Он не имел ни мудрости, ни умений, чтобы ввязываться в подобные игры. Но… Но его гнало вперед честолюбие. И жажда заполучить Саамарит.
— Что встали, как плебс перед раздачей монет? Вперед! — крикнул Картанаг.
Солдаты никак не отреагировали на его требование.
— Тут сама преисподня! — крикнул один из солдат.
— Маги скормят нас собакам на ужин!
— Я точно скормлю вас на ужин! — крикнул Картанаг. — Вместе с семьями завтра же лишитесь своих тупых голов! Вперед!
Угроза возымела действие. Солдаты двинулись вперед.
Картанаг шел первым. Он обогнул замок, спустился по освещенной световыми шарами лестнице, преодолел небольшую рощу оливковых деревьев. И остановился как вкопанный.
Ему открылся Монумент старых богов. На нем стоял предмет, похожий на подсвечник, сияли четыре камня, соединенных между собой лучами. От них луч бил в сердце Видящего мага.
Картанаг ощутил, что Хакмасу сейчас очень плохо, что его сердце терзает боль. И сознание этого наполнило советника злобным торжеством.
Картанаг понял, что происходит. Хакмас пытается с помощью камней сорвать проклятие. Он ведет борьбу. Он освобождает Саамарит.
Резким жестом Картанаг велел солдатам оставаться на месте. Но те и так не горели желанием двинуться туда. Они стояли, расширив глаза, с ужасом взирая на творящееся здесь. Двое из них успели исчезнуть и сейчас пробирались к воротам.
В двоих людях, стоящих рядом с Хакмасом, Картанаг узнал принца и Пантеомона.
Он сделал несколько шагов к ним. Почувствовал что-то неладное. Подался назад. Его объяло одно желание — бежать отсюда. Но он не успел.
Луч, бьющий от камней, на миг пропал. А потом ударил в грудь Картанага.
РУСЬ. ВСТРЕЧА В СЕДОМ ЛОГЕ
— Конец мне. Я потерял ее. На веки вечные. — Гришка приподнялся и сел на колени. Он не плакал — слез не было. А было какое-то отупение и засевшая в сердце боль. И прорвись эта боль наружу — затопит, погребет под собой Гришкин разум.
— Да брось, — Беспалый присел около него. — Жива она. Видишь, трупа нет. Значит, в плен ее взяли.
— Казнят… Сначала пытать будут, а потом казнят.
— Баба же. Может, помилуют.
— Если помилуют, так сначала пытать будут, а потом на реку Лену сошлют. Я Варю знаю. Она не выносит боли. От пыток погибнет. Как жить? Хоть в омут.
Слова эти звучали вполне серьезно, и Сила обеспокоенно похлопал Гришку по плечу.
— Да брось ты. Какой омут? Вытащили раз твою Варвару, вытащим и теперь.
— Как ее теперь вытащишь? Небось под строжайшей охраной в остроге ее держат.
— Это ничего. В остроге тоже двери и окна имеются. Вытащим.
— Правда? — Гришка поднял глаза, в них мелькнула искорка надежды. Он понимал, что дело это почти невозможное, но с надеждой, коли она согрела тебе душу, расстаться бывает ох как нелегко.
— А когда я тебя обманывал, Гриша?
— Спасибо, — вздохнул он, опуская плечи. — Спасибо, Сила. Но ведь это смертельно. Ты не должен… Так ведь недолго и голову сложить.
— А когда я голову свою жалел? Поэтому и живу до сей поры, что не боялся ее подставлять. Помнишь, татарин говаривал, что любой разбойник зажился на этом свете. А тебе без Варвары жизнь не в жизнь. Помогу.
— Не знаю, что бы я делал без тебя, — всхлипнул Гришка и уткнулся в широкую грудь Силы.
— Ничего, малой. — Сила потрепал Гришку по волосам и вздохнул. — Все у тебя еще устроится. Ты молодой — поживешь еще всласть. А я… Прав татарин — зажился…
— Не говори так. Сила. Это неправда.
