Чтобы избавиться от нелепого чувства, пришлось сделать еще пару глотков виски. Глупости! Никто их не преследовал. Краснозадый и Хант, конечно, давно подохли и стали добычей мух и зверей. В этой глуши от них неминуемо должны были остаться одни скелеты к тому моменту, как кто-то появится. А как только золото будет в его руках, он возьмет ноги в руки и направится прямиком в Мехико.
Женщина, как видно, очухалась, потому что неуклюже встала на ноги. Барлоу посмотрел на нее настороженно. Взгляд ее налитых кровью глаз опустился на его голую почерневшую ногу. Женщина криво улыбнулась. Барлоу мороз продрал по коже при виде неприкрытого злорадства, сквозившего в этой улыбке. Ни полсотни миль пешком, ни голод, ни жажда не помогли сломить ее строптивого нрава.
— Развяжи меня… мне надо… по нужде, — прохрипела она голосом, мало похожим на человеческий.
После недолгого раздумья Барлоу осторожно вставил ногу в ботинок, завязал его и, подхватив револьвер, заковылял к женщине. Он двигался довольно медленно, переступая здоровой ногой и подтягивая больную. Он охотно отказал бы женщине в просьбе — пусть льет в штаны, — но ему хватало и запаха ноги. Если бы рядом воняло также мочой, он бы, пожалуй, не удержал в желудке даже виски.
— Далеко не отходи, а то получишь пулю в задницу, — предупредил он и невольно отступил, когда воспаленные глаза обратились на него с чистейшей воды ненавистью во взгляде.
Но женщина покачивалась от слабости и вряд ли могла сейчас нанести ему серьезный вред. Барлоу сообразил это, и его дремавшая похоть проснулась. Хорошая «палка» еще никого не убила, подумал он, почесывая в паху. Еще до ночи он попробует, что такое белая баба.
А Сэйбл медленно брела к кустам, с трудом удерживаясь, чтобы не растереть зудящие окровавленные запястья. Каждый шаг давался с мучительным трудом, трясущиеся ноги не слушались, и единственной мыслью было удержать равновесие. И все это отдавалось болью в каждой клеточке. Она воняла потом, грязью и всеми запахами немытого тела, грубая одежда растерла влажную кожу до воспаленных ран, ее бросало то в жар, то в холод. Не уверенная, что сумеет подняться, если присядет, Сэйбл спустила брюки, привалилась к ближайшему стволу и в такой позе опорожнила мочевой пузырь. Ей давно уже было безразлично, что Барлоу наблюдает. Прошло с полминуты, прежде чем она собралась с силами и застегнула заскорузлые от грязи брюки. Волосы свешивались на лоб грязной перепутанной массой. Когда она отстранила их, отдельные пряди зацепились за мозоли и трещины на ладони. Поморгав, Сэйбл выковырнула из самой свежей ранки мелкий камешек, потом опустила ладонь и потащилась к ручью. Она ощущала всей кожей, что дуло револьвера движется следом.
Не имея другой пищи для размышлений и все больше опасаясь повредиться в рассудке, Сэйбл принялась представлять себе, как она поднимается и бежит, медленно, спотыкаясь, — и как за спиной слышатся щелканье курка и звук выстрела. А потом пуля, благословенная пуля, вгрызается в тело, выпуская наконец наружу измученную душу.
Барлоу.
Он жаждет золота.
Он ослабел от гангрены, он умирает.
Но он в здравом рассудке и очень скоро разберется в обмане.
Тогда он убьет ее.
Неожиданно в отупевшем мозгу Сэйбл зашевелилось сожаление, в памяти ожило почти забытое горе. В сухом горле торчал постоянный сухой комок, мешавший глотать, теперь он превратился в ком свинца. Хантер, Хантер, Хантер. Он мертв. И с ним умерла та часть ее сердца, в которой он обитал. Быстрая Стрела тоже погиб. А Маленький Ястреб? Как много шансов было у крохотного комочка плоти выжить без защиты, без еды? Если бы только знать, что он жив!
