И тогда, подумал он со вздохом, настанет время действовать им с Дули.
Маргарите было достаточно унизить этих людей, отправить их на какое-то время в изгнание. Она полагала, что тем самым она отплатит им за то, как они поступили с ее отцом, заставив его совершить самоубийство. Отомстив им, она почувствует некоторое облегчение и сможет, наконец, заняться собственной жизнью.
Сколько же времени, подумал он, понадобится его прекрасной умной Маргарите, чтобы понять то, что ему давно уже стало ясно и о чем он уже намекнул ей. Сообразит ли она, как уже давно сообразил он, что для того, чтобы положить конец изменническим планам Хервуда и Лейлхема, требовалось нечто большее, чем простое изгнание?
— Донован, — сказала Маргарита в тот самый момент, когда им помахала миссис Биллингз, которая сидела в снятой для них с Маргаритой ложе и пила миндальный ликер. — Один совет. Когда будешь говорить с сэром Ральфом, обращайся к нему постоянно «мой друг». Говори это тихо, глядя ему прямо в глаза. А когда будешь прощаться, не забудь сказать «до свидания».
Он посмотрел на нее, удивленный ее словами и улыбкой.
— Почему?
Маргарита пожала плечами.
— Как написал как-то Оливер Голдсмит: «Не задавай вопросов, и ты не услышишь лжи». — Она стиснула локоть Томаса. — Просто сделай, как я тебя прошу, Донован. Тебе будет намного легче разговаривать с ним. Обещаю.
Сэр Ральф чертыхнулся, раздраженный тем, что ему, словно какому-нибудь молодому повесе, приходится рыскать в домино и маске по темным аллеям в поисках этого неуловимого американца. У него совершенно не было времени на подобные глупости.
Большую часть дня он провел за написанием своего признания, не успокоившись до тех пор, пока не набросал его вчерне, по крайней мере, раза два. Излагая все это на бумаге, видя, как изливается из-под пера история всей его жизни, осуждая себя, осуждая Вильяма и остальных, он чувствовал, как с каждой минутой на душе у него становится все легче, несмотря на всплывающие то и дело в его памяти ужасные картины последних мгновений жизни Жоффрей Бальфура.
Он с нетерпением ожидал завтрашнего вечера, желая как можно скорее покончить со всем этим и, как обещал ему Максвелл, возродиться. Остальное будет несложно. Вне всякого сомнения, он расстанется со своими сообщниками по преступлениям. В том, что касается Перри со Стинки, это не составит теперь никакого труда, так как оба они были опозорены и, вероятно, уже изгнаны из общества. А этот кретин Артур, занятый тем, что выставлял себя на всеобщее посмешище, добиваясь руки и сердца богатой мисс Роллингз, несомненно, даже не заметит, что он больше не ищет с ним встреч.
Итак, оставался один Вильям. Сэр Ральф прикусил губу, задаваясь в очередной раз вопросом, как ему отделаться от Вильяма. Он в нем не нуждался — в этом у него не было никаких сомнений. Вильям никогда не снисходил до службы в каком-либо из министерств. Нет, он предпочитал оставаться в стороне, держаться в тени, нажимая на тайные пружины, но всегда оставаясь невидимым. Его власть заключалась в личных свойствах его характера — красноречии в парламенте, способности убеждать, уме и любви к аферам.
И в его угрозе, что Жоффрей Бальфур даже после своей смерти способен их всех погубить. Черт побери этого Бальфура и его тетрадь. Он постоянно бродил по окрестностям Чертси, о чем-то размышляя, а потом садился под каким-нибудь деревом подле неизменно сопровождавшей его в этих прогулках Маргариты и писал что-то в своей тетради, словно влюбленная девица, поверяющая лишь дневнику свои самые сокровенные тайны.
И, черт побери, также и Вильяма, который нашел эту тетрадь и пригрозил им всем разоблачением, если они не пойдут на сговор с американцами. Идиот Бальфур! Он написал в этом своем чертовом дневнике о всех них, кроме одного. Кроме Вильяма. Сэр Ральф знал это наверняка, так как Вильям показал ему эти записи, и разумеется, имени Вильяма там нигде даже не упоминалось. Ренфру всегда удавалось оставаться в тени.
Но теперь с этим будет покончено. Сегодня же вечером. Он заключит с американцем свою собственную сделку, в обход Вильяма. Ему придется пойти на это, поскольку он хотел возродиться к новой и вечной жизни, а вечная жизнь требовала денег. И власти. На его голове корона будет сидеть не хуже, чем на голове Вильяма, а может даже и лучше. Каким королем он станет с «Щитом непобедимости»!
Мечтания сэра Ральфа были прерваны появлением в этот момент на аллее американца. Быстрой походкой он резко выделялся среди лениво прогуливающихся по саду англичан, для которых главным было привлечь к себе внимание.
— А вот и вы, Хервуд, — приветствовал его Донован, ухмыляясь, как кот, подумал сэр Ральф, у которого из пасти торчат перья канарейки. — Я так рад, что вы предложили нам встретиться здесь. Прекрасное местечко, не так ли?
