— Тогда ты можешь смело доверить мне и последнюю тайну. Кто же тот счастливец, чья кровь течет в нашем новорожденном красавчике?
— Он сиу. Воин, вождь племени, насколько я знаю, — начала Сэйбл, не замечая, что улыбка окаменела на лице Фебы. — Его имя — Черный Волк.
— Пресвятые угодники!
Рыжеволосая женщина вскочила со стула и прошла к печи. Ситуация приняла новый и не самый приятный оборот.
Некоторое время она стояла спиной к гостье, обдумывая услышанное.
— В чем дело? — спросила Сэйбл и отшатнулась, когда Феба наконец повернулась: у той на лице ясно читался страх. — Какая разница, кто отец Маленького Ястреба? Что изменилось? Ответь же, Феба, ты пугаешь меня!
— Черного Волка боятся не только белые, но и краснокожие, — неохотно объяснила та. — Он — живая легенда. Говорят, он снял столько скальпов, сколько все остальные индейцы, вместе взятые, и что каждая его атака приносит победу. Еще говорят, ни один белый не может описать, как он выглядит, а знаешь, почему? Все, кто его видел, мертвы. Кое-кто считает, что это не человек, а дух, который может таять в воздухе, как дым.
Последнее заставило Сэйбл пожать плечами: она знала, как возникают слухи и как они растут снежным комом. Кроме того, Лэйн никак не могла полюбить создание настолько ужасное. Все же услышанное заставило ее задуматься.
— Армия несколько лет охотится за ним, — продолжала Феба. — Представь себе, я слышала рассказы о его мужестве и храбрости еще в те дни, когда была замужем за Голубым Пером. Черный Волк был тогда еще мальчишкой.
— Но что это меняет? Я имею в виду, для Маленького Ястреба?
— Этот ребенок — как раз то, что нужно армии, чтобы заманить Черного Волка в ловушку.
— Но… но он даже не знает о его существовании! — запротестовала Сэйбл, ужасаясь предположению Фебы.
— Лучше, если о его существовании вообще никто не будет знать, — заметила та, понизив голос. — Потому что, кроме военных, у Черного Волка есть и другие враги. Они убьют его сына с наслаждением.
Сэйбл бросилась к ребенку, словно уже сами слова о грозящей ему опасности несли в себе реальную угрозу.
Малыш ненадолго проснулся, умилительно зевнул и широко раскрыл глаза, доверчиво глядя на свою юную тетушку.
У него не было сейчас никого, кроме нее, и Сэйбл вдруг ощутила это всем существом. Кроме нее и его отца. На всем свете не было места, более безопасного для Маленького Ястреба, чем объятия Черного Волка, и это означало, что ей придется продолжать путь.
Сэйбл расправила плечи, и на ее кротком лице появилось вызывающее выражение.
— Я обещала… нет, я поклялась, что доставлю его к отцу.
— Тебе не найти человека, достаточно безумного для роли проводника.
— Ты хочешь сказать, что все, буквально все боятся этого индейца?
Феба поджала губы. В ее глазах было что-то сродни презрению, смешанному с испугом.
— Если есть человек, который возьмется проводить меня, назови его!
— Такой человек есть, но поверь мне, Сэйбл, в жестокости он не уступит Черному Волку.
Глава 4
Тяжело опершись локтями о стойку, Хантер Мак-Кракен уставился в золотистые глубины своего полного стакана. Он не помнил, какая по счету порция это была. Вдоволь насмотревшись на виски, он поднял голову. Перед ним предстало зрелище куда менее привлекательное: собственное отражение в зеркале, укрепленном между полками со спиртным.
«Боже ты мой, что это еще за образина?»
Сообразив, что видит себя, Хантер провел пальцами по нечесаным, отросшим до плеч волосам. Бриться он перестал прошлой осенью, и теперь подбородок украшали несколько дюймов спутанной черной бороды. В целом все это выглядело отталкивающе. Впрочем, те, с кем он общался, — завсегдатаи салунов и шлюхи, которых он иногда покупал на ночь, — не возражали против такого его внешнего вида.
Хантер поднял было к губам стакан, но помедлил, так и не осушив его. Кроме его жуткой физиономии в зеркале виднелась женская фигурка, стоящая у него за спиной. Он бросил вопросительный взгляд на бармена, который водил тряпкой по выщербленной стойке, постепенно приближаясь к Хантеру.
— Стоит и стоит, минут пять будет, как стоит.
Бармен ухмыльнулся, подразумевая, что Хантер слишком накачался виски, чтобы замечать окружающее. Холодный взгляд, который моряк сравнил бы с акульим, мазнул его по лицу. Бармен замахал руками и отступил, сожалея о неосторожном замечании.
— Я только хотел… о черт, Хант, она весь город обегала, выспрашивая про тебя!
Опустошив стакан и сделав знак снова наполнить его, Хантер повернулся к стойке спиной и скрестил руки на груди. Некоторое время он молча разглядывал индианку.
