Она выскочила из-за стола, отворила дверь в соседнюю комнату и исчезла.
– Ах! Вот как? – заорал бакалейщик не своим голосом, оглушительно ударив кулаком по столу. – Хорошо же! Посмотрим!
– Право, Феликс, успокойся, пожалуйста, – пробормотал моряк, оторопев от неожиданной вспышки гнева.
– Мой бедный Поль, ты не знаешь ее. Теперь моя жизнь превратится в сущий ад на полгода, а то и больше. Аглая из тех, кто долго не сдаются… Боюсь, как бы чего не вышло. Пойдем-ка отсюда, а не то я все здесь переломаю или запущу чем-нибудь в окно.

* * *

Мадам Обертен заперлась в своей комнате и больше не выходила. Каково же было ее удивление, когда муж не вернулся ночью.
– Ба-а! Да не загулял ли он с капитаном? Ну ладно, месье Феликс, утром я вам устрою…
Но все случилось как раз наоборот. Очаровательная бакалейщица впервые со дня своей свадьбы завтракала в одиночестве. Она, словно тень, бродила по дому и кладовым, не находя, на ком бы выместить зло.
В томительном ожидании время текло все медленнее. Феликс не объявлялся. Наступил час ужина – никого. А потом – вторая бессонная ночь в гневе, в одиночестве, в тревоге.
На следующее утро, ровно в восемь, испуганная мадам Обертен решилась сообщить в полицейский участок об исчезновении мужа. Но как человек дела прежде разобрала почту. В образцовом торговом доме почта не может ждать.
Она наугад принялась рыться в ворохе писем со всех концов Франции, как вдруг наткнулась на большой квадратный конверт с парижской маркой, надписанный почерком ее мужа. Лихорадочно вскрыв письмо, залпом прочла несколько строк, улыбнулась и начала снова, уже вслух, как бы стараясь глубже проникнуть в смысл прочитанного:
«Париж, 4 октября 1886, 6 часов вечера.
Мадам!
Через полчаса я уезжаю в Гавр note 35 Note35
Гавр – портовый город во Франции, в устье реки Сены.

. Отправляюсь в Бразилию скупать все существующие запасы кофе. Капитан Анрийон убедил меня в вашей правоте. Я захватил с собой двести тысяч франков. Их хватит на закупки и дорожные расходы. Потрудитесь записать их на мой счет. Прилагаю нотариальное свидетельство, дающее вам право управлять фирмой в мое отсутствие.
Уезжаю, не поцеловав дочь. Увижу ли я ее?
Феликс Обертен».
– Прекрасно! В добрый час, – воскликнула молодая женщина, потирая руки. – Молодец Феликс! Настоящий мужчина. Главное в жизни – уметь взять. Итак, я стану дамой высшего света, моя дочь выйдет замуж за маркиза.

ГЛАВА 3


Отплытие. – «Дорада». – Зрители заинтригованы. – Марсельские матросы что-то подозревают. – Непогода. – Капитан колеблется. – Твердое решение. – Пассажир объявляет войну уткам. – Убийство сатанита. – Суеверие. – Человек за бортом. – Рискованное спасение. – Отменный пловец. – Умиление. – Спасен. – Акула. – Жди беды.

Утром 6 октября красивое трехмачтовое судно с пятьюстами бочками на борту отплывало из Гавра в неизвестном направлении.
И хотя обыкновенный парусник никого не мог удивить в старом нормандском порту, на этот раз любопытных собралось много. А все потому, что корабль отплывал не куда-нибудь, а в далекие, неведомые края, и отплывал внезапно. В строго отведенные сроки «Дораду» разгрузили, снабдили водой и продовольствием. Капитан помалкивал о цели неожиданного путешествия. И его матросы напоминали скорее членов дипломатического корпуса, так они были скрытны, не обронив до самого отплытия ни слова, ни полслова.
Подняв паруса, трехмачтовик плавно отошел от причала.
Провожая «Дораду», любуясь ее безукоризненными формами, одни утверждали, что парусник направляется в Китайское море за партией опиума, другие возражали: он просто плывет в Бразилию за сахаром и кофе.
– Обратите внимание! – говорили знающие люди. – Судя по ватерлинии note 36 Note36
Ватерлиния – линия вдоль борта судна, ниже которой оно не должно погружаться в воду; показывает нормальную осадку.

, в трюмах не густо; наверное, какая-нибудь мелочь на продажу, всякий хлам…
– Ветер, ветер у них в багаже! – послышался звонкий голос одного из стоявших неподалеку матросов, и всех обдало едким запахом лука и чеснока. – Одного взгляда достаточно, чтобы понять: судно направляется к берегам Африки, а там его уж поджидает добрая партия «черного дерева»!
– Не может быть, Мариус!
– Тю-у! Да это ясно как белый день!..
– И что же, вы действительно считаете, что это невольничий корабль? – осведомился пожилой, прилично одетый господин. – Я полагал, что международные законы сурово преследуют этот постыдный промысел, а англичане безжалостно вешают торговцев живым товаром.
– В доказательство скажу вам, папаша, что владелец «Дорады» – англичанин по имени Бейкер, и я работал на его фирму.
– И вы занимались подобным делом?
– Конечно! И неплохо зарабатывал.
– В таком случае могу подтвердить, что капитан Анрийон – совладелец «Дорады», а значит, заинтересован в прибылях.
– Вот именно, капитану нужно доходное место.
В разговор вмешался лоцман note 37 Note37
Лоцман – специалист по проводке судов на определенных участках пути.

