Кому нужно засылать к нам шпиона?
— Много кому, — пожал плечами принц. — Маги. Дворцовая охрана. Император.
— Не преувеличивай их хитрость и искушенность. И вспомни, как все было. Нас едва не растерзала толпа. И я уверен, что той толпой управляли. Притом настолько умело, что сама толпа была уверена, будто действует по собственной злой воле. Кто настолько любит плебс? Кто обожает играть с ним?
— Император и Картанаг. -Нет, только Картанаг.
— Значит, Картанаг подослал к нам шпиона.
— Именно.
— Зачем ему это?
— Он маг. Он ощущает приближение перемен. Он знает, что время перемен — самое удобное для того, чтобы действовать. Но для того, чтобы действовать безошибочно, нужно одно — знание.
— Знание будущего, — кивнул принц.
— А кто лучше знает будущее, чем Видящий маг?
— Никто.
— Тогда почему бы не заслать к нему шпиона?
— Зная «слабость» Видящего мага — сострадание и благодарность к людям, которые помогли ему.
— Все верно.
— Но знает ли он, что мы ищем?
— Думаю, о Саамарите ему известно. Что тебя смущает? Ты даже изменился в лице.
— Просто я представил, на что способен пойти Картанаг, чтобы завладеть амулетом амулетов.
— Он способен пойти на все. И он пойдет на все.
Рука принца невольно потянулась к кинжалу карнахской стали, способному рассечь тонкий платок, порхающий по воздуху. С этим кинжалом он не расставался ни днем ни ночью.
— Я убью этого пса! Ты поплатишься, Раомон!
— Что ты, принц? Сколько раз я говорил тебе, что путь к мудрости и совершенству никогда не оплачивается кровью.
— Но этот жалкий шпион вынюхает все тайны.
— И что в этом плохого?
— Как?!
— Сейчас времена таких людей как Картанаг но, к сожалению, не таких, как мы с тобой, принц. Картанаг в любой момент может перейти к открытым действиям против нас. И тогда мы не справимся.
— Он не позволит поднять руку на наследного принца и на Первого мага!
— Но он и Император подняли же руку на твоего отца.
— Что?! — принц покачнулся на ложе и нервно провел ладонью по лбу.
— Не волнуйся. Я берег тебя от этого знания. Но сегодня пришла пора открыть тебе тайну. Я один нес тяжесть ее. Теперь настала пора тебе помочь мне.
Несколько минут принц сидел неподвижно, переваривая новость. Он поверил Видящему магу. Он знал, что тот никогда не лгал ему. И никогда не бросал слов попусту. Особенно такие слова!
— Убью Императора! Убью Картанага!
— Опять ты за свое.
— Но что делать?
— Набраться терпения. И искать Саамарит. На это нужно время.
— А как мне жить? Улыбаться слуге, который оказался шпионом? Улыбаться убийцам моего отца?
— Для начала показать Раомону нашу лабораторию. Он заслужил это. Не забудь, сколько раз он спасал нам жизнь. И вообще он человек не без достоинств. И чертовски умен.
— Умен, — согласился принц.
— И возьми себя в руки. Он не должен понять, что мы раскусили его…
РУСЬ. ВОЕВОДИНЫ ДУМЫ
Да, будет о чем государю доложить, — потер руки воевода.
— Если только дело выгорит, — губной староста не разделял воодушевление воеводы. — Отменный прохиндей этот кабатчик. Сколько по его шпионству добра да народу изведено. Вполне четвертования заслуживает.
— В подобных случаях с прохиндеями легче. Прохиндей выгоду свою чует. Она для него — главное. А от честного в подобных делах чего ждать, кроме обмана?
Воевода взял кружку, зачерпнул кваса из бочонка, который стоял в углу приказной избы, выпил огромными глотками, вытер рукавом кафтана рот и, отдуваясь, фыркнул:
— Уф-ф… Главное, Егорий, чтобы всех повязать. Ежели один останется да еще коль у него в голове не вата, то через месяц они как тараканы размножатся. И будет новая ватага, может, еще позлее старой.
— Никто не уйдет. Десятник Макарий дело свое знает. Как пес цепной вцепится.
— Много твой пес цепной дичи наловил, ха!
— Сейчас не упустит. Лишь бы прохвост Иосиф не подвел.
— Ну ладно, пошли. — Староста и воевода чинно проследовали по улицам. За ними семенил Алексашка. Стрелецкая слобода раскинулась за городской стеной. Там в обычных избах проживало несколько десятков стрельцов. Из кухонек шел пар, ругались две бабы из-за того, на чей огород забрела свинья и сколько капусты сожрала, кудахтали куры. Обычная слобода, если не считать того, что проживали здесь люди служивые, ответственные не только за участие в войнах, но и за поддержание порядка. Стрельцы в кафтанах, при оружии уже стояли нестройной толпой и готовы были выступать. Они знали, что разбойники и вооружены не хуже их, и в драке злы, поскольку терять им нечего — впереди их только пытки да казнь ждут. Только у нескольких стрельцов был блеск в глазах — застоялась кровь и хотелось им забавы. Во главе был тот самый здоровенный толстый десятник.