— Ну ладно, неправда так неправда.
Гришка немного воспрянул духом. Они осмотрели пепелище, но ничего ценного не нашли — лишь немного еды, которой перекусили без всякого удовольствия.
— Нечего нам здесь больше делать. Могут стрельцы вернуться, — сказал Сила.
Солнце клонилось к лесу. Они прошли по трясине, но не напрямую, а кружной дорогой. На соседнем острове Сила выкопал из земли туго набитый кошель, припасенный на черный день. Сегодня этот черный день настал, и деньги вскоре очень пригодятся. Хотя бы для освобождения Варвары. Охранники ведь тоже не железные, у них тоже семеро по лавкам, да еще голова от похмелья гудит. Сделать все возможное для освобождения девушки и, если удастся, кого-нибудь из братвы — это Сила решил твердо.
— Нам бы где денек схорониться, пока шум не уляжется. Потом и за дело браться, — сказал Сила, вытирая о траву испачканные болотной жижей сапоги. — Придется, наверное, в лесу ночевать.
— Живет невдалеке человек один, можно у него, — предложил Гришка.
— Нет, от селений нам подальше держаться надо — неровен час староста везде людей своих оставил, чтобы подозрительных забирали. Он же знает, что двое разбойников в бегах.
— Нет, это не в селе — в лесу.
— А где?
— Да в Седом логе.
Сила перекрестился и с опаской произнес:
— Место уж очень дурное. Слухи о нем разные ходят.
— А какие слухи о болоте нашем ходят! Ну а мы там жили и не тужили. В Седом логе человек Божий живет — от злобы людской да от длинных языков скрывается. Добрый человек, увидишь.
— Это ты о колдуне? — Лицо Силы стало озабоченным. Он немало был наслышан о лесном отшельнике. Якобы люди, кто забредает в Седой лог, никогда не возвращаются — колдун их со свету сводит хитростью и колдовством черным. И будто бы он там с чертями водку пьет, и в ад он, как на ярмарку, летает, а кто увидит его и разозлит — окаменеет, души лишится.
— Лучше уж в лесу, чем к нехристю, — покачал головой Беспалый.
— Наговаривают, вранье все это. Он и Христа, и заповеди его почитает. И икона со свечкой у него — с утра до вечера поклоны бьет перед ней. И не колдун он вовсе, а истинный пустынник. Его всяка тварь лесная слушается, да еще Бог силу немалую дал и острый глаз. Добрый человек.
— Но, — Сила пожал плечами. Никого из людей на белом свете он никогда не боялся, а вот нечистая сила, чертовщина разная приводила его в ужас. Он верил свято в приметы, сглазы, наговоры, как и любой русский мужик.
— Кроме того, — продолжал Гришка, — он умный совет может дать. Все, что он говорит, — сбывается.
— Ну ладно, — неуверенно сказал Сила. — Ежели так, то пошли.
До лога добрались уже к ночи. В лунном свете и поляна выглядела зловеще. Недобрые чувства Беспалого не только не развеялись, но и укрепились. Он упрямо тряхнул головой.
— Не пойду туда. Чую, место на самом деле гиблое.
— Да брось ты, пошли.
— Ни за что.
Сила перекрестился и сделал шаг назад.
— Задурили тебя, Гришка. Вижу, все здесь нечистым духом пропитано.
Он беспокойно заозирался, и тут его глаза полезли на лоб, челюсть отвисла, а рука в крестном знамении потянулась ко лбу.
— Чур меня!
Прямо на него из леса шла белая бестелесная фигура с развевающейся бородой.
— Чем ты напуган, добрый человек? — Голос отшельника звучал мягко и немного насмешливо. — Невежливо, в дом не войдя, обратно спешить. Тем более я уже битый час стою и вас поджидаю.
— Здравствуй, дед Агафон.
