Заскрипела дверь терема, послышались голоса:
— Ни черта не видать.
Действительно, туча закрыла луну, и на миг землей овладела кромешная тьма.
— Возьми, хозяин, фонарь.
Тут луна выглянула снова, и Гришка смог хорошо разглядеть их. Боярин шел (прямой, высокий) уверенной легкой походкой. Рядом семенил татарин, в его руках горел фонарь, отбрасывающий луч на его спутника и дорогуГришку затошнило. Сейчас этого человека убьют. И на совесть ляжет еще один тяжелый камень. И тут Гришка понял, что должен порвать стягивающую его цепь убийств, жестоких грешных дел, свидетелем, а то и соучастником которых ему довелось быть. Тем более что терять ему теперь нечего. И Сила, и Варвара потеряны навсегда, душа его, похоже, погублена, и можно попытаться спасти ее, заслужив хоть немножко снисхождения у Господа.
Гришка сунул два пальца в рот и отчаянно, изо всех сил, как только мог, засвистел. Его свист пролетел над спящим городом, привыкшим к ночной тишине и покою, заметался меж черных курных изб, деревянных церквушек, отразился от стен пятиглавого собора и замер где-то в лесу. Он переполошил народ. Захлопали ставни, забегала в тереме дворянина Матвея хорошо обученная и готовая ко всяким неожиданностям дворня.
Чертыхаясь, Евлампий и Герасим выскочили из засады и бросились прочь. По опыту они знали, что в таких случаях нужно как можно быстрее уносить ноги и как можно меньше думать о судьбе товарищей — каждый выбирается как может.
Матвей настороженно огляделся, заметил бегущие фигуры, и тут подозрения в нем вспыхнули с новой силой, превращаясь в твердую уверенность, что дело нечисто.
— Что это? — спросил он у своего спутника.
— Да пьянь, наверное, расшалилась.
— Что-то ты не то говоришь, — дворянин взял Хана за рукав. — Эй, Ванька, Семен, тащите веревки!
Татарин дернулся и выхватил из-за пазухи нож с длинным тонким, тускло блеснувшим в свете луны лезвием. Он хотел в одиночку докончить то, что не удалось сделать его собратьям, но клинок не достиг цели — боярин проворно отскочил. В следующий миг на разбойничью голову обрушился увесистый кулак, и татарин растянулся на земле, силясь прийти в себя. Через три секунды он готов был вскочить и кинуться в бой, но сверкнула сабля. Матвей, подождавший, пока Хан очухается, ударил его плашмя, чтобы не убить, а оглушить и доставить странного посланца на допрос. Но он недооценил проворства и живучести татарина. В последний момент тот успел откатиться в сторону, и удар пришелся мимо. Хан вскочил и во всю мочь припустился наутек.
Боярин Матвей хотел было кинуться за ним следом, но мешал длинный кафтан. Да и татарин, с которым было трудно тягаться в беге, уже шмыгнул за забор и растворился, как привидение, в ночной тьме. Луна снова зашла за тучу, свеча в оброненном фонаре погасла, снова ничего не было видно.
— Жив, хозяин? — спросил холоп Степашка с длинной оглоблей в руках.
— Жив.
— Вряд ли мы их поймаем. Убегли… — произнес Степашка с надеждой, что его и других слуг хозяин не заставит ночью гоняться за таинственными убийцами.
— Не поймаем, — кивнул Матвей. — Давай домой. И до утра сторожить, чтоб не запалили нас невзначай.
В доме Матвей уселся за свой стол, задумчиво глядя на свои переплетенные сильные пальцы. Ему было ясно, как Божий день, что его хотели заманить в ловушку. Кто — вот вопрос. Скорее всего лесная братия. Ведь не только он мог узнать тогда атамана, но и Роман мог узнать его. Узнал и решил разделаться на всякий случай. Но откуда он проведал, что отправлено письмо думному боярину? И что Матвей ждет вестей из Москвы? Ответ тут может быть один — разбойники перехватили гонца с посланием. И непонятно, знали они наверняка, что он поедет, или напоролись на него случайно. И что сталось с Кузьмой? Погиб, наверное. Жаль, добрый был вояка, хорошо они вместе повоевали, не в одной битве участвовали.
Матвей вздохнул, вытер рукавом пот со лба. Да» до боли жалко Кузьму. Ну а если не случайно наткнулись на него лихие люди, если ждали его в засаде? Очень похоже на то, ведь одет он был небогато — чего на него нападать? По случаю наткнулись? Тогда бы не одолели, прорвался. Нет, чтобы с Кузьмой справиться, нужно было хорошую засаду подготовить. Если на него напали не случайно, если его ждали на дороге, то…
Пока Матвей ломал голову над этими вопросами, его спаситель, прислонившись к церковной ограде, размышлял, что же ему теперь делать. Идти на все четыре стороны? Остаться в городе? Нет, так он быстро сгинет. Да и разбойнички тогда постараются его отыскать, и не жизнь будет, а постоянный кошмар, ожидание смерти, как под домокловым мечом. Вернуться в логово? Да за то, что такое серьезное дело сорвал, разговор один — камень на шею и в болото. Да перед тем еще поизгаляются — ноги, руки поотрубают или что еще, — тут у братьев фантазия работает, случая от души поразвлечься не упустят.
Мысли у Гришки путались, были скованы страхом, отчаянием, но когда он успокоился, то понял, что не так все плохо. Вся вина его заключалась в том, что он подал знак, засвистел. Но ведь никто не знает, что повода для сигнала не было. И никто не узнает, если вести себя уверенно, а врать нагло.
С самого начала был уговор — если придется разбегаться, то встретятся на окраине кладбища возле старой часовни. Гришка решил: была не была, он возвращается к разбойникам.
Путь его лежал через все кладбище, на котором горожане хоронили своих покойников не одну сотню лет. В таком месте неясные ночные шорохи, смутные очертания крестов, темные массы деревьев воспринимаются зловеще. Гришка шарахался от каждой тени и проклинал себя, что пошел этой, а не окольной дорогой, которая, правда, была более длинной. Кто же в полнолуние на кладбище заглядывает? Только сумасшедший. Ведь это самое время для разгула всякой нечисти. Евлампий, видать, совсем ее не боится, если здесь на встречу уговорился. Может, хоть и молится Богу, и денег на храм не жалеет, запродал-таки душу дьяволу, вот и не опасается теперь никакой нечистой силы. Зря. Дьявол, он ни чести, ни благодарности не знает. «Хотя о чем это я? — подумал Гришка. — Евлампий же считает себя православным. Бр-р, ну и мысли в таком месте в такую ночь».
Гришка споткнулся и едва не упал в свежевырытую могилу, ударился коленом и взвыл от боли. Когда он поднял глаза, то внутри его все оборвалось.
— Господи, спаси и оборони, — прошептал он неживыми губами.
Метрах в десяти от него маячили бестелесные фигуры. Нечистый — накликалтаки!
— Свят, свят, — Гришка быстро перекрестился и тут же понял, какую глупость спорол. Это были Герасим, Евлампий и Хан, на фоне крестов и в серебряном свете луны выглядевшие пришельцами с того света.
Гришка подошел к ним, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Главное, чтобы голос не дрожал и звучал естественно. Чтобы они сразу не поняли, что он их просто-напросто дурит. Ох, голос всегда был его врагом, жил будто отдельной жизнью, начинал дрожать, становился тонким в самые неподходящие минуты. Гришка молился, чтобы он не подвел его сейчас.
— Гришка, ты, мать твою? — злобно прошипел Убивец, увидев его. — Ты чего, дурачина, там рассвистался?
— А чего мне не свистеть, коль пятеро дозорных стрельцов появились, — голос готов был предать, подвести Гришку, но он пока справлялся с ним, и слова звучали хоть и тонко, но более-менее уверенно. — Из-за туч я их поздновато заметил. Еще немного — и всех бы они нас повязали.
— Ты ж такое дело испортил, — зловеще шепнул Герасим Косорукий и легонько ткнул Гришку острием ножа в спину. — Надо б тебя порешить. Вот и могилка уже выкопана — людям лишне трудиться не придется.
— Тебя бы уже на дыбе подвешивали, если б я не засвистел, — огрызнулся Гришка, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Но страх уже уступал место злости, а злость придала уверенность, так что голос перестал дрожать.
— Да оставь ты его, — махнул рукой татарин. — Чего крысишься? Ну не порешили боярина, так кто виноват, что стрельцы по ночам по городу шастают? Вон мне по голове досталось пудовым кулачищем — а я и то ничего.
— Сдается мне, что от Гришки все беды. — Рука Убивца легла на топор. — Куда не пойдем с ним, обязательно что-то приключается.
— Так можно на кого угодно наговорить, — опять вступился за мальчишку татарин. — Он же наш, лихой человек будет. А тебе, Евлампий, лишь бы за топор свой хвататься. Не по справедливости человека без причины жизни лишать.
— Ладно, пока погодим, — зловеще произнес Евлампий.
Переночевали разбойники в заранее присмотренной заброшенной избе, а с утра пораньше, невыспавшиеся, угрюмые, поплелись в логово. Солнце было уже в зените, когда они достигли его.
— Ну что там, прибрали раба Божьего? — спросил Мефодий Пузо. Он опять жевал — в его руках была краюха хлеба. Возвращающихся он увидел первым, поскольку сидел на бревне и лениво глазел на «болото.
— Куда там, — махнул рукой Герасим. — Вон, стервец Гришка, всю историю нам испоганил. Как свистнет — и все.
— Говорю же, сигнал я подавал, чтоб от стрельцов оберечься. — Гришка уже который раз повторял это и готов был сам поверить, что было именно так.
— Сигнал, — заворчал Герасим. — Ох, достанется от атамана на орехи.
— Не, пока не достанется, — покачал головой Мефодий. — Он ранним утром опять в город подался. А как только ушел, так Беспалый вернулся. Жив-здоров, вот только покалечен слегка. Говорит, со стрельцами бился.
Гришкино сердце радостно заколотилось. Может, тогда и Варвара жива и невредима. Ох, хоть бы действительно было так. Мальчишка боялся, что выйдет сейчас Беспалый и скажет — а вот Варвару не уберег, браток.
— И девку с собой притащил, — добавил Мефодий, зевнув.
Тут со стороны землянок появилась Варя. Гришка глядел на нее во все глаза, не двигаясь, будто боясь спугнуть, смотрел, как она подошла к нему, улыбнулась, провела пальцами по его щеке, прямо так же, как в тот первый раз. Убивец, хмурясь, глядел на нее. Узнал 6н ее сразу. Повернувшись к Гришке, он тихо произнес:
— Ну теперь ясно, что за соловей губному старосте песенки про нас насвистывал.
Гришка не раз видел смерть, которая шла по пятам и в последнюю минуту упускала его. Сейчас она глядела мертвыми глазами Евлампия, и спасения на этот раз от нее не было.
АТЛАНТИДА. КАПИЩЕ ХРУСТАЛЬНОГО ЗМЕЯ
Принц ждал смерти. В бою она не задерживается надолго. Но сейчас медлила.
Что-то изменилось в окружающем мире. Горман застонал. Он понял, чего не хватало. Не хватало лязга стали и звуков ударов.
Принцу помогли приподняться.
Отряд вышел на ровное гладкое подножие невысокого вулкана — это и был Гремящий холм. Касмассцы выстроились вдоль невидимой линии. Они неистовствовали, визжали, сыпали проклятиями на своем языке и на языке атлантов, угрожали копьями и дротиками. Но ни один из них не пересек границы, ни один не решился бросить в пришельцев камень или копье.
Треть отряда полегла. Касмассцы успели уже добить раненых. Часть солдат получили увечья, двое были ранены серьезно. Раомон Скиталец обессиленно сидел на земле, держась за рассеченную ладонь. Видящий маг стоял прямо, и по нему нельзя было сказать, что он только что пережил жестокую битву. То, что осталось позади, его не интересовало, он смотрел вдаль, туда, где была конечная цель путешествия. Но уж Аргон развлекался вовсю. Обнажив обтянутый дубленой кожей зад, он выставил его в сторону своих соплеменников, подзадоривая их ругательствами, которые, судя по всему, носили страшно похабный характер. Недаром каждое восклицание вызывало бурю негодования.
Гремящий холм источал угрозу. Слышался приглушенный рокот. В любую минуту он мог перерасти в грохот, и тогда этот мир вскипит потоками лавы, обрушится на головы пришельцев падающими камнями, пойдет трещинами. И здесь будет именно то, что касмассцы считали адом — царствие внутри Гремящего холма.
Склоны вулкана были облиты отвердевшими потоками базальта. Когда-то это был обычный холм. Славящиеся плодородием земли лежали вокруг него, и люди построили здесь богатый город. О городе теперь напоминали развалины, некогда бывшие высокими, сказочно красивыми башнями, храмами. Виднелась вершина белокаменной пирамиды, рисунки которой принц видел в старинных манускриптах.
Аргон наконец отвлекся от раздразнивания соотечественников и обернулся.
— Вот оно, капище Хрустального змея, — он зло улыбнулся. — Здесь находится его жало. Видящий маг сильный. Он найдет и вырвет его!
— Найдет, — кивнул принц, поднимаясь с земли. Тело было разбитым. Но серьезных ран не было, переломов и опасных ушибов — тоже. Битва для него завершилась на удивление удачно.
Видящий маг вынул из сумки «Бриллиант Таримана» и отметил:
— Камень потеплел.
— Значит, его двойник где-то рядом.
— Он в пирамиде… Оставайтесь здесь, — кивнул Видящий маг солдатам, и это предложение сильно порадовало их. — Я пойду туда.
— Возьми меня, — произнес принц.
— И меня, — воскликнул проводник. — Я мечтал об этом. Я помогу.
— Я не оставлю тебя, мудрый, — произнес твердо Раомон.
Видящий маг кивнул:
— Только возьмите инструменты. Нам придется хорошо поработать.
Неожиданно земля качнулась. Над вулканом заструился дым.
— Извержение может начаться в любую минуту, — сказал принц.
— Тем более нам надо спешить, — воскликнул Видящий маг.
До пирамиды идти было гораздо дальше, чем казалось. Горы скрадывают расстояния. Через час все четверо стояли перед узким проходом в обиталище Хрустального змея.
Внутри было жарко, сухо и пыльно. Пол заливала та же застывшая лава. Тесное помещение было пустым. Освещал его только луч света, падавший из прохода. На стенах были вырезаны иероглифы и изображения рогатых псов. Принц споткнулся обо что-то. Содрогнулся, увидев костяную руку, выглядывавшую прямо из лавы. Извержение застало здесь этого человека, и он так и не смог выбраться.
Видящий маг положил на ладонь «Бриллиант Таримана». Обычный наблюдатель ничего бы не заметил. Но принц, талантливый ученик Первого мага, нашедший третий камень стихий, выдержавший схватку с великаном-карликом в нижнем круге астрала, обладающий от природы особым зрением, глядел на вещи несколько иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41