Епископ снова от меня отвернулся и направился к своему рабочему столу, заваленному бумагами. Как только он в них погрузится, мне уже будет к нему не пробиться. Мне ничего не оставалось, как спросить:
– Вы должны выдвинуть обвинение против милорда? И снова он не ответил мне прямо.
– Мне сообщили о действиях милорда, – сказал он.– Он беспрепятственно покинул замок, но еще не вернулся в Машекуль; вчера он остановился там же, где останавливался во время своего предыдущего визита в Жосселин: в доме человека по имени Лемуан, неподалеку от городских стен Ванна.
– Я знаю этот дом – он очень красив.– Естественно, милорд искал убежища в таком элегантном и роскошном дворце.– Только я не понимаю, зачем нужны эти представления.
– Буше, – ответил его преосвященство.
Позже мы услышим от Пуату, какое влияние Буше имел на Жиля де Ре.
– Буше привел милорду мальчика, которому на вид было лет десять или около того. Это происходило в доме Лемуана, где милорд получил от этого ребенка плотское наслаждение в той же гнусной манере, как и от многих других до него: сначала он потер свой член руками, а когда он набух, засунул его между бедер мальчика и использовал не предназначенное для этих целей отверстие, чтобы излить в него свое семя. Все это время мальчик был подвешен на балке за связанные веревкой руки. Я засунул ему в рот тряпку, чтобы он не кричал. Он не издавал ни звука, но на его лице застыли отчаяние, страх и боль.
Когда милорд закончил с мальчиком, он приказал нам с Анри его убить. Но в доме Лемуана не оказалось подходящего места, где мы могли бы это сделать, не привлекая к себе внимания. Поэтому мы отвели мальчика в соседний дом, который принадлежал человеку по имени Боэтден, где остановились слуги, сопровождавшие нас в этом путешествии. Мы знали, что хозяин дома не станет нам мешать и не расскажет никому о том, что увидит или услышит. Мне кажется, что у милорда повсюду имелись такие люди, в каждом приходе, в котором мы побывали, хотя каким образом ему удавалось заручиться их поддержкой, я не знаю.
В доме Боэтдена мы отрезали мальчику голову. Либо нож оказался тупым, либо кости слишком прочными, но получилось у нас не сразу. Милорд ужасно разволновался, и мы закопали голову в том самом месте, где произошло убийство. Но мы не знали, как избавиться от тела так, чтобы нас никто, кроме хозяина дома, не увидел. Дом стоял почти в самом центре деревни и был на виду, так что мы не могли зарыть тело перед ним. В конце концов мне пришло в голову, что мы можем сбросить тело ребенка в отхожее место, а когда я высказал свою идею вслух, остальные согласились, сказав, что она им нравится. Мы обвязали мальчика его собственным ремнем и опустили в дыру.
К моему огромному возмущению, там оказалось недостаточно глубоко, чтобы скрыть тело. Оно застряло – лишенный головы свидетель того, что с ним сделали.
Анри и Буше с огромным трудом опустили меня в дыру, сами они остались наверху, чтобы следить за моим спуском. Пару раз, когда я там висел, я спрашивал себя, а не сбросят ли они меня вниз, когда наше дело будет сделано. Они настояли на том, чтобы вниз полез я, потому что эта безумная идея была моя, а значит, я и должен пострадать, раз у нас не получилось с первого раза.
Мне пришлось немало потрудиться, чтобы утопить тело в отходах так, чтобы его не было видно сверху. Мне пришлось заталкивать его в вонючую жижу собственными руками; несмотря на все мои усилия, оно дважды всплывало, и мне приходилось предпринимать новые попытки, пока наконец оно не осталось там, где требовалось. Когда меня вытащили наружу, меня несколько раз вырвало, да так сильно, что мне казалось, будто мой желудок выпрыгнет наружу.

Глава 16

Можно было бы предположить, что «Ла Бреа Тар-Питс» должен находиться где-то далеко, однако я обнаружила его среди чудищ из стекла и стали в самом центре Лос-Анджелеса. Вокруг небольшой парк, но окружающая «цивилизация» позволяет забыть, что прежде здесь были смоляные дворы. Густой аромат вы ощущаете гораздо раньше, чем их видите; кажется, кто-то работает на крыше под жарким солнцем. В первый момент запах даже производит приятное впечатление – но целый день? Нет, только не это.
Когда я заговорила о запахе с директором музея, он лишь широко улыбнулся и втянул в себя воздух. Вероятно, после этого ему следовало ударить себя в грудь и завопить, но ему удалось сдержаться. Симпатичный парень, который без малейшего смущения демонстрировал любовь к музею. Я ожидала, что должность директора должен занимать человек академического склада, и приготовилась бороться с закостеневшим скептиком – именно такое выпадает на нашу долю, когда нам приходится работать в других музеях. Они все считают, что полицейские – безнадежные болваны, ничего не смыслящие в искусстве, однако рассчитывают получить от нас советы относительно своих проблем безопасности. Пусть разбираются сами.