:
– Однако это не мешает капитану Анрийону быть лихим моряком, а «Дораде» летать как птица.
– А как насчет экипажа?
– Команда достойна судна и капитана!
– Что правда, то правда! Взгляните-ка!
– Отдать концы! – послышалось с борта судна, и парусник, маневрируя с небывалой быстротой и четкостью, весь, от бушприта note 38 Note38
Бушприт – выступающий впереди судна горизонтальный или наклонный брус, который служит для вынесения вперед носовых парусов.

до бизань-мачты note 39 Note39
Бизань-мачта – самая задняя мачта трехмачтового судна, каковым является «Дорада».

; оделся в паруса.
– Нечего сказать: чисто сработано!
– А что ты думал? Как, по-твоему, работают матросы, которые не гуляют, не безобразничают и не пьют?
– Но они же бретонцы!..
– И тем не менее они не кутили, сами грузились и разгружались. На берег, между прочим, выходили только вместе и без конца следили один за другим.
– Добавьте к этому, что команда всегда ходит с одним и тем же капитаном.
– Тут явно дело нечисто!
– Куда же власти смотрят?
– Военный комиссар облазил все сверху донизу, да разве что найдешь? У капитана Анрийона все бумаги в порядке, концы с концами сходятся. Допрашивали людей, так они все, как один, подтвердили его слова.
– Ну, а если все это выеденного яйца не стоит, и «Дорада» – обыкновенное торговое судно, плывет, скажем, за опиумом?
– Увидим, – усмехнулись марсельские матросы.
Тем временем трехмачтовик уже миновал мол. Норд-вест note 40 Note40
Норд-вест – северо-западный ветер.

раздувал паруса. Кокетливо наклонившись влево, «Дорада» устремилась вперед подобно рыбе, имя которой она носила. Покачиваясь на волнах, судно удалялось, трижды подняв и опустив флаг.
Вскоре обогнули мыс.
– Северо-запад, один румб к северу! – скомандовал лоцман. – Капитан, вы взяли верный курс.
– Добро! Благодарю вас, лоцман, и прощайте.
– До свидания, капитан! Счастливого плавания!
В этот момент шлюпка причалила к правому борту, лоцман спустился в нее, и секунду спустя она уже спешила к пароходу, дымившему на горизонте.
«Дорада» покинула французские воды.
Между тем бриз все усиливался. Волны, поначалу, как обычно, похожие на речные, становились все больше. Берег был уже далеко, и море давало себя знать. Оно волновалось. Начиналась сильная качка, столь мучительная для любого, чей желудок и ноги не привыкли к морским путешествиям.
Капитан изучал карту в кают-компании, когда в дверном проеме показался веселый и немного взъерошенный Обертен.
– Феликс?! – удивленно произнес офицер. – Я думал, что ты преспокойно дрыхнешь на своей койке…
– Почему?
– Потому что качает.
– Качает?
– Да-да, и я удивлен, что, несмотря на сильную качку, ты не страдаешь морской болезнью.
– Морской болезнью?
– Ну, или как там еще это можно назвать…
– Морская болезнь? У меня? Никогда в жизни. Наоборот, появился волчий аппетит. Нельзя ли ускорить обед?
– Но позволь, не прошло и двух часов, как мы встали из-за стола.
– Возможно… Однако очень хочется есть. Я так счастлив, что сбежал из этой старой конуры на улице Ренар и больше не вижу угрюмой физиономии старой Мариеты, не слышу резкого тона госпожи Оберген, урожденной Ламберт, одно только имя которой – Аглая – производило на меня ужасное впечатление! Никогда не чувствовал себя лучше. Моя радость выражается в ненасытном голоде.
– Итак, ты ни на что не жалуешься?
– Абсолютно!
– И нет никаких опасений за будущее?.. Тебя не страшат непредвиденные случайности?
– Черт возьми, да зачем все это говорить? Я освободился от цепей, победил сомнения и нерешительность, обрел настоящего друга, доверчиво разделившего со мной свою любовь к морю.
– Вот этим-то я и терзаюсь.
– Ей-ей, нашел когда!
– Самое время. Мне бы следовало сейчас отдавать команды, прислушиваться к ветру, управлять кораблем одним словом…
– На языке простого бакалейщика это значит…
– …Что «Дорада» скоро зайдет в Шербур note 41 Note41
Шербур – город на севере Франции.