— Орлы! — довольно воскликнул воевода. — Хороши!
— Ну да. Если бы у орлов столько жира было — летать бы не смогли, — махнул рукой губной староста. — Обленились. Войну бы им хорошую.
— Воин наш духом православным силен, — потряс рукой воевода, но в глубине глаз жила усмешка. Недаром же недавно столько упреков им было высказано в отношении стрельцов.
— На благородное дело идете, — с подъемом крикнул воевода. — Порядок и спокойствие в краю нашем защищать и благодарность народа за это честно заслуживать…
Выражение лиц у стрельцов стало еще скучнее, чем было.
— А коль доблестно покажете себя, так столько бочонков терпкого вина выкачу, что купаться в нем сможете!
В отряде возникло оживление, прошел одобрительный гомон.
«Тоже с купцов сдеру, как и вознаграждение кабатчику, — подумал воевода. — Для них же стараемся, пускай они и платят. Мне еще кусок жирный с того обломится».
Иосиф, пришедший загодя, стоял в стороне и как ни старался выглядеть съежившимся и потерянным, но все-таки иногда расслаблялся, и тогда на физиономии его появлялось истинное его выражение — нахальства и глумливости.
— Подь сюда, — поманил его воевода. Кабатчик резво подскочил и низко поклонился.
— Уверен, что не заблудишься и молодцов моих в болоте не утопишь? — спросил воевода.
— Как можно. Я эти болота хорошо знаю.
— Угрозы мои, наверное, тебя не проймут, — вздохнул воевода, — но клянусь: в случае чего из-под земли тебя достану и на медленном огне поджарю. И проклянешь тот миг, когда на свет появился. А еще: вот они, денежки, — воевода вынул из кармана объемистый кошель и потряс им перед носом Иосифа, который завороженно смотрел на него.
— Все как уговорено будет. Не бойся, воевода.
— Смотри.
Вскоре отряд скрылся в направлении леса. Губной староста отправился в свою избу, где накопилось немало мелких, но неотложных дел, а воевода решил пройтись по своим владениям.
За крепостной стеной тянулись закопченные избы и дворы. После вчерашнего дождя развезло грязь, растеклись лужи, город выглядел неуютно и хмуро.
— У, разлеглась тут! — воевода пнул сапогом здоровенную свинью, развалившуюся посреди улицы и не дающую проходу.
— Брысь отседова! Брысь! Разлеглась… — дьяк Алексашка подскочил и наградил ее еще двумя пинками из желания угодить воеводе.
Недовольно хрюкнув, свинья направилась прочь. Алексашка догнал ее и пнул еще раз.
— Хорошо народ живет, — поучительным тоном произнес воевода. — Вон свиней сколько развели — проходу нет. А как налоги платить — все бедные, и в казну государеву нечего сдавать.
— Мелкий народишко, — с готовностью поддакнул Алексашка. — Не чтут государевой пользы.
— Прав ты, Алексашка, не чтут.
Они вышли на площадь у стены деревянного кремля, где тянулись торговые ряды, располагались гостиный и таможенный дворы, конская изба. У порога большой земской избы, где сидят земские старосты, толпился народ. Земских старост избирали из мира, отвечали те за отношения с государевыми людьми, сбор налогов на своей территории, следили, чтоб воевода не притеснял народ. Сколько пришлось воеводе сил положить, дабы обуздать их. Мир даже челобитную государю писал о притеснениях со стороны воеводы. Хорошо, вовремя узнал. Губной староста помог, гонцов перехватил, а потом пороли их, чтоб другим неповадно было. Теперь все смирные — кого воевода запугал, кого обманул, а кого подкупил. Ох и горд он был, что ему это удалось. Вон земский староста на пороге, сейчас в пояс кланяется, а какой еще недавно ершистый был. Он, Иуда, удумал ту челобитную писать.
Воевода сухо кивнул земскому старосте и пошел вдоль рядов, где торговали хлебом, птицей, рыбой. Стояла вонь, шум, торговцы вопили что есть мочи охрипшими голосами, расхваливая свой товар, переругиваясь между собой, заискивали с покупателями, нищие вымаливали милостыню. Кучковались крестьяне, у иных из них были набиты рты — за неимением карманов или кошельков они клали туда вырученные деньги. Мычала жалобно тощая корова, которую привели на убой, кудахтали куры, орал что-то нечленораздельное пьяный купец, держащий за плечи растерянного крестьянина.
Сегодня из вещей хороших, которые так любил воевода, ничего не найти. Утром отбыл купеческий обоз, где добра было навалом. Да, неплохо поразжились бы разбойники, попадись этот обоз к ним в руки, думал воевода. Но пустили его другой стороной, так что теперь купцам ничего не грозит… Ох и попугал их воевода, нагнал страху, и как же они благодарны были за заботу и спасенье. Вот только нашелся один шебутной, который начал во всю глотку вопить, что этот воевода с губным старостой все выдумали про разбойников, чтобы с честных купцов деньгу слупить, но бузотера этого не поддержали.