Но этот человек обожал свою работу. Несколько раз мне приходилось его прерывать:
– Все это впечатляет, сэр, но мне необходимо задать вам несколько конкретных вопросов...
Он тут же начинал извиняться.
Я описала плакат, который произвел на меня впечатление. Директор тут же направился к шкафу и вытащил свой экземпляр.
– Такой?
И вновь я с трудом сдержала дрожь..
– Да.
– Тут есть анахронизмы, – сказал он, – но какого черта, иногда можно позволить себе немного развлечься.
Значит, плакат – его идея. Наверное, он провел немало времени, пытаясь обосновать «неточности».
– Замечательный плакат, – сказала я.– Могу спорить, что он вызвал интерес у множества людей, которые при других обстоятельствах сюда бы не пришли.
– О, несомненно. Эта выставка привлекла рекордное число посетителей. Здесь побывали люди со всей страны, более того, со всего мира.
«И со всего Лос-Анджелеса», – подумала я. Он подошел к своему столу и вытащил из ящика книгу с тем же изображением на обложке.
– Книга также имела огромный успех. Она получилась очень дорогой из-за качественной цветной печати, но мы продали уйму экземпляров. Уйму. И в фонд развития музея поступили значительные средства.
– Наверное, вы получили большое удовольствие, участвуя во всем этом.
– То был пик моей карьеры, в особенности на начальной стадии. Я работал с чрезвычайно талантливыми людьми.– Потом он вздохнул и покачал головой.– Подумать только, что этого могло и не произойти.
Я подождала немного, рассчитывая, что он сам все объяснит, а потом не выдержала и спросила:
– Но я не слышала, чтобы у вас возникли какие-то проблемы...
– Ну, естественно. Мы старались все держать в секрете. Тем не менее пришлось поставить в известность полицию – странно, что вы об этом не знаете. Нам угрожали взрывом.
– Неужели?
– Да. Вероятно, к лучшему, что вы ничего не узнали. Один из наших спонсоров был категорически против огласки, и мы опасались, что он может выйти из игры. Нам пришлось вести с ним очень сложные переговоры, чтобы удержать. Тревога оказалась ложной, но спонсор – он являлся создателем большей части экспозиции – настоял на усовершенствовании системы безопасности.
– Ну, это никогда не бывает лишним.
– Да, но удовольствие стоит больших денег. В конечном счете он сам частично оплатил дополнительные расходы.
Очень любопытно, но вряд ли имеет отношение к моим поискам.
– Я провожу расследование, связанное с несколькими подростками, – сказала я.– Некоторые из них посетили ваш музей. Это единственное, что их связывает между собой, поэтому меня заинтересовали люди, которые работали на вашей выставке.
Директор заметно оживился.
– Звучит зловеще.
– Да. К сожалению, на данном этапе я больше ничего не могу вам рассказать.
– Очень жаль, поскольку я мог бы сузить круг подозреваемых. На выставке работали сотни людей.
– Насколько я понимаю, далеко не все являлись служащими музея.
– Лишь немногие. Мы нанимаем по контракту людей для уборки и обслуживания. А персонал, отвечающий за безопасность, набирает другая компания. Конечно, у нас есть собственные камеры, установлена система видеонаблюдения, включающая синий экран...
– Синий экран?
– Да. Я думал, все знают, что это такое. Он привлекал внимания не меньше, чем сама выставка.– Увидев мой растерянный взгляд, он спросил: – У вас есть дети?
– Трое.
– Хм-м-м. А я думал, что все дети Лос-Анджелеса побывали на нашей выставке.
– Отец приводил моих детей сюда на экскурсию, однако они ничего не говорили о синем экране.
Они с восторгом рассказывали о движущихся животных и рыцарях, но про синий экран разговоров не было.
– Идея состоит в том, чтобы система безопасности стала частью выставки и не отвлекала от изучения экспонатов. Зрелище получилось впечатляющим. У нас была видеосистема высокого качества, гораздо лучше, чем обычные камеры. И всех посетителей записывали, когда они входили на выставку. Там же установили флюороскоп, позволяющий видеть содержимое рюкзаков и сумок, но посетители сами управляли машинами и проверяли свои вещи.
Конечно, обученный персонал внимательно наблюдал за происходящим, но посетителям казалось, что они сами помогают осуществлять меры безопасности. Они становились участниками замечательного действа. Однако гвоздем всей программы был синий экран. Речь идет о спецэффектах, которые используются для того, чтобы человек оказался на заранее отснятом фоне. В нашем случае мы всячески поддерживали зрителей, желавших подурачиться перед камерами, а потом, когда очередь продвигалась вперед, они видели себя в самом неожиданном окружении. Например, в первобытных топях или в средневековом лесу, рядом с кабаном, выскакивающим из-за дерева. Всем это ужасно нравилось, а мы получали качественное изображение всех посетителей выставки, не становясь похожими на Большого Брата Большой Брат – один из персонажей антиутопии Джорджа Оруэл-ла «1984 », организовавший тотальную слежку за гражданами своей страны с помощью специальных телеэкранов.

. Превосходный замысел. Спонсорам пришлось серьезно потрудиться.
Мне все это показалось чрезмерным, но я не стала делиться с директором своим мнением.
– Значит, людей записывали. Естественно, они об этом знали.
– Да. На самом деле все это делалось для развлечения посетителей. Кроме того, они могли купить фрагменты с собственным изображением. Таким образом нам удалось вернуть существенную часть затрат.
– А на территории выставки находились другие сотрудники службы безопасности?
– Да, двое перемещались по экспозиции, и еще двое следили за показаниями камер слежения.
– А где хранятся записи?
– Не у нас. Выставка закрылась более двух лет назад. С тех пор многое изменилось. Однако о судьбе записей синего экрана мне неизвестно.
– Ау кого они могут находиться, если их не уничтожили?
– У компании, отвечавшей за безопасность выставки.– После коротких колебаний он добавил: – Или у спонсора.
Спонсор. Не спонсор мистер такой-то и такой-то. Просто спонсор.
– А вам известно имя спонсора?
Он вновь немного помедлил, перед тем как ответить.
– Он не любит быть на виду. «Круто», – подумала я, но вслух сказала:
– Не сомневаюсь, что он правильно вас поймет, если вы сообщите нам его имя, учитывая серьезность ситуации, которую мы расследуем.
– Я не смогу об этом судить до тех пор, пока не буду знать о сути «ситуации».
«Рука руку моет», – подумала я.
– Я могу лишь сказать, что речь идет о проявлениях педофилии, возможно связанных между собой.
Проще было бы сказать о серийной педофилии, но он все равно ахнул.
– Ну, тогда все достаточно серьезно.
– Так и есть.– Я протянула ему свой блокнот, открытый на чистой странице. Быть может, если ему не придется произносить имя вслух, он не будет считать, что кого-то предает.– Я буду вам весьма признательна, если вы напишете имя спонсора.
Он взял блокнот и ручку, которая была прикреплена сбоку. С торжественным видом нажал на кнопку и написал фамилию спонсора. Затем вставил ручку на место, закрыл блокнот и протянул мне.
Я не стала открывать блокнот, чтобы узнать, что он написал. Мне не хотелось демонстрировать свое удивление, если спонсор окажется знаменитостью.
– Мне также потребуется название компании, в которой вы нанимали охранников. И той, что производила уборку.– Я вновь протянула ему блокнот.
– Конечно, – кивнул он, делая быстрые записи.– Чем еще я могу вам помочь?
– Я буду вам благодарна, если вы покажете мне списки ваших людей, которые работали во время выставки.
Выражение его лица заметно изменилось. Казалось, он хотел сказать: все самое интересное закончилось. Чтобы узнать у него еще что-нибудь полезное, мне придется прийти в другой раз. Однако впервые за все время у меня появилась ниточка.
Уилбур Дюран. Знаменитый специалист по спецэффектам, выполнивший немало успешных работ в Голливуде, особенно в фильмах ужасов. Я занялась поиском информации о нем, что заставило меня отложить дополнительные беседы с семьями похищенных мальчиков, от которых мне не хотелось отрываться.
Но оторваться пришлось, поскольку выбора у меня не было: за пять дней до истечения двухмесячного срока нам сообщили об исчезновении двенадцатилетнего мальчика. Однако на сей раз похититель отошел от прежней схемы: ребенок оказался черным, хотя кожа у него была светлой. Все остальное совпадало; он был миловидным, и в последний раз его видели в компании старшего брата. Патрульный полицейский, принявший первый звонок, узнал, что между братьями вышла ссора, и сразу сообщил об этом мне. Перед уходом домой я переговорила с родителями. Довольно быстро удалось выяснить причину ссоры: биологическим отцом исчезнувшего ребенка был второй муж матери и отчим старшего сына, который ужасно к нему ревновал, превратив жизнь всей семьи в ад. По словам матери исчезнувшего мальчика, ее мать – его бабушка – видела ссорящихся ребят незадолго до исчезновения младшего.
Все сходилось – оставалась лишь небольшая проблема с цветом кожи.
Мать сразу же ужасно возмутилась, когда я по телефону сказала, что хочу поговорить с ее старшим сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74