и ты сможешь сойти на берег, если в чем-то сомневаешься.
– В этом и заключаются твои терзания?
– Да.
– Вот и чудесно! Забудь о них. Остаюсь здесь в качестве пассажира. Но знай: бездельничаю только до тех нор, пока не найдешь мне дело. Любому прогулочному судну я предпочитаю твое. Можешь ответить на это, что у меня неплохой вкус, что путешествие с таким другом, как ты, вполне компенсирует удовольствие бродяжничать в компании авантюристов, плавающих на наших пароходах. В этом я с тобой полностью согласен. Итак, вперед, к берегам Бразилии! Увидишь, обузой не буду.
– Дорогой Феликс, ты самый лучший из моих друзей. Прости мои сомнения, я просто боялся втянуть тебя в какую-нибудь авантюру…
– Да что с тобой сегодня? Говорил, что доверяешь мне, а сам изо всех сил стараешься сыграть эдакого мелодраматического злодея. Ну, кто ты?
Контрабандист?.. note 42 Note42
Контрабандист – лицо, занимающееся контрабандой.

Работорговец?.. Пират?..
– Не то, мой друг, не то!
– А хоть бы все было и так? Что из того? Я собираюсь нажить в Бразилии миллион, может, и два. Остальное не имеет значения. Мне бы завалить деньгами мадам Обертен, урожденную Ламберт, или развестись, если ее сварливость раз и навсегда не утонет в денежном потоке.
– Ей-богу, ты говоришь так, что я действительно оставлю при себе свои терзания и покончу наконец с этим.
– Вот и чудесно, в добрый час! Кстати, у тебя великолепная коллекция охотничьего оружия.
– Это от Гиньяра, с авеню де л'Опера.
– Хорошо устроился, черт возьми!
– Я без ума от охоты. Иногда удается позабавиться этим во время путешествий.
– А у меня почти никогда не получается, дела без конца. Вообще, на улице Ренар я вел сидячий образ жизни.
– Зато теперь можешь стрелять сколько угодно.
– Не начать ли прямо сегодня? Нам то и дело встречаются большие стаи уток. Я был бы не прочь проверить дальнобойность этого прекрасного ружья двенадцатого калибра.
– Как хочешь. Ты у себя дома. Но предупреждаю: эта птица дрянная на вкус, и к тому же я не смогу всякий раз нырять за твоей дичью.
– Да это совершенно не важно! Главное – скоротать время до обеда.
С этими словами пассажир оставил капитана наедине с картой и, прихватив патроны, вооруженный до зубов, поднялся на палубу, где устроился среди матросов, равнодушно наблюдавших за ним.
Вскоре он открыл огонь по водоплавающим, подлетавшим в поисках пищи к самому кораблю. Благо у корабельного кока note 43 Note43
Кок – повар на судне.

нашлось чем их приманить.
Пах!.. Пах!.. Выстрел, второй, третий, четвертый… К великому изумлению матросов, пассажир владел оружием не хуже военного стрелка.
Однако восхищение быстро сменилось испугом, а потом глухим гневом и страшной руганью. Перепуганные беспрерывным обстрелом, утки покинули «Дораду», а бакалейщик, у которого оставалось еще два патрона, стал искать новую цель. В это время что-то абсолютно черное, похожее на ласточку, стрелой пронеслось над кораблем. Охотник моментально вскинул ружье и подстрелил бедную птицу. Она камнем упала на палубу.
Но вместо аплодисментов за превосходный выстрел, которому позавидовал бы любой, Феликс наткнулся на суровые лица бретонцев и услышал их отборную брань.
Боцман, мужчина лет сорока, с упрямым лицом, коренастый, с непропорционально широкими плечами, поднял добычу и, повернувшись к сконфуженному Феликсу, сказал в упор:
– К несчастью! Хотя и красивый выстрел, месье парижанин.
– В чем дело, Беник?
– Вы убили сатанита! note 44 Note44
Сатанит – просторечное название буревестника.


– Ну и что же?..
– Как что? Вы разве не знаете, что эти Божьи птички – души погибших моряков? Убить сатанита, месье парижанин, все равно, что дважды убить человека, и не просто человека – матроса. Убить сатанита – значит навлечь на корабль беду.
– Беник, вы меня пугаете. Я очень уважаю ваши поверья, но не знал… Мне остается лишь выразить глубокое искреннее сожаление.
– Хорошо сказано, месье. Вижу, вы славный человек и к тому же друг капитана – а этим уже все сказано…
– Если вы не откажетесь, в знак примирения и чтобы забыть о случившемся, угощаю всех двойной порцией водки.
– Вы благородный человек, месье. Матрос никогда не откажется от вежливого приглашения. Бог мой! Бог мой! И как вас угораздило подстрелить сатанита! Не будь я Беник родом из Роскофа note 45 Note45
Роскоф – портовый город во Франции.

, – с вами случится несчастье.
С наслаждением потягивая водку, матросы вполголоса обсуждали происшествие. И вот наконец пробил час, коего с нетерпением ожидал Феликс. Юнга сообщил ему, что пора садиться за стол, капитан ждет.
Не обращая никакого внимания на все возрастающую качку, проворный мальчишка с необыкновенной легкостью сновал из конца в конец судна. Голые пятки лихо шлепали по палубе, и от морской бездны юнгу отделяла лишь невысокая бортовая сетка. Внезапно огромный бурун note 46 Note46
Бурун – большая морская волна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61