутка. Не охота мне играть в гляделки, не то настроение. А потом я понял, что на нож Тощая пялится, не на меня. Нужен я ей, как не знаю чего… А вот оружие, что убивает быстро и странно, ей, похоже, знакомо. И защищаться она собралась от него. Я – так, ходячая подставка, зато нож опасен по-настоящему. Вернее – Нож, с большой буквы.
Не знаю, откуда взялись эти мысли. Вот глянул девке в глаза, и зашевелилось чего-то в башке. Моей, понятное дело, не в ее же. И опять меня как жаром обдало. Разозлился я.
– Ну так и будем стоять? Или оденемся и на фиг свалим отсюда?
Она посмотрела на меня с удивлением. Теперь уж точно на меня.
– А Нож ты сможешь… убрать?
На миг мне послышалось другое слово: «успокоить», но чего только не померещится в таком месте.
– Запросто.
Перебросил оружие в левую руку, прижал лезвие к запястью, а руку к бедру. Вот и спрятал… Вроде бы. И только потом понял, что не чувствую его холода. А ведь металл остыть на ветру должен был до температуры льда. Или плит под ногами. Похоже, я сам остыл до такой температуры, вот и не чувствую ничего.
– Хорошо.
Тощая смотрела настороженно, но в голосе слышалось уважение. Чего-то я сделал такое, что она прониклась. Знать бы еще, чего. Девка зыркнула еще раз, словно мерку сняла, для гроба, и сказала:
– Одежда ларта тебе подойдет.
Я не двинулся с места.
– Остальные еще меньше, – не поняла она моего упрямства.
– А где он, этот… ларт?
Глазищи Тощей стали еще больше. На пол-лица.
– Там, где ты его убил. Возле главного алтаря.
И она качнула головой. Типа направление указала. Я пошел в ту сторону.
Идти пришлось недолго. А по пути кое-что из личных вещичек отыскалось, что дорого мне как память о заплаченных за них деньгах. Жаль, что все вернуть не смог, но и это лучше, чем ничего. И никто не вякнул, мол, брать у мертвых – грабеж и грех. Во-первых, вернуть свое – не грабеж. А во-вторых… Вот на фига трупу блокнот и карандаш? Письма писать с того света? Или, может, визитки мои ему понадобятся? Или мобильник? Его, кстати, я так и не нашел. Но не шмонать же всех жмуриков подряд! И так пальцы едва гнутся.
На алтарь я только глянул и тут же зажмурился. Вроде бы камень как камень, а смотреть на него нельзя – глаза почему-то слезятся. И в голове звенит. И колени подгибаются.
Ну упал на четыре точки и тут же наткнулся на кучу шмоток. В знакомом беспорядке валяются.
Вот только не помню, чтоб я здесь убивал кого-то. Провал в памяти?
Сгреб вещички с пола и на четвереньках добрался до колонны. Ближайшей. Хоть какая-то защита от ветра. И опора. Ноги у меня дрожали, словно всю ночь расслаблялся стоя.
Там, у колонны, меня девка и нашла. Одетая уже. С ножом на поясе и шипастой дубинкой в руке.
– А ты сильный.
Я только-только обулся и как раз пытался справиться с рубашкой – коротковата мне одежка оказалась. Ее прежний владелец был ниже и шире меня. К тому же – с пузом. Короткие штаны я убрал в сапоги, а рубаху пришлось шнуровать на боках. На штанах тоже была шнуровка, типа подгоняй под любой размер. Совсем не дурак придумал этот фасончик. Правда, никаких тебе змеек, кнопок, но материалец качественный, неплохая замена моей любимой кожанке. Осталось меч на пояс, нож за голенище – и в лес, к толкиенистам. И нож, и меч пока лежали под ногами, а я старательно подгонял прикид. Если взял его у мертвеца, то это еще не повод выглядеть пугалом.
Тощая тоже смотрелась вполне, и уважение в голосе явно мешалось с удивлением. Не ожидала меня увидеть, что ли?
И тут же понял: точно, не ожидала.
– Так ты нарочно послала меня туда?!
– Ага.
Ни тебе страха, ни смущения. Как будто так и надо.
А может, и правда, так надо? Разбери-пойми чужие правила. Остается только попытаться.
– Зачем? Я же умереть там мог!
– Мог. Но настоящий ларт не умирает от своего Ножа.
Странное объяснение. Непонятное. Но – только мне. Девка, похоже, ничуть не сомневается, что поступила правильно.
– Как ты меня назвала?
– Ларт. Как же еще?
– Это не мое имя.
– Не твое, – согласилась Тощая. – И не того, чья сухта на тебе.
– Тогда почему…
– Потому, что ты приручил Нож и служишь Храму!
Девка начала злиться. Я тоже.
– Никому я не служу!
Это вырвалось невольно. Давно уже я не работал только на себя. Да и те, кто был когда-то надо мной, остались в другом месте. Я так думаю. Или на другом этаже. Слушают нашу бредятину и за животики держатся. Типа Лёха Серый строительством занят – героя-одиночку из себя строит…
– Да?
Тощая посмотрела, как прицелилась. А до меня вдруг дошло, что в руках у нее оружие. Может, оно самое и прикончило стражника. Того, что елозил по моей заднице копьем.
– Значит, ты мне не будешь мешать? – спросила недоверчиво.
Вот так вопрос. Ну на него и ответ соответствующий:
– А чего ты хочешь сделать?
Совсем даже не лишнее уточнение. Вдруг девке срочно мой труп понадобился? Тогда я очень даже против.
– Уйти отсюда.
Ее взгляд вцепился в меня, как бультерьер. Может, и дурацкое сравнение, но очень верное. Я знал: одно неосторожное движение, неправильное слово, и чего-то произойдет. И вряд ли это «чего-то» мне понравится.
– Иди. – Я осторожно шевельнул плечом. – Я тоже уйду.
– Со мной?! – Тощая удивилась. Даже дубинку опустила. – Но мы же не…
– Не-а. За тобой.
Только миг ее лицо было живым и почти красивым. Потом пожухло, стало прежним, похожим на маску.
И кто меня за язык тянул? Нет чтобы минутку послушать, чего скажут…
– Ты обещаешь, что не станешь мне мешать?
Дубинка чуть шевельнулась.
Намек? Предупреждение?
– Иди.
Я пожал плечами. Никого задерживать я здесь не собирался. Да и сам мечтал выбраться наружу. И чем быстрее, тем лучше. Поганое это место. Тяжело мне здесь.
– Ты обещаешь, что не станешь мне мешать?
Все тот же равнодушный голос, только в глазах прибавилось настороженности.
– Обещаю не мешать…
– … мне уйти.
– … тебе уйти, – послушно повторил я.
Если без этих слов нельзя двинуться с места, то почему бы не сказать их. Язык не отвалится.
Девка отвернулась и пошла. Я словно бы перестал существовать для нее. Ни тебе «до свидания», ни «пошли вместе». Мне пришлось быстро подбирать пояс с мечом. Нож, тот самый Нож, куда-то подевался. Никто вроде не трогал его, а нету. Не оружие – кот, что гуляет сам по себе. Надеюсь, вернется, когда опять понадобится.


5

Я редко запоминаю чужие стихи. Даже свои через месяц забываю, а тут только отвлечешься и…

Не плачь же гитара, не плачь.
Мне душу на части не рви.
Я знал немало удач.
Я знал и немного любви.
И пусть не всегда получал я,
Того, что от жизни хотел,
Может быть, в этом и счастье,
Я ни о чем не жалел.

И опять по кругу. Пятому, десятому. Вот ведь привязалось! Все время в голове эта мура крутится. Достало уже! Сказали бы вчера, что любимая песня за день может надоесть, не поверил бы!
Проверил и убедился – может. И еще как!
И ничего ведь не сделаешь. Радио можно выключить. Диск сломать или затереть. А чего предпринять, если песня засела в башке и никак не забывается?
Стукнуть чем-нибудь тяжелым?
Жалко. Своя все-таки башка. Да и стукали по ней совсем недавно – не помогло. Не знаю даже, кому спасибо сказать. Не успел как-то познакомиться. С этим… стукальщиком. Ну и хрен с ним! Переживу!
Хорошо хоть «гитара не плачь» идти не мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77