— Деревенские простофили, к сапогам которых прилип навоз, вероятно, так и думают, — ответил холодно сэр Ральф, увлекая Донована в тень кустов. — Письмо вашего президента у вас с собой?
— К чему такая спешка, Хервуд? У вас тоже назначена встреча с какой-нибудь красоткой в кустах? Я весь вечер то и дело натыкаюсь здесь на влюбленные парочки. У меня к вам вопрос получше. Даже два. Вы начали переправку груза на мой склад? И все пятнадцать кораблей с полными трюмами плывут на запад?
Сэр Ральф сжал кулаки.
— Нет, черт вас побери. Вы прекрасно знаете, что этого не произойдет, пока у меня не будет письма. Я должен иметь какие-то гарантии.
— Какая горячность, Хервуд! Это совсем на вас не похоже, хотя, должен признать, вам к лицу. Однако позволю себе напомнить, что вы также должны найти замену Тоттону в военном министерстве, если я только чего-то не упустил. Я упустил что-нибудь, Хервуд? Ах, да, конечно. Я упустил третий вопрос. Деньги. С деньгами, надеюсь, все в порядке, или Мэпплтон настолько поглощен своим ухаживанием за мисс Роллингз, что начисто позабыл о своих обязанностях в министерстве финансов?
Весь в поту сэр Ральф откинул капюшон домино и снял маску, которая то и дело соскальзывала ему на нос.
— Покажите мне письмо, — попросил он, стремясь хотя бы увидеть доказательство того, что американец не играл с ним, как кот с мышью. — Только покажите мне его.
— Да вы, кажется, за дурака меня принимаете, мой друг, — произнес, понизив голос, Донован и пристально посмотрел на сэра Ральфа, который вдруг замигал, почувствовав себя так же странно, как и в те мгновения, когда он глядел в черные глаза Максвелла. — Один раз вы сравнили меня с неотесанным деревенщиной, а сейчас высказали предположение, будто я настолько глуп, что могу носить в кармане подобное письмо. На таких темных тропинках, как здесь, человека вполне могут и ограбить.
— Но оно у вас есть? — спросил Хервуд и неожиданно для себя добавил: — Пожалуйста, Донован, ответьте мне.
— Разумеется, есть. До Вашингтона, как вы понимаете, путь не столь близкий, чтобы отправлять меня за ним сейчас. Скажу вам вот что, мой друг, мы встретимся с вами завтра вечером, и вы представите мне доказательства того, что все будет сделано, как обещано, даже несмотря на отсутствие Тоттона. А я принесу письмо. Согласны?
— Завтра вечером… — Сэр Ральф, охваченный внезапным желанием угодить Доновану, лихорадочно пытался найти выход из создавшегося положения. — Я не могу, — наконец выдавил он из себя. — Только не завтра вечером. Мне очень жаль. Ну у… у меня уже назначена встреча.
— Вот как? Должно быть, это очень важная встреча, мой друг, если вы готовы отложить завершение нашей сделки, не боясь того, что граф Лейлхем может за это время разгадать ваш замысел.
— Вильям? — Сэр Ральф так резко вскинул голову, что капюшон его домино едва не свалился. Похоже, он недооценил американца, что было явным упущением с его стороны, поскольку Донован в сущности оказался не таким уж плохим малым, каким он представлялся ему вначале. — Что вы знаете о Вильяме? Вы ведь никогда с ним не встречались…
— Вы забыли о нашей с ним встрече в этом милом заведении «Джентльмен Джексон». Но мы, ирландцы, ясновидящие. Если вы хотите порвать с ним, прекрасно. Порвите с ними всеми, если, как вы дали понять, вам этого хочется. Дайте только мне мои товары и мои корабли… и деньги. Главное, не забудьте про деньги, мой друг. В обмен на это вы получите письмо, в котором мы обещаем, что не станем мешать вашему Великому чаепитию. А потом, когда все это закончится, мы будем союзниками. Как славно, вы согласны? Уверен, наши американские моряки будут весьма рады вернуться домой и заняться своим привычным делом, не опасаясь, что их заставят служить вашему королю.
— Ах, да, деньги. Несомненно, вы оставите себе какую-то часть, когда будете передавать их властям, не так ли? — С каждым мгновением сэр Ральф чувствовал себя все более спокойно и уверенно. Наконец-то, мелькнула у него мысль, он раскусил хитрого американца. — Перри полагал, что вы стремитесь к власти, тогда как в действительности вас интересуют только деньги. Вам наплевать и на этих ваших моряков, на эмбарго, и на разговоры о войне — вообще на все! Вам все равно, обставлю ли я Вильяма, его и остальных. Верность, преданность для вас ничего не значат. Как я не увидел этого раньше?! Вы знаете, Донован, мы с вами очень похожи. Неудивительно, что я чувствовал: мы с вами поладим.
— Так как насчет нашей встречи? — прервал его Томас, никак не отреагировав на эту тираду, что для сэра Ральфа послужило лишним доказательством правильности собственных умозаключений.
Кровь застучала у него в висках от предчувствия победы. Ждать осталось совсем недолго. Очень скоро Максвелл произведет своей магический ритуал, и он, сэр Ральф, станет неуязвим, неуязвим и бессмертен. И тогда он избавится от Вильяма. Некоторые несомненно сочли бы его сумасшедшим, подумал сэр Ральф. Но это было не так. Он доверял Максвеллу. И доверял также своим инстинктам, своим желаниям и потребностям. И он доверял Доновану. Это сработает. Это должно сработать.
— В воскресенье, Донован, — спокойно ответил он, неожиданно охваченный желанием поскорее вернуться домой и закончить свое признание. И написать записку Вильяму с приглашением прийти к нему в два часа ночи в субботу, после того, как он возвратится на Грин-парк, вооруженный «Щитом непобедимости». — В воскресенье утром. Рано. Вы можете прийти ко мне в девять… нет, лучше в восемь. С парадного входа. К тому времени необходимость скрываться уже отпадает… И я, возможно, попрошу вас о небольшой услуге… э… помочь мне избавиться от весьма объемного… тюка. Все бумаги я к тому времени подготовлю — как доказательство того, что я человек слова. Мы договорились?
— Как скажете, мой друг, — произнес Донован как-то уж слишком гладко.
Но, нет, попытался сэр Ральф подавить в себе внезапно возникшее смутное чувство тревоги. Он просто волнуется сейчас, когда цель так близка, и ему везде мерещатся измены. Это смешно. И Донован называл его «мой друг». Мой друг.
— Пэдди, несомненно, расстроится, — продолжал тем временем американец, — поскольку ему придется пропустить мессу. Но когда тебя зовет долг… А теперь я должен вас покинуть, так как принял приглашение мисс Бальфур встретиться с ней, когда все станут снимать маски, а время уже близится к полуночи. Вы не хотите присоединиться?
— Я предпочитаю удалиться до этого, — ответил сэр Ральф и направился к выходу. Он уже заметил среди гуляющих Вильяма и спешил уйти, пока тот его не увидел. — Итак, до утра в воскресенье.
— Да, как договорились, — произнес с легким поклоном американец, и его уверенные манеры на мгновение вновь пробудили в душе сэра Ральфа смутное беспокойство, но он опять не прислушался к этому сигналу опасности. — До утра в воскресенье. Этот день явно обещает быть весьма интересным. И да, Хервуд, — закончил он улыбаясь. — до свидания.
По мере того как близилась полночь, все больше парочек появлялось на аллеях, устремляясь к центру парка. Девицы в роскошных, хотя и несколько помятых нарядах хихикали, а на губах выступавших подле них, как павлины, джентльменов бродила довольная улыбка.
Маргарита в ожидании того момента, когда все начнут снимать маски, прямо-таки сгорала от нетерпения. Все шло по плану. Один за другим ее враги падали, как и было задумано, и теперь ей не терпелось увидеть, как падет сокрушенный ее рукой Мэпплтон.
Оглядевшись по сторонам, она на мгновение нахмурилась, гадая, не забыл ли Донован о назначенной ей встрече, но тут же улыбнулась, увидев появившуюся в этот момент на аллее его высокую фигуру. Он был один, так что сэр Ральф, должно быть, уже ушел. Жаль, что ей не удастся увидеть лица Хервуда, когда Мэпплтон будет унижен на глазах у всех. Это зрелище, возможно, заставило бы сэра Ральфа наконец-то понять, что и его ждет вскоре подобная участь. Ему было бы полезно поволноваться. Все равно он ничего не сможет изменить. Жребий был брошен.
— А вот и вы, мисс Бальфур, — произнес подходя Томас вместо приветствия, прежде чем поклониться миссис Биллингз, которая явно чувствовала себя весьма неловко в наряде фрейлины королевы. — Благодарю вас за совет. Не знаю, почему, но сэр Ральф был со мной сегодня необычайно любезен. Но теперь… я появился, как и было приказано. Где же его светлость?
— Тихо, — прошипела Маргарита. Не хватало только, чтобы слова Донована привлекли к ней чье-либо внимание. — Вон он, в костюме короля Генриха Восьмого. А мисс Роллингз изображает из себя Анну Болейн. На ней даже ожерелье с серебряной подвеской в форме буквы «Б», которое та всегда носила. Вы, вероятно, слышали про эту королеву. Она лишилась головы. Разумеется, мисс Роллингз не может этого изобразить, но было бы весьма интересно посмотреть на подобную попытку с ее стороны, вы не находите?
Бросив взгляд на парочку, Томас с улыбкой повернулся к Маргарите.
— Его светлости, по крайней мере, не нужно привязывать к животу подушку для его роли.
Миссис Биллингз хихикнула, прикрывшись рукой, и Маргарита улыбнулась, подумав с некоторым удивлением, что ее компаньонке, оказывается, присуще в какой-то степени чувство юмора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49