Воевода подошел к ряду, взял огурец, хрустнул им. Торговец заискивающе заулыбался и предложил:
— Возьми еще, воевода, хороший огурчик.
По лицу торговца было заметно, что улыбка у него наигранная и что он боится, как бы воеводе слишком уж не понравился его товар.
— Дрянь огурец, — сплюнул воевода и направился дальше.
— Да, плоховатый огурчики у тебя уродились, — деловито подтвердил Алексашка, прихватил пару огурцов и устремился вслед за начальником.
Догнав воеводу, дьяк немного помолчал, а потом решился забросить удочку:
— Эх, отметить бы сегодня вечерком праздник.
— А чего сегодня за праздник?
— Да как же — от разбойников избавились.
— Еще не избавились. Но избавимся, правда твоя… Хотя если пристально поглядеть, то кому разбойники эти мешают?
— Как же? — удивился дьяк. — Добро грабят, народ тиранят.
— А кто его не тиранит?
— Так что же, нет вреда, что ли, от разбойников? — пожал плечами Алексашка.
— Что? — воевода вдруг очнулся. — А я что, говорю, что с разбойников польза? Как же ты такое удумать мог?
— Да и в мыслях не держал, — перепугался Алексашка.
— То-то, — воевода хлопнул могучей дланью дьяка по спине, и тот лишь слабо ойкнул. — Благослови Бог стрельцов наших, которые сейчас с иродами этими сражаются, — он перекрестился.
— Благослови, Господи, — поддакнул дьяк. «И помоги. Господи, мне, — подумал воевода. — Сколько лет ждал, а решится все за один день».
АТЛАНТИДА ПОСЛАНЕЦ БОЛЬШОГО ПЕНТАКЛЯ
Вечерело. Плебс все торчал на карауле у дворца Видящего мага. Для порядка вчера городская стража сделала попытку разогнать его. Но на следующий день ненавистники Хакмаса собрались снова.
И Видящий маг, и принц прекрасно понимали, что все это неспроста. Эта жидкая толпа, выкрикивающая лениво и нудно богохульные ругательства в адрес Хакмаса и вообще всех колдунов и грамотеев, в момент способна разрастись в океан народа, способный смыть и замок, и его обитателей.
Низкорослый человек, пробирающийся сквозь толпу, был закутан в серый плотный плащ, из тех, которыми пользуются обычно ловцы диких ослов на северных островах Атлантиды.
— Выходи! Выходи! — скандировала хрипло толпа. Низкорослый протолкнулся между двумя жирными торговцами и решил, что уже миновал опасный участок пути, как вдруг тяжелая ладонь легла ему на плечо.
— А ты что не поддерживаешь нас голосом? — прошипел тучный забулдыга, известный завсегдатай подобных сборищ. — Ты часом не прихвостень этого поганого мага?
— Нет, уважаемый, — поклонился низкорослый. — Я не меньше тебя ненавижу это племя.
— Эти дерьмовые чернокнижники своими заклинаниями смыли в море Венцин. И я буду не я, если они не замышляют такую же мерзость сотворить и с Перполисом.
— Это возможно, уважаемый, — кивнул низкорослый.
— И всем все равно. Что, только мы любим Императора и наш город? Почему не соберутся все и не сковырнут этот гнойник?! — воскликнул пузатый, кивая на замок.
— Они боятся, уважаемый.
— Боятся. А я не боюсь ничего. Мне нужна голова этого поганого Видящего мага… Голову Хакмаса! Голову! Голову! — завопил он, и голос у него был раскатистый, мощный, красивый.
— Голову! Голову! — подхватил плебс. Вопль пузатого придал толпе немного воодушевления.
Пузатый засмеялся, вполне довольный собой, и опять обратился к низкорослому, не убирая руки с его плеча.
— Вижу, ты издалека?
— С севера.
— У северян неважно с деньгами.
— Верно, уважаемый.
— Тогда обосновывайся здесь. Недалеко театр. И площадь перед дворцом, где раздают медь. А сюда добрые люди приносят еду и выпивку. Нигде в нашем поганом городе не найдешь место лучше, чем это!
— Я вернусь, — кивнул низкорослый.
— Молодец. Такие и нужны нам, — пузатый хлопнул низкорослого по плечу и убрал руку. А потом заорал вновь: — В море мага. В море мага!
— В море! — подхватила толпа…
Низкорослый наконец выбрался из толпы, скользнул тенью к неухоженному парку у подножия холма. Когда-то здесь проходила одна из городских оборонительных стен, теперь от нее остались лишь мшистые рыжие камни. Шатался пьяный плебс. Из-за кустов слышались чьи-то вздохи. Кто-то ругался — пьяно, громко и похабно. Место это считалось опасным. Но низкорослый ничего не боялся. Четыре метательных ножа, короткий меч, крошечный арбалет с маленькими, но оттого не менее смертоносными стрелками, удавка и еще несколько подобных предметов умело были скрыты под его плащом. И этот человек умел пользоваться каждым из предметов виртуозно, ловко, иначе он не был бы тем, кем был.
В разговоре с пузатым низкорослый сильно лукавил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41