Что все это значит, думал Хантер. Что еще она скрыла от него?
— Мне не нравится, когда из меня пытаются сделать идиота, — немного погодя заметил он.
— Никто не пытается сделать из вас идиота, мистер Хант. Вы сами прекрасно справляетесь с этой задачей.
— Что? — рявкнул он, вскакивая.
Сэйбл испуганно прижала ладонь ко рту. Что на нее нашло? Этот тип только-только успокоился. И дернула же ее нелегкая выпустить словесную стрелу! Что, если он окончательно взбесится? Что будет тогда с ней и Маленьким Ястребом?
— Извините меня, мистер Хант, — пробормотала она.
— Мне наплевать на твои извинения, женщина! Начни лучше отвечать на вопросы, черт бы тебя побрал!
Как ни пыталась Сэйбл сохранить самообладание, ей это не удалось. Она круто повернулась — как была, на коленях — и уперла руки в бока, сверкая глазами.
— Послушайте, мистер Хант! Неужели вы не можете слова сказать, чтобы не выругаться?
— И это все, что мне предстоит услышать? Упреки в том, что я оскорбил чей-то деликатный слух? — Сказав это, Хантер стал обходить вокруг костра.
Глаза его пугающе светились на темном пятне лица — сумерки затушевали черты, придав ему видимость жуткой маски. Вот тут Сэйбл испугалась по-настоящему.
— Мы… мы же заключили сделку, мистер Хант, — начала она, сознавая, что весь великолепно разработанный план рассыпается в пыль буквально на глазах. Мысль об этом заставила ее собрать остатки храбрости. — Лучше будет, если вы перестанете интересоваться подробностями, потому что я все равно ничего вам не расскажу. Вы мне не нравитесь, очень не нравитесь, и я успела заметить, что это взаимно. Может быть, просто оставим все как есть и будем помнить только, что я вас наняла?
— Вот, значит, как… — протянул он, приостанавливаясь и кривя губы в зловещей улыбке.
— Да, так. Вы приняли от меня задаток в тысячу долларов и не можете идти на попятную.
— Очень даже могу, — заверил мистер Хант, снимая с пояса мешочек с золотом и швыряя его под ноги Сэйбл. — Считай, что наше соглашение расторгнуто.
— Вы же дали слово… — прошептала она, не сводя глаз с мешочка, словно это была змея, готовая укусить.
Ответом ей была ругань, особенно грубая и многословная. Сэйбл почувствовала, что почва стремительно уходит у нее из-под ног. Мистер Хант как ни в чем не бывало устроился по ту сторону костра, зажав между коленями бутылку. Виски, насколько она могла понять. В ее сторону он не смотрел, словно и она, и ребенок успели скрыться c его горизонта. Глупая, глупая! Она уязвила его гордость — гордость единственного человека, способного привести ее к Черному Волку.
— Слово, данное обманщику, недорого стоит, — услышала она, когда уже успела утратить надежду на продолжение беседы.
— Значит, — снова не выдержала Сэйбл, — если бы мои волосы оставались черными, я заслуживала бы помощи, а раз они посветлели, то я достойна того, чтобы заблудиться в чаще и достаться диким зверям?
Никогда ему не понять женской логики, подумал Хантер, не зная, что ответить. С такой точки зрения его поведение и впрямь выглядело непорядочным.
— Что же вы молчите? — настаивала она. Он все еще не знал, что сказать.
— Мистер….
— Ты права, права! А теперь помолчи!
Он поднял бутылку и начал пить прямо из горлышка, не отрываясь до тех пор, пока не опустошил ее по крайней мере на треть.
Сэйбл с неодобрением наблюдала за тем, как движется вверх-вниз его кадык.
— Послушайте, мистер Хант, как вы собираетесь оберегать нас в эту ночь? Это же крепкий напиток!
Хантер поставил бутылку на прежнее место, между коленями, и вытер рот обшлагом рукава. Крепкий напиток, скажите на милость! Выражая ему свое возмущение, Фиалковые Глаза выглядела так чопорно… и на редкость очаровательно.
— У меня тоже есть кое-какие замечания, но я держу их при себе, — нашелся он. — Насчет дойки козы, например.
— Если на нас нападут, дойка козы не сыграет никакой роли, будь она трижды неумелой, а вот то, что вы не сможете держаться на ногах, сыграет, и еще как. Вторая такая порция — и вам не попасть в бизона, не то что в индейца. Если бы у вас в голове была хоть капля здравого смысла, вы бы…
Сэйбл запнулась, заметив в разгар своей пылкой тирады, что непроницаемый взгляд мистера Ханта движется по ее телу. На миг ей показалось, что одежда слетает прочь, предмет за предметом, как капустные листья. Она поспешила отвернуться, испытав при этом очень странное чувство, удивляясь, как можно добиться такого эффекта, не прикасаясь даже пальцем.
— А ты для скво слишком остра на язык. — Это прозвучало невнятно, и Хантер понял, что стремительно пьянеет. — Что же ты зам… замолчала? Прдлжай…
Несмотря на некоторое недовольство собственным состоянием, он нашел в нем источник волнующих ощущений и издал негромкий, очень плотоядный смешок, обычно приводивший в смущение даже видавших виды женщин. Фиалковые Глаза была не из их числа, она невольно отпрянула, и это окончательно развеселило его.
Сэйбл все больше сожалела о том, что довела ситуацию до такого неприятного оборота. Нужно было с самого начала не слишком надеяться на слово, данное подобным субъектом. Теперь главное — не провоцировать его, чтобы не случилось чего-нибудь похуже. Она не вполне представляла, что именно может произойти, но догадывалась, что ничего хорошего ее не ожидает.
Так и не услышав ответной реплики, Хантер решил, что запал у его подопечной иссяк. Собака, которая много лает, не кусается, подумал он с ехидной усмешкой, следя за тем, как позади костра гребень ныряет в волосы и движется сквозь них сверху вниз. При этом он не забывал время от времени делать хороший глоток. Вскоре ему пришло в голову, что у Фиалковых Глаз не просто каштановые волосы, а каштановые с рыжиной. Красного дерева, уточнил он благодушно, погружаясь в густеющий опаловый туман.
Решив, что волосы просохли достаточно, Сэйбл закрутила их в тугой пучок на макушке и заколола множеством шпилек, надеясь, что утром не придется заниматься прической. Выстиранную одежду она развесила на ближайших кустах. Кружевное нижнее белье пришлось убрать с глаз подальше — кто знает, как его вид может подействовать на мистера Ханта? Покончив с делами, она пристроилась рядом с Маленьким Ястребом, укрывшись одеялом до самых глаз.
Уже начиная дремать, она услышала нечленораздельное мычание, в котором едва угадала вопрос: «Леди, как вас зовут?» Она промолчала: скорее всего он и сам не сознавал, что обратился к ней.
Хантер снова приложился к бутылке, горько сожалея о том, что такие красивые волосы были безжалостно закручены в пучок.
— Сп… п… иной ночи, Фиал… вые Глаза…
С этим он уснул, не зная, что Сэйбл еще некоторое время лежала, глядя в костер и улыбаясь. Она думала о том, что для мистера Ханта, быть может, еще не все потеряно.
Она проснулась, как обычно, очень рано: рассвет только начинал красить небо пурпурным цветом. Что-то было не так, и вскоре она поняла, что именно. На поляне было тихо-тихо, никто не спешил подбросить хвороста в костер, никто не командовал: «Поторапливайся, женщина!»
Сэйбл села, сбросив одеяло, под которым продолжал мирно посапывать Маленький Ястреб, и завертела головой, осматриваясь.
Мистер Хант бесследно исчез.
Панический страх вскоре сменился возмущением. Животное! И не просто животное, а самое худшее на свете — свинья! Просто повернулся и ушел, бросив ее и ребенка в чаще леса!
Сэйбл не часто приходилось биться в истерике, но как раз это грозило ей сейчас. Даже мысль о том, как важно сохранять спокойствие, не помогла справиться с нарастающей паникой. Что же теперь делать? Вернуться? Но они давно свернули с основной тропы и двигались через места совсем дикие, нехоженые и неезженые. Как же она найдет дорогу в идиотский городишко, откуда началось путешествие?
Сэйбл закричала так громко, как только смогла:
— Мистер Хант! Мистер Хант!
Никакого ответа.
Выходило, что он и впрямь бросил ее на произвол судьбы. Несмотря на растущий страх, она не могла не упрекнуть себя за то, что так плохо разбирается в людях. Накануне, засыпая, она верила, что убедила его и дальше выполнять обязанности проводника. Какая жестокая ошибка! Что же теперь будет с ней и Маленьким Ястребом?
И хотя Сэйбл понимала, что слезами делу не поможешь, что она только обессилеет от плача, она закрыла лицо руками и разрыдалась. Пусть его по дороге растерзают дикие звери! Пусть краснокожие подкрадутся ночью и снимут с него скальп! Пусть в него во время грозы попадет молния!
Кстати, о диких зверях. Что это там шуршит в кустах? Не иначе, как кто-то уже разведал, что она беззащитна, и собирается роскошно позавтракать! Перепуганная до полусмерти, с бешено бьющимся сердцем, она рыдала и рыдала, не решаясь отнять от лица мокрые ладони.
Вытирая полотенцем свежевымытые волосы, Хантер вышел на поляну, где был разбит их лагерь, и приостановился. Фиалковые Глаза стояла на коленях, закрыв лицо руками. Слава Богу, она научилась подниматься вовремя, подумал он, продолжая путь под аккомпанемент хрустящих под ногами веток. Звук шагов заставил ее отнять ладони от лица. Животный страх исказил правильные черты, сквозь зубы вырвалось приглушенное восклицание.
В свою очередь, опустившись на колени, Хантер поймал вытянутые руки. Сэйбл забилась, скрючив пальцы и стараясь дотянуться до его лица.
— Что с тобой? Укусила змея? Что-нибудь напугало? — Не сразу, но он понял, что его попросту не узнают. — Фиалковые Глаза! Очнись! Это же я!
Она продолжала скалить зубы и бессмысленно биться в его руках.
— Черт возьми, женщина, это я!
Мокрые ресницы захлопали, смаргивая слезы. Сэйбл утихомирилась и с облегченным вздохом осела на одеяло. Потом последовал новый водопад слез.
— Что, болит что-нибудь?
Отрицательное движение головой.
— Вот дьявольщина! Тогда почему ты плачешь?
— После вчерашнего… я думала, вы меня бросили здесь… — прошептала Сэйбл, еще больше обиженная его резким тоном.
— Интересно знать, почему это взбрело тебе в голову?
— Вы вернули мне золото и сказали… сказали, что наше соглашение расторгнуто… а когда я проснулась, вас не было. Я кричала, но без толку… — Собравшись с силами, чтобы не дрожали губы, она продолжала. — Еще не рассвело, и я приняла вас за индейца. И в этом нет ничего странного, ведь у вас длинные черные волосы, а на одежде все эти висячие штуки…
Она ткнула пальцем в бахрому, украшавшую брюки Хантера. Все это было так нелепо, что он оттолкнул бестолково бормочущую девицу и процедил:
— Стоило только как следует оглядеться, чтобы сообразить, что я где-то поблизости. Тогда мне не пришлось бы стать свидетелем самого отвратительного, что только бывает на свете, — женской истерики.
Сэйбл пропустила едкое замечание мимо ушей, впервые по-настоящему оглядев поляну. Лошадь мистера Ханта была, правда, оседлана, но она мирно паслась под деревьями — там же, где и накануне. Как тут было не почувствовать себя полной идиоткой? Она робко подняла глаза, надеясь, что на этом инцидент будет исчерпан.
Бестолковая она или нет, подумал Хантер, но в таких глазах, как у нее, запросто можно утонуть. Он с интересом наблюдал за тем, как смущение уступает в них место негодованию. Лавандовый цвет потемнел до темного индиго.
— Никогда, никогда больше так меня не пугайте! — крикнула она, ткнув кулачком ему в грудь.
— Господи, какая адская боль! — ухмыльнулся Хантер, потирая ладонью под ребрами. — И потом, что я такого сделал? Вымыл голову, вымылся и… ох! Прекрати это, женщина!
Он чувствовал себя медведем, на которого наскакивает разъяренный щенок.
— Не могу, я должна расквитаться с вами! Я перепугалась до смерти, когда вы исчезли в неизвестном направлении.
— В следующий раз, собираясь мыться, я приглашу тебя посмотреть.
— Да как вы смеете! — ахнула Сэйбл, в ужасе от этого обещания. — Сказать такое может только человек низкий, невоспитанный, грубый…
Разгулявшийся темперамент снова сослужил ей плохую службу, заставив размахнуться и нанести чувствительный удар в челюсть обидчику.
— Ах ты, маленькая дрянь! — рявкнул тот, схватив обе ее руки и заведя их за спину, так что Сэйбл оказалась прижатой к твердой как камень могучей груди. — А еще кричала: не обзывайтесь! С меня довольно нытья, жалоб, вранья и прочего!
— Сейчас же отпустите меня! — потребовала она, тщетно извиваясь в попытке освободиться.
Единственное, чего она добилась, так это боли в запястьях — стальные пальцы сжались сильнее. Она всхлипнула, внезапно испуганная тем, что одна рука уже двигалась вверх по ее спине. Посыпались заколки, узел волос начал распускаться. Захватив волосы в кулак, негодяй не то чтобы больно, но чувствительно потянул ее голову назад, запрокидывая. Неужели у него хватит жестокости избить ее?
— Отпустите меня… пожалуйста…
— Лучше помолчи!
Ей ли было понять то, что с ним происходит? То, что он изо всех сил противится горячей волне, которая пробирается в каждый уголок тела, то, как пресекается его дыхание, угрожая вырваться болезненным стоном? И зачем только он дотронулся до нее! Наверное, дело было в тайне, окружавшей эту женщину. Именно поэтому он увлекся, как никогда прежде. Если бы Хантер держался от нее на почтительном расстоянии, все могло ограничиться лишь мечтами, пусть даже неуместными.
Будь она проклята!
Невозможно было устоять против этих Лавандовых глаз, полных растерянности и страха, против того, как вздрагивала нижняя губа — яркая, волнующе полная. Никогда еще он не заставлял женщину так трепетать. Она боялась его, не зная, что ни за какие блага мира он ее не обидит. Но Хантер понимал и то, что отпустит ее не раньше, чем узнает, какова она на вкус. Было время, когда он вел себя как человек чести, как джентльмен, но с тех пор минул долгий срок. Теперь он был слаб перед холодным, жестоким желанием, которое ее невинность только подстегивала. Где-то глубоко шевельнулась почти похороненная совесть, шепча: не делай этого, — но Хантер безжалостно заглушил ее слабый голос.
— Не надо, мистер Хант… — пролепетала Фиалковые Глаза, когда он наклонился к ее запрокинутому лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67