— 3-здравствуй, — зубы у Силы стучали, он схватил крест на своей груди и сжал пальцами так, что тот врезался в кожу.
— Да не бойся ты, — усмехнулся отшельник. — Не бес я, а слуга Христов… Что-то гляжу встревожены вы, Небось стрельцы ватагу вашу пощипали и логово сожгли, вот и бродите вы неприкаянные.
— А ты откуда знаешь? — с подозрением осведомился Сила, наконец убедившийся в том, что отшельник живой человек.
— Ему все известно, — сказал Гришка.
— Ну, все не все… И что же вы делать собрались? Варвару из острога освобождать?
— Собрались, — кивнул Беспалый. Он уже решил ничему не удивляться, поверил, что отшельнику все известно и судьбы он как по писаному читает. — Коль тебе настоящее и будущее ведомо, то скажи — получится у нас что с этим делом или на погибель идем?
— Может, и на погибель. Немного я дам за то, что затея ваша удастся. Ну как, все равно пойдете?
— А куда же денешься? — вздохнул Сила.
— Пойдем, — кивнул Гришка.
— Кто другу верен, у кого сердце любовью согрето — тому даже накрепко запертые двери открыты, у того все удачей завершится.
Голос отшельника звучал торжественно, и сам он был неприступен, величествен. Верилось, что он провозвестник самой судьбы. Гришке и Беспалому стало легче от его ободряющих слов, вновь загорелась надежда, что все получится по-задуманному.
— А впрочем, — сказал отшельник уже совершенно другим голосом и весело улыбнулся, — может, никуда ходить и не надобно.
Гришка услышал сзади шорох и обернулся. Он увидел… Навстречу им шла Варвара. В белом сарафане, с развевающимися волосами, она казалась порождением леса, его духом.
Когда Гришка обнимал ее и целовал, то чувствовал губами, что лицо ее мокро от слез.
— Я думала, что не увижу тебя, — всхлипнула она, — И я думал, что не увижу.
— Меня в логове не было, когда налетели стрельцы. В лесу была. Притаилась, видела, как по лесу ведут оставшихся. Слышала разговоры о том, что в обозе сделали засаду…
Обезумевшая от горя Варвара вскоре была у отшельника. Выслушав ее, тот вытащил серебряное блюдце, налил воду, взял Варю за руку.
— Смотри в воду. Что видишь?
— Ничего.
— Лучше смотри.
— Лес…
— Еще?
— Я и Гришка идем по этому лесу.
— Жив он, и все будет нормально. Перед приходом гостей отшельник напрягся, взгляд его устремился в одну точку. Он сказал:
— Сейчас будут здесь.
Решил по привычке разыграть их…
АТЛАНТИДА. ПЯТЫЙ КРИСТАЛЛ
Боль была выше всякого разумения. Картанаг упал на колени. Он хотел закричать. И он закричал. Ему казалось, что его крик мощен, способен выдирать с корнем деревья и колоть камни, поднимать волны на озерах и сметать замки. Но на деле из груди вырвался лишь сдавленный сип.
Потом к Картанагу вернулась на миг ясность сознания. Он поднял руку, которая, казалось, весила как подъемный мост. Он не знал больше способов избавиться от боли. В отличие от Видящего мага он не хотел ее. Он не знал, как ей распорядиться. Для него это была просто боль, а не биение гигантских сил.
Он поднес руку к груди. Пальцы сжали медальон с «Лунным осколком». Резкий рывок разорвал золотую цепь. «Лунный осколок» полетел на землю. И боль ушла. Мгновенно. Остались только слабость и опустошение.
Видящий маг стоял спокойный, полный достоинства. «Лунный осколок» валялся у его ног. Хакмас нагнулся, поднял его, приладил на место в «подсвечнике».
— Ты, «Лунный осколок», камень стихии огня, — торжественно произнес он. — Ты занял положенное тебе место. Ты вобрал темный голубой пламень спутника Земли. В тебе отражение его света. В тебе его силы. Призываю тебя!