Она была закутана до самых глаз, как монахини в монастырях особенно строгого устава. От макушки до поясницы ее драпировала поношенная коричневая шаль, почтительно склоненная голова и ссутуленные плечи терялись в ее тяжелых складках, даже руки были упрятаны так, что их невозможно было рассмотреть. Юбка из оленьей кожи (явно знававшая лучшие времена) почти касалась подолом пыльного пола салуна. Лицо было закрыто, виднелись только потупленные глаза и прядь угольно-черных волос. И так она стояла — очевидно, не осмеливаясь бросить взгляд или шевельнуться. Несмотря на это, ее неподвижная фигура завладела вниманием посетителей салуна, и они постепенно стягивались вокруг нее и Хантера, пока не образовали тесный кружок. Пришлось наградить особо назойливых свирепым взглядом. Толпа отступила.
— Чего тебе нужно? — спросил Хантер, закончив осмотр. Он мог бы поклясться, что индианка сжалась, хотя движение больше угадывалось, чем бросалось в глаза. Она ответила резковатым гортанным голосом, на языке шайен.
— Нет! — отрезал он в ответ и отвернулся к стойке (у него не было настроения даже обсуждать услышанную глупость).
— Похоже, до нее не дошло, — со смешком заметил Нат Барлоу, который успел вновь подступить к самому локтю Хантера.
— Я сказал, нет! — рявкнул тот, поймав в зеркале отражение женской фигуры, потом повторил то же самое жестом, с тем же результатом.
— Чего она хочет, эта скво? — полюбопытствовал Барлоу.
— Чего бы она ни хотела, это не твое собачье дело! Хм… она хочет, чтобы я отвел ее к сиу.
— К сиу, скажите на милость! — Барлоу насмешливо ухмыльнулся, подергивая свои жидкие бакенбарды. — Чего ж ты отказываешься?
На щеках Хантера заходили желваки, но он промолчал.
— Да ей-богу, отведи ты ее туда, где ей самое место. Белым будет легче дышать.
— Тебе кто-нибудь уже говорил, Барлоу, что у тебя слишком длинный язык? — мрачно поинтересовался Хантер, поднося к губам очередную порцию виски.
— Не заводись, Хант. — Довольный тем, что ему удалось вызвать у зрителей смешки, Барлоу пропустил предостережение мимо ушей. — За твои усилия краснокожая сучка позволит себя валять под кустами…
В следующее мгновение он уже летел через шарахнувшуюся толпу от мощного толчка в грудь. Женщина есть женщина, независимо от цвета ее кожи, подумал Хантер, прикидывая, не закончить ли дело и не освободить ли свет от вонючего ублюдка. Никто не вступился за Барлоу, никто даже не издал возгласа удивления: завсегдатаи знали, что Хантер особенно скор на расправу, когда пьян, а в этот день он принял даже больше обычной дозы.
— Я заплачу, — вдруг сказала индианка на шайен.
Угрюмый взгляд Хантера переместился с Барлоу, который возился на полу, поднимаясь на ноги и потирая тощий зад, на отражение в зеркале. До чего же она маленькая и хрупкая, почему-то подумал он. Он не удостоил женщину ответа, уперев локти в стойку и описывая носком одной ноги неровные полукружия вокруг другой. Несмотря на сильное опьянение, он по-прежнему твердо держался на ногах.
Сэйбл с ужасом заметила, что ее начинает бить нервная дрожь. Это могло кончиться плачевно: весь маскарад пойдет насмарку. Когда четверть часа назад она вошла в салун, ей удалось поймать в зеркале отражение этого типа по имени Хант. С тех пор она не поднимала взгляда, но и без того помнила, как он выглядел: отвратительное огородное пугало, замызганное и обшарпанное. Как быть, если придется провести несколько недель в непосредственной близости от него? Она решила, что постарается сохранять дистанцию, чтобы не задохнуться. К тому же он был громаден, как медведь гризли, да и похож на все что угодно, только не на цивилизованного человека: куча тряпья да волосы, волосы везде, даже на горле, в приоткрытом вороте несвежей рубашки!
Ей стоило немалого усилия высвободить из-под шали руку, в которой был зажат кожаный мешочек. Затаив дыхание, она протянула его в направлении Хантера. До сих пор все шло хорошо, все шло так, как предполагали она и Феба. Они продумали каждый шаг, отрепетировали каждое слово. Кроме ссоры, которую нельзя было предусмотреть, разговор двигался гладко. Сэйбл знала, как плохо ей удается ложь, и потому старалась прибегать к ней лишь в самом крайнем случае. Обман, на который пришлось пойти в этот раз, превосходил все, что она могла себе вообразить, и только мысль о племяннике, о его личике меднокожего ангела и о том, как дорого он мог заплатить за ее нерешительность и щепетильность, помогала Сэйбл играть свою роль.
— Я заплачу, — повторила она на безупречном шайен.
Откуда было знать собравшимся вокруг, что она повторяла и повторяла слова, которые могли потребоваться, пока они не начали соскальзывать с языка с естественной гладкостью.