«У меня ничего не вышло, Лэйни. Прости».
Потом боль отступила, ее место заняла пустота в душе, ставшая привычной. Ручей журчал уже очень близко, и глаза Сэйбл обратились к нему с жадностью. Она забрела в прибрежное мелководье. Холодная вода тотчас просочилась сквозь изношенные до дыр подошвы ботинок. Ноги, покрытые свежими волдырями и язвами на месте старых, казалось, познали счастье. Сэйбл продолжала двигаться, иссушенное жаждой тело требовало упасть, погрузиться с головой, готовое открыть все поры и жадно втягивать влагу. Сделав первый глоток, Сэйбл едва не потеряла сознание от боли в горле и желудке.
Она попробовала выпрямиться — и не сумела. Слабо молотя руками по воде и даже не сознавая, есть ли под ногами дно, она услышала кудахтающий смех Барлоу. Освеженная, Сэйбл ухватилась за первую (и может быть, последнюю) возможность бегства. Она зашлепала через ручей, услышала за спиной требование остановиться и не обратила на него внимания. Вода бурлила вокруг, угрожая опрокинуть. Сэйбл коротко оглянулась, заметила, что Барлоу поспешает к ручью, волоча ногу, и удвоила усилия. Каждую секунду она ожидала выстрела.
Ну и что с того, что он выстрелит? Ребенок остался в хижине, и ей теперь все равно. Сэйбл выбрела на другой берег и побежала. Вернее, это ей казалось, что она бежит, на деле же она плелась, спотыкаясь, со скоростью шага здорового человека. Если под руку подворачивался куст или ветка дерева, она хваталась за них и подтягивала себя вперед. В висках неистово билась кровь, в легких хрипело и булькало. Постепенно ноги перестали подниматься и волочились, как ноги тряпичной куклы, пытающейся ходить. Сзади слышался плеск воды: Барлоу пересекал ручей. Он что-то кричал, выкрикивал грязные слова. В его злобном голосе все сильнее слышалась паника.
Потом раздался выстрел.
Глава 35
Пуля просвистела мимо, расщепив ветвь чуть впереди и левее. Звук ударил по натянутым нервам Сэйбл. Она попробовала двигаться быстрее, не обращая внимания на растущую резь в боку. Очередная ветка, как назло, оказалась покрытой длинными колючками, на которые пальцы изнизались так, что их с трудом удалось оторвать. При этом Сэйбл потеряла равновесие и едва успела ухватиться за тонкий ствол молодого деревца.
Ей не пришлось сделать больше ни шагу. Не желая продолжать гонку, отнимавшую у него оставшиеся силы, Барлоу швырнул увесистый камень, попав Сэйбл между лопаток. Удар был так силен для ее обессиленного тела, что она пролетела вперед и рухнула, приземлившись животом на высоко торчащий корень и набрав полный рот земли. Отплевываясь и с трудом переводя дыхание, она почувствовала на себе дурно пахнущую тяжесть. Барлоу. Отвращение придало Сэйбл сил, и она сумела извернуться и нанести удар каблуком по его больной ноге. Дикий вой почти оглушил ее, но подняться на ноги ей не удалось. Рыча от ярости, Барлоу вцепился ей в волосы, намотал их на кулак и дернул так сильно, что голова Сэйбл запрокинулась на спину.
— А теперь я с тобой побалуюсь, сука! Напоследок! — рявкнул Барлоу и ударил ее кулаком в висок так, что потемнело в глазах. — Я тебя так разделаю, что никто не поймет, чей это труп!
Барлоу завозился, и вскоре лезвие зацарапало по спине, вспарывая одежду. Сэйбл хрипло закричала, хватаясь за плети ползучих растений и толстые стебли бурьяна в отчаянной попытке выползти из-под навалившегося тела. Вскоре она почувствовала, что ее ягодицы оголились. Корявая рука сунулась между ног, стараясь их раздвинуть.
Наконец к ее телу прижался влажный волосатый пах, в промежность ткнулся член, и она пожалела, что пуля Барлоу не попала ей прямо в сердце.
Звук выстрела сразу сменился многократным эхом. Хантер завертел головой, старясь понять, в какой стороне стреляли. В ответ на полузадушенный крик он дернулся, как ужаленный, и хлестнул лошадь, направляя ее туда, где полоса густой растительности отмечала русло ручья.
Быстрая Стрела догнал его, что-то крича — должно быть, призывая не терять головы. Они вихрем ворвались в подлесок, уклоняясь от ветвей и раздвигая кустарник, как траву. В ушах Хантера раздавался громоподобный стук сердца, сливаясь со стуком копыт, и он не слышал, что индеец умоляет его передать ему ребенка.
Сэйбл. Она жива!
Он почти перестал надеяться на это.
Когда он стремительно спешился, Быстрая Стрела едва успел схватиться за один из ремней, крепивших колыбель к спине Хантера. Тот не глядя освободился от нее и бросился вперед через кусты, не разбирая дороги. Раздался новый крик, теперь уже едва слышный.
На берегу ручья он помедлил несколько секунд, осматриваясь, ничего не увидел и бросился в воду. Изнывая от тревоги, мучаясь ужасными предположениями, он пересек ручей в несколько отчаянных прыжков. Голова болела отчаянно, но он и не думал замедлить ход. Тяжело дыша, держась одной рукой за раненый бок, он выскочил на оплетенное лианами подобие полянки.
И увидел их. Одно ужасное мгновение, и все его страхи, все ночные кошмары, весь невыплеснутый пять лет назад гнев поднялись в нем ослепляющей волной. Барлоу насиловал Сэйбл… сзади! Хантер видел такое однажды со стороны и не мог даже представить себе, что увидит вновь. Только теперь его руки были свободны. Не помня себя от бешенства, он вихрем пронесся к месту происшествия и поднял Барлоу за шиворот. Первый удар в челюсть насильника выбил ее из суставов, второй расколол надвое, но Хантер продолжал заносить кулак, не замечая, что Барлоу обвис в его руках.
Он отшвырнул его только тогда, когда услышал шорох. Сэйбл отползала в кусты, хватаясь за что попало и подтягивая себя на руках. Ее тело, очень белое на фоне травы, было выставлено напоказ. Отерев окровавленной ладонью пот с лица, Хантер пошел за ней.
— Сэйбл… — прошептал он, протягивая трясущуюся руку и легонько касаясь ее плеча.
— Не-е-ет! — закричала она ужасным, каркающим голосом. — Не-е-ет!
— Сэйбл! Сэйбл! — Хантер бросился за ней, но она все отползала и отползала, не оглядываясь. — Сэй, дорогая моя, милая, это же я!
Она не слышала. Приподнявшись на локтях, она продолжала двигаться глубже в кусты, судорожно сжимая в руках пучки вырванной травы. Одновременно она пыталась натянуть на себя остатки брюк, но они сваливались, располосованные надвое.
— Это я, Хантер!
Отчаявшись пробиться сквозь ее шок, он нырнул вперед, навалившись на нее. Едва шевеля руками и ногами, Сэйбл тем не менее продолжала сопротивляться.
Наконец Хантеру удалось обхватить ее и прижать к себе, полностью лишив возможности шевелиться. Он повторял то ее имя, то свое, надеясь, что все же будет узнан. Постепенно она затихла — скорее лишившись сил, чем смирившись.
— Все кончено, милая, все кончено, — шептал Хантер.
Он не верил своим глазам, рассматривая ее почти обнаженное тело. Оно все было в царапинах, синяках и ссадинах. Наконец он решился протянуть руку и отвести с лица Сэйбл грязную паклю волос. Она смотрела бессмысленно, не узнавая его. С рассеченного виска капля за каплей катилась кровь. Прошло несколько минут.
— Ха… Хантер?
В бессмысленном взгляде Сэйбл что-то дрогнуло, засветилось. Хантер с тревогой осознал, что это страх. Она не верила, что видит перед собой человека из плоти и крови.
— Но ты ведь умер…
Рука, бессильно лежащая на колене, робко приподнялась, коснулась его щеки — и отдернулась. Потом вернулась, касаясь лба, носа и губ все более лихорадочно и нервно.
— Я видела… сама видела… своими глазами…
Жадно и конвульсивно она ощупывала его плечи, грудь, волосы, дыша все чаще, взахлеб. Он не протестовал, не зная, как помочь ей справиться с этим новым потрясением. Наконец, сильно встревоженный, он не выдержал.
— Я жив, Сэй, — сказал он, перехватывая ее пальцы и сжимая их, чтобы остановить пугающие судорожные движения.
Но стоило ему приложить их к груди, как Сэйбл вцепилась ему в рубашку, дергая ее и выкручивая. Она начала сухо, без слез рыдать, повторяя: «О Господи, о Господи…»
Осторожно, едва касаясь, Хантер приблизил губы к ее потрескавшимся, покрытым коркой губам. Сэйбл дернулась вперед, не обращая внимания на боль в каждой клеточке, каждой косточке тела, и прильнула к нему изо всех сил.
«Я не могла оплакать тебя, Хантер, потому что умерла вместе с тобой».
Она не сказала этого. Просто не нашла сил. Зато Хантер сказал то, что давно стремилось вырваться:
— Я люблю тебя, Сэй. Мне очень жаль, что все так случилось. Если бы ты только знала, как мне жаль!
В следующее мгновение ока обмякла в его руках. Он окликнул ее, но не получил, ответа и нахмурился. Когда он отстранил Сэйбл, голова ее бессильно свесилась, и пришлось поддержать ее ладонью под затылок. Хантер поднялся, держа ее на руках и продолжая негромко звать:
— Сэйбл, милая… Очнись, Сэй!
Она лежала в его объятиях, как мертвая. Все сильнее тревожась, Хантер перехватил ее поудобнее. Все еще слабый от недавней раны, он стоял, пошатываясь под тяжестью. Близкий щелчок курка заставил его похолодеть и медленно повернуться, Барлоу, лицо которого превратилось в сплошную кровавую маску, целился в него, приподнявшись на локте. Чиста инстинктивно Хантер отступил за линию прицела. Ничего больше он не успел сделать. Пропела стрела, глубоко вонзившись в плечо Барлоу. Тот заверещал, но не выронил револьвера. Следующая стрела попала в руку повыше локтя и осталась торчать, как оперенный вертел. На этот раз оружие вывалилось из нее, и Барлоу повалился ничком, постанывая и ощупывая места, куда попали стрелы.
Не зная, чего ожидать дальше, Хантер повернулся со своей ношей лицом к чаще, откуда прилетела стрела. Огромное облегчение наполнила его душу, когда из-под деревьев показался Черный Волк верхом на своем жеребце.
— Спасибо за помощь, — крикнул он на языке сну. — Спасибо и за то, что не убил эту тварь.
Индеец кивнул, не отрывая взгляда от бесчувственной женской фигуры в его руках, потом ловко захлестнул ногу Барлоу петлей лассо и поехал прочь, волоча его за собой.
Хантер посмотрел на Сэйбл. На ее лицо, почти безмятежное в обморочном состоянии, на тело, покрытое свежими и застарелыми ранами и царапинами. Мучительная ненависть зашевелилась в его душе. Эта сволочь Барлоу обошелся с ней хуже любого пауни! Не чувствуя больше боли в боку, Хантер отнес Сэйбл на берег ручья и положил у самой воды. Набрав немного в горсть, он вылил холодную жидкость на запрокинутое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67