— Пэдди, — сказал Томас, найдя глазами Маргариту, которая сидела подле своей нервно улыбающейся компаньонки в одиночестве, но с гордо поднятой головой, словно знала, что говорят о ней вокруг, и ей было в высшей степени на это наплевать, — почему бы тебе не пойти к карточным столам и не взглянуть, не растрачивает ли Чорли остатки своего состояния. И не ищи меня. Я присоединюсь к тебе через несколько часов — самое меньшее, через четыре.
Дули, с откровенным отвращением разглядывавшей обитые лиловой материей стены зала, обернулся.
— Четыре часа?! Ты хочешь, чтобы я подпирал здесь в одиночестве стены в течение четырех часов?
— Возможно, и дольше. — Томас достал из кармана толстую пачку банкнот и протянул руку. — Вот, бери, Пэдди, — если ты, конечно, намерен играть с этими англичанами.
— Не для рыбы ли была создана вода? — пробормотал Пэдди, поспешно хватая деньги, выигранные Донованом в карты у достопочтенного Джулиана Квиста. Сунув банкноты в карман, он поднял глаза на Томаса. — Ну? Чего ты ждешь, парень? Ступай, ступай… у меня неотложные дела в другой комнате.
Томас кивнул и взмахом руки показал Дули, чтобы тот уходил, поскольку в этот момент заметил лорда Мэпплтона и скромно одетую мисс Роллингз. Молодая женщина была худой, как жердь, и почти на голову выше его светлости. В ней было что-то… что-то смутно знакомое: возможно, в повороте ее головы… и Донован понимал, что это будет его беспокоить до тех пор, пока он не поймет в чем дело. Но он не собирался выяснять это сегодня вечером, поскольку мысли его сейчас были заняты кое-чем поважнее Джорджианы Роллингз.
Не успел он, однако, сделать и нескольких шагов по направлению к Маргарите, как почувствовал чье-то прикосновение и, обернувшись, увидел перед собой ничем не примечательную флегматичную физиономию сэра Ральфа Хервуда.
— Добрый вечер, сэр Ральф, — произнес он любезным тоном, мысленно пожелав, чтобы тот очутился сейчас на обратной стороне луны. — Вижу,
настроение у вас, как всегда, отличное.
— Нам нужно поговорить, — прошептал еле слышно уголком рта Хервуд, словно боясь, что кто-то может услышать его в полном народа шумном бальном зале.
— Нет, — все тем же любезным тоном ответил Томас и уставился на руку сэра Ральфа, все еще сжимавшую его локоть, побудив того тем самым поспешно убрать ее. — Нам совсем этого не нужно. Насколько мне помнится наш прошлый разговор, теперь вы должны действовать.
— Все должно идти строго по плану, — проговорил Хервуд с таким жаром, что брови Томаса поползли удивленно вверх. — Цель у нас с вами одна. Уверен, если бы мы с вами где-нибудь присели и обсудили все как следует, нам бы удалось достичь компромисса, который устроил бы нас обоих. В конце концов, мы с вами на одной стороне.
Томас был рад явному отчаянию Хервуда.
— Полагаю, вы правы, но мне вдруг пришла на память трагедия, произошедшая с бойцовыми петухами лорда Томонда. Вы ведь помните эту историю, сэр Ральф, не так ли? Ирландец, нанятый лордом Томоном присматривать за птицами, — стоившими, между прочим, его светлости весьма больших денег, — запер их всех на ночь перед состязанием в один амбар и утром нашел их частью мертвыми и частью охромевшими, поскольку все они передрались, как это и свойственно петухам. Когда же ирландца спросили, почему он поместил петухов вместе, ответом было: он не думал, что птицы передерутся, поскольку они, так сказать, были все на одной стороне.
— Я не держу на вас зла, мистер Донован, — сказал Хервуд, сверля Томаса своими темными глазками, напоминавшими шляпки гвоздей, вколоченных в гроб. — Не сомневаюсь, вам не внушают доверия эти дураки, с которыми вам приходится иметь дело и которые вновь продемонстрировали свою полную никчемность в Ричмонде. Не могу вас в этом винить. Но их работа почти что завершена, и очень скоро они нам будут не нужны. Если бы вы согласились иметь дело исключительно и непосредственно со мной…
Хервуд вдруг умолк, причем рот его закрