Онсе и его людям надо было проспаться после пьянки, учиненной по случаю победы над урити. Бандит рассчитывал на бдительность своей охраны, ему в голову не могло прийти, что пленники сбегут.
Генипа, или Знаток кураре, как с благоговением называли его соплеменники, по лесной чаще шел спокойно и, как всегда, совершенно бесшумно. Привычная легкость вернулась к индейцу, он нетерпеливо бранил своих бледнолицых спутников, чьи ноги то и дело путались в густой траве. Топот и гомон стоял такой, что можно было принять эту группу людей за стадо тапиров.
Тем не менее компания беспрепятственно добралась до клетки, где вместе с синими попугаями обитал и Феликс Обертен.
– Окликни своего приятеля, – едва слышно обратился индеец к Бенику.
– Эй! Месье Феликс… месье Феликс!..
– Кто зовет меня? – встрепенулся Синий человек. Он расположился в углу на лежанке из листьев маиса note 145 Note145
Маис – кукуруза.

.
– Черт возьми! Не так громко. Мы от них улепетнули!
– Не может быть?!
– Спасем и вас, не бойтесь! А ну, идите-ка сюда! Выбраться из клетки не так уж трудно. Наша тюрьма была посолиднее.
– Да это вы, Беник… Откуда, дружище, вы взялись?
– Человек говорит… говорит… а надо действовать, – проворчал индеец.
Но Феликс, который наконец все понял, уже вскочил, с силой выворотил бамбуковые прутья и оказался снаружи.
Разбуженные попугаи подняли страшный гам.
– Проклятые птицы! – выругался Беник. – Хорошо бы, бандиты подумали, что это лисица. А то глупые твари испортят нам все дело.
И действительно, пьяная шайка зашевелилась, в ночи послышались крики, а затем и тяжелый шум приближающихся шагов.
Беник схватился за нож, Жан-Мари – за револьвер.
– В клетку!.. – прошипел Генипа и почти втолкнул Беника в пролом, сделанный только что Феликсом.
– А ведь он прав! В клетку! – повторил Жан-Мари, в свою очередь подтолкнув Ивона.
Тогда Генипа, который, казалось, знал и умел все, издал короткий и резкий звук, похожий на крик хорька – грозы местных птичьих дворов. В результате в клетке поднялась неимоверная паника.
В лунном свете показались несколько пьяных индейцев. Держа луки наготове, они, покачиваясь, приблизились к птичнику.
Внезапно один из них громко расхохотался.
– Хорек потрошит птичек их вождя, – сказал он на своем языке.
– Да еще как! – подхватил второй пьяный голос.
– Как мы потрошили его людей!..
– Оставь в покое зверя, пусть наслаждается.
– Да, не будем его трогать. Пусть каждый живет, как хочет, и ест то, что ему нравится.
– А я хочу пить…
– И я…
– Пойдем-ка выпьем! – И оба направились к полному чану.
– Уфф! Вот это да! – Жан-Мари перевел дыхание.
– Если бы не твоя идея, дружище Генипа, – сказал Беник, – нам была бы крышка. Висели бы сейчас, как те бедняги с отрезанными руками.
– Пора! – прервал индеец. Он и бровью не повел, хотя похвалы бледнолицых наполнили его сердце гордостью.
– Куда же мы пойдем? – спросил Феликс. Он только что понял, что к их компании добавился еще один человек. Тот, что взял штурмом его клетку, мастерски изобразил крик хорька и, казалось, стоял теперь во главе импровизированного экспедиционного отряда.
– Как это ни странно, – произнес Беник, – но мы собираемся в свободную страну, где нет людоедов, крикливых попугаев и прочей нечисти.
Ведомые Генипой, они без труда добрались до берега реки, сели в пирогу, обрезав прежде веревки у всех остальных лодок, и пустились в путь. Генипа взялся за весла и вновь удивил своих спутников: он греб совершенно бесшумно.
Пирога скользила по воде так медленно, что всем казалось: проклятая деревня не удаляется, а как будто стоит на месте.
– Я понимаю тебя. – Беник обратился к индейцу. – Ты оставляешь здесь все, что тебе дорого.
– И мою месть! – глухо прохрипел Генипа.
– Придется подождать с этим, сейчас нас слишком мало.
– Сейчас они все пьяны, и мы могли бы без труда прикончить их!
– Дьявол! Да что ты говоришь! Я никогда в жизни не пойду на черное дело! По-моему, самое подлое – нападать на человека, который не может защищаться!
Генипа в недоумении пожал плечами. Ему было невдомек, что благородный человек всегда предупреждает врага о нападении или, по крайней мере, не пользуется моментом, когда тот беззащитен.
– Белые сумасшедшие, и я становлюсь с ними таким же.
В это время со стороны деревни раздались крики. На несколько мгновений они даже заглушили неумолчную болтовню обезьян, облепивших прибрежные деревья.
– Ну! Теперь ты понимаешь, что я был прав? Если бы мы сразу перерезали им глотки, некому было бы заметить побег. И преследовать нас тоже было бы некому.
– Так что же? Значит, мы должны принять бой! – воскликнул Жан-Мари.

ГЛАВА 9


Преданный друг. – След. – Уаруку. – Голод. – Съедим собаку? – Четвероногий герой. – Ночь. – Проводник. – Цветочный рай. – Охотник за черепахами. – Ужин-экспромт. – Без хлеба и воды. – Генипа испуган. – Когда нет сил идти, надо бежать. – Ужас. – Муравьи. – Феликс просит пристрелить его.

В каждой индейской деревне водятся собаки особой породы. Они чем-то напоминают шакалов. Небольшого роста, с острой мордочкой, стоячими ушами и рыжеватой шерстью, собаки эти – непревзойденные охотники. Они чрезвычайно умны и обладают превосходным нюхом.
Бродячая жизнь индейцев приучила их дорожить четвероногими помощниками. Поэтому в любом племени собаки принадлежат вождю, и он решает, когда и как их использовать.
Собаки Генипы конечно же сразу учуяли, что их хозяин сбежал из-под стражи. Однако, даже несмотря на присутствие европейцев, они не подняли тревогу. Но как только Знаток кураре вообще покинул деревню, несчастные животные, уже много дней сидевшие взаперти без еды, подняли ужасный вой и начали кидаться на сторожей.
Разбуженные криками попугаев, индейцы еще не успели толком прийти в себя. Если птичий переполох можно было объяснить тем, что в клетку наведался хорек, то наводящее ужас завывание псов, несомненно, имело куда более серьезную причину. Во всяком случае, соплеменники Онсы решили все тщательно проверить.
Те, кто хоть немного держался на ногах, похватали оружие, зажгли факелы и выстроились в кольцо.
Первым делом отправились проведать заключенных. Можно представить ярость каннибалов, когда, подойдя к хижине, они увидели убитого охранника и проломленную стену.
Индейцы не слишком горевали о своем собрате, но сбежавшие белые… Знаток кураре… Для Онсы это будет страшный удар! Что он скажет, когда проснется?.. На кого падет гнев вождя, когда станет ясно: все его усилия раскрыть секрет кураре оказались тщетными?
Даже самые отважные и стойкие не могли подумать об этом без содрогания.
Потом, просто для очистки совести, дикари заглянули в клетку с попугаями. Синего человека конечно же не было.
Пока все это происходило, собаки выли и выли. Один из подвыпивших индейцев, сам не свой от предстоящего объяснения с Онсой, подбежал к собакам и отвязал одну из них, любимицу Генипы.
Почувствовав свободу, собака встряхнулась, завиляла хвостом и… уткнулась носом в землю. Подбежав сначала к проломанной стене, обнюхав все вокруг, она повернула в сторону клетки, пронеслась через всю деревню и решительно направилась к берегу.
У реки задержалась, несколько раз жалобно пролаяла, обошла то место, от которого отчалила пирога, и, отыскав на земле след хозяина, остановилась как вкопанная.
Действия умного пса, как и отсутствие лодок у берега, многое подсказали преследователям. Но не все. Куда взяли курс беглецы? Вниз или вверх по реке? Вот что необходимо было выяснить как можно скорее. А иначе погоня пойдет по ложному пути, и время будет безвозвратно потеряно.
Вопреки собственному желанию собака подсказала бандитам, где искать ее хозяина: немного помедлив в нерешительности, она бросилась в воду, описала несколько кругов, нырнула, фыркнула, потянула носом, жалобно залаяла, а затем вылезла на берег и опрометью помчалась вверх по течению.
Сомнений больше не было. Беглецы устремились туда. Их надо искать в верховьях. Стараясь не шуметь, людоеды вернулись в деревню, наспех собрали оружие, кое-какую провизию и, умудрившись не разбудить Онсу, удалились.
Большая охота началась.
Отряд, лишившийся своих пирог – пришлось поплатиться за вчерашнюю пьянку, – состоял из дюжины воинов, вооруженных луками, стрелами, томагавками и саблями. Провизии захватили на неделю.
Кто знает, как долго могла продлиться погоня!
Беглецы не могли, скорее всего, уйти слишком далеко, так как груженая пирога тяжела, а гребет конечно же только Генипа, ведь только он способен избрать верный путь.
Преследователи вскоре нагнали собаку. Она бежала вдоль берега и принималась лаять, лишь только ветер доносил до нее знакомый запах.
Вот тогда-то каннибалы и издали тот самый крик победителей, эхо которого донеслось до пятерых беглецов.
К счастью, еще не начало светать. Если бы враги настигли их, то, по крайней мере, не смогли бы сразу применить оружие. У друзей оставалось время до рассвета, чтобы попытаться уйти от «охотников». Все были встревожены. Беник горевал, что у него нет с собой скорострельного ружья. Будь при нем карабин, бандитам пришлось бы худо. Жан-Мари мечтал о полдюжине своих дружков-авантюристов. Феликс оказался солидарен с Беником: головорезам он предпочитал огнестрельное оружие.
Ах! Если бы у Генипы был сарбакан да штук двадцать стрел, отравленных кураре! Ни один из негодяев не вернулся бы в деревню. Так каждый горевал о своем, а общая тревога все нарастала.
Вдруг с берега послышался радостный лай, а затем плеск воды. К пироге приближалось что-то черное.
Генипа узнал свою собаку. Ему пришлось подхватить ее у самого борта и за лапы втянуть в лодку. Вода стекала с шерсти ручьями. Пес радостно облизывал хозяина, всячески демонстрируя свою преданность.
– Несчастное животное, это, без сомнения, ты навело их на след. Ну что ж! Тем не менее добро пожаловать!
– Фу! Уаруку!
Собака, услыхав свое имя, завиляла хвостом, потом выпрямилась и замерла, устремив неподвижный взор на хозяина.
Ивон, обожавший животных, стал было ласкать ее, но собака не двинулась с места и никак не выказала мальчишке благодарности, чем сильно его обидела. Юнга про себя даже пообещал отомстить за такую холодность.
Лодка упорно продвигалась вперед, все так же бесшумно. Можно было только удивляться, как это Генипа, после стольких испытаний и потерь, до сих пор не выбился из сил.
Феликс, как всегда, умирал с голоду. Беник и Жан-Мари тоже страдали. Мало того, что в желудке было пусто, так еще и табак кончился.
Один лишь невозмутимый Генипа молча работал веслами, бесстрашно вел вперед маленькое суденышко, то и дело вглядываясь в береговую тьму. Ему везде чудились враги.
Наконец и он выдохся, из последних сил сделал несколько рывков и остановил лодку у противоположного берега под живописно свисавшими над водой ветвями. Знаток кураре велел своим спутникам крепко ухватиться за ветки прибрежного кустарника, чтобы лодку не отнесло течением, а сам ушел куда-то вместе с собакой.
Минуты тянулись бесконечно. Полчаса спустя индеец бесшумно вынырнул из зарослей и тихим голосом скомандовал покинуть пирогу.
– Послушай, – удивился Жан-Мари, – если мы оставим здесь лодку, то бандиты без труда определят, где именно мы вошли в лес.
Генипа улыбнулся, слегка пожал плечами и прошептал:
– Раньше, когда Жамали жил вместе с нами, он соображал лучше. А как только вернулся к белым, поглупел, словно старая баба.
– Ладно, ладно! Так что ты собираешься делать?
– Утопить лодку, конечно.
– Точно! Как это я не догадался? Лодку на дно, и концы в воду! Кстати, а что мы будем есть? У меня в животе ветер гуляет.
– Придется убить и съесть Уаруку, – со вздохом промолвил Генипа.
– Никогда в жизни! – вскричал Ивон. – Съесть бедняжку, который так предан вам и с которым я уже почти подружился? Лучше умереть с голоду!
– Парень, пожалуй, прав, – сказал Беник. – Твой пес, приятель, стал членом нашей компании, и мы уже успели полюбить его. К тому же, кто знает, быть может, его чутье нам пригодится. Неизвестно, что для нас важнее, собачий нюх или кусок мяса.
– Как хочешь.
Если среди бела дня пробираться сквозь чащу тропического леса почти невозможно, то читателю легко представить, каково было нашим героям теперь. Ведь стояла непроглядная ночь.
Силы беглецов подходили к концу, и несмотря на все старания Жана-Мари, который всячески пытался ободрить друзей, им удалось пройти всего двести метров.
Надо сказать, что в девственном лесу индеец и его собака оказались как нельзя кстати. Белых людей здесь на каждом шагу поджидали самые невероятные опасности, и, не будь рядом этих двоих, один Бог знает, чем окончился бы их путь.
Отважный Уаруку возглавлял процессию. Он бежал абсолютно беззвучно и за все время ни разу не зарычал, не залаял. Генипа сумел объяснить ему, что надо вести себя тихо. Пес оказался отличным поводырем. Он не позволял колонне отставать ни на шаг, все время принюхивался, прислушивался, замирал у каждого подозрительного дерева: то ствол изогнулся подобно человеческой фигуре, то огромные крючковатые корни напоминали притаившегося индейца. След в след за собакой шел Генипа, держа за руку Беника. За спиной матроса то и дело спотыкался и бурчал что-то Синий человек, которого, по обыкновению, мучил жестокий голод. Ивон не терял самообладания и жизнерадостности. Замыкал шествие Жан-Мари.
Никто не отставал, все держались за руки и двигались вперед медленно, но верно.
Внезапно собака остановилась. Генипа пошарил по земле палкой и почувствовал, что почва под ногами расползается, как жидкая каша. Уаруку не ошибся: дальше была зыбь, одно из тех зловонных болотистых озер, какие во множестве затеряны в этой экваториальной глуши. Достаточно одной минуты, и человек исчезал в таком озере без следа.
Пришлось поворачивать, делать большой крюк, чтобы обогнуть страшное место.
Вдруг собака глухо зарычала. Смышленая и хорошо обученная, она не залаяла, но тяжело задышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61