Хантер оглядел мешочек и руку в грубой перчатке, державшую его. Итак, у скво есть деньги, подумал он равнодушно. Не то, чтобы это меняло дело. Если предложение не устраивало его, все сокровища мира не могли его соблазнить.
— Моя цена — две тысячи! — отрезал он, тоже на шайен, намереваясь этой немыслимой суммой раз и навсегда положить конец разговору.
«Две тысячи», «две тысячи», — зашептались вокруг, когда добровольные переводчики довели до сведения собравшихся слова Хантера. Послышались смешки, ехидные и несколько смущенные, потом в помещении вновь наступила тишина.
— Согласна.
Решив, что ослышался, Хантер окинул взглядом закутанную фигуру. Однако женщина развязала мешочек, и рука в перчатке ненадолго скрылась внутри. Когда она снова появилась и разжалась, на ладони лежала, поблескивая, груда золотых самородков.
— Христос всемогущий, вы только посмотрите! — выкрикнул кто-то.
Хантер расслышал это сквозь неожиданный шум в ушах. Ему казалось, что он видит странный сон: фигура в шали, рука, высыпающая в карман старой юбки горсть самородков.
— Половина сейчас, — заговорила Сэйбл на ломаном английском, не только для него, но и для толпы, — половина, когда моя прибывать к сиу. Прибывать живой, здоровый.
Гнев медленно, но верно разгорался в Хантере. Он чувствовал, что был ловко загнан в угол, одурачен, пойман в ловушку. Выходит, Барлоу был прав, назвав ее краснокожей сучкой! И потом, откуда у индейской скво могла взяться такая куча золота?
Сэйбл между тем бросила мешочек нечесаному увальню, который, как ей казалось, в любую минуту мог свалиться мешком и захрапеть. К ее удивлению, он поймал его. Потом, вспомнив наказ Фебы, она стянула перчатку и ткнула рукой вперед, не решаясь поднять глаза выше волосатой груди потенциального проводника.
— Ты давать слово.
Хантер скрипнул зубами. Не обращая внимания на доносящиеся со всех сторон восклицания, он схватил руку индианки, небольшую, темную и необычно мягкую, чувствуя в этом что-то странное, но не умея определить, что именно.
— Даю слово!
При этих словах, больше похожих на змеиное шипение, взгляд женщины впервые столкнулся с его взглядом. Хантер только что не ахнул. У нее были глаза цвета лаванды — горной фиалки — синие с заметным фиолетовым отливом! Полукровка! Так, значит, в происходящем куда больше странного, чем он думал поначалу! Заметив его реакцию, женщина опустила ресницы и рывком высвободила руку. Однако, несмотря на поспешность, с которой она бросилась к двери, она все-таки остановилась на полпути.
— Встретимся на восходе, позади церкви, в тополиной роще.
Проговорив все это на шайен, Сэйбл покинула салун. Ее рука, от прикосновения к громадной ладони казавшаяся грязной, была прижата к груди под складками шали.
Когда Хантер наконец рассовал самородки по карманам, то первым делом бросился наружу, чтобы проследить, куда направится скво-полукровка. Он прошелся туда-сюда по тротуару, трещавшему под его солидным весом. Улицы, расходившиеся от салуна, были едва освещены. Нигде не было и следа странной женщины.
Пока Сэйбл бежала так быстро, как могла, она ничего не слышала, кроме стука сердца. Возле двери, ведущей в дом Фебы Бенсон, она остановилась перевести дух. Этот тип что-то почувствовал! Может быть, он даже о чем-то догадался!
— Боже, сохрани! — прошептала она, прижимая руку к сердцу, которое никак не желало умерить свой частый стук.
Никогда в жизни ей не приходилось испытывать такого… такого… нет, это невозможно было описать!
Наконец она постучала. Дверь открылась сразу, словно за ней стояли.
— Тебя не было так долго, что я уже не знала, что и думать! — воскликнула Феба.
— Как Маленький Ястреб? — Услышав, что с малышом все в порядке, Сэйбл позволила себе рухнуть на стул. — Это было не просто ужасно — это было унизительно, а этот тип Хант — громадина, заросшая волосами.
— Я так сразу и сказала.
— Но ты не сказала мне, что он окажется вдребезги пьяным и злобным и что разговор с ним обойдется мне в две тысячи долларов, — вздохнула Сэйбл, принимая предложенную чашку кофе.
Феба, в свою очередь, рухнула на стул.
— Две тысячи! Да ведь это… это…
— Вот именно. Если бы не хорошее воспитание, я бы наградила этого типа множеством разных эпитетов.
Она слишком носится со своим хорошим воспитанием, подумала Феба с улыбкой и подалась вперед, горя любопытством.
— Значит, наш план сработал? По правде сказать, я не очень-то верила в успех.
— Надеюсь, что сработал, но… — Сэйбл устало пожала плечами и виновато потупилась, — этот Хант достаточно умен, а я забылась и посмотрела ему прямо в глаза.
— Я предупреждала, девочка моя. Как бы хороша ни была маскировка, цвет глаз тебе не изменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67