Он помолчал и закричал:
— Призываю вас всех!
Теперь «Лунный осколок» принимал на себя вместе с остальными камнями тяжесть проклятий демонов Темной Реальности. Картанаг подарил Видящему магу жизнь.
На месте Круга Мудрости вспыхнул огненный лиловый шар. Хакмас простер ладони, и шар начал меняться, разрастаться. Он порхнул в руки к магу, и тот бросил его обратно, в Монумент старых богов.
Холм, у подножия которого стоял Монумент, раскололся под звучащую ниоткуда, продирающую до костей музыку сфер.
Точнее, казалось, что он раскололся. Что происходило, не укладывалось ни в какие понятия. Принц нечто подобное ощущал во время путешествия в нижнем астрале, когда боролся с великаном-карликом. В этой точке сошлись два мира.
В ярко малиновом свете холм осыпался, как разбитый витраж. Разноцветные осколки в свою очередь раскалывались на новые. И изнутри вырастал из синих и зеленых кристаллов каменный цветок. В бутоне чернело нечто. Кусок тьмы. И тьма эта была не тьмой холода, страха и зла. Это была обещающая, теплая темнота Великой Пустоты.
Длилось это всего лишь мгновение. А потом холм закрылся. И напоминанием о происшедшем был лежащий на камне деревянный диск размером чуть меньше ладони. Обычный человек прошел бы мимо него и не потрудился бы даже нагнуться. Но тот, кому дано видеть и ощущать невидимое, кинув взор на этот диск, с трудом бы оторвал его. Взор тонул в нем, погружался в неведомые глубины, которые невозможно постичь.
— Саамарит! — воскликнул Картанаг и бросился вперед.
Принц и Пантеомон двинулись ему навстречу, стремясь остановить, не дать дотянуться до амулета амулетов, но Видящий маг жестом остановил их:
— Пусть берет!
Он спокойно направился в сторону замка. Поднялся по каменной лестнице. Его спутники шли за ним. Они не оборачивались и не видели, что Картанаг хохочет, как сумасшедший, держа в руке Саамарит, и как по его щекам текут слезы.
— Стой, — неожиданно возопил он, взглянув на Видящего мага.
Хакмас не обратил на него никакого внимания.
— Стой. Именем Императора!
Они продолжали подниматься по лестнице.
— Взять их! — крикнул Картанаг страже. Солдаты, раздавленные всем увиденным, не шелохнулись.
— За мной, — прикрикнул Картанаг. С тем же успехом.
— Передушу, как щенков! — заорал он истошно.. Крик вывел солдат из оцепенения, и они громко загалдели:
— Поищи дураков!
— Маг убьет нас одним взором!
— Нет! Иди сам, собачий потрох! Картанаг кивнул. Выдернул меч. Рубанул им по шее ближнего солдата.
— Или вы идете за мной! Или за ним! — крикнул он, пнув ногой корчащееся в судорогах тело.
Солдаты молча смотрели на советника. Они раздумывали — или выполнить приказание, или разорвать этого крикуна на части.
А потом поплелись за ним…
РУСЬ. СУДЬБА ЧЕРНОКНИЖНИКА
Боярин Матвей решил доставить в первопрестольную изловленного им атамана Романа самолично, поскольку теперь не доверял никому в этом городе. В сопровождении верных слуг закованного в цепи предводителя разбойников привез он в хмурый, туманный день в столицу и там передал его самолично дьяку Разбойного приказа. В тот же день о том стало известно царю Михаилу, который проявил к этому делу живейший интерес.
Незамедлительно Роман был подвергнут пыткам. Сопротивлялся он недолго и почти сразу же выдал всю свою историю, а потом ползал на коленях и умолял простить его, обещая, чем может послужить государю. Создавалось впечатление, что он полностью сломлен и уничтожен, не способен теперь к каким-либо решительным поступкам. И куда только девался жестокий и решительный Роман Окаянный, державший в страхе не одно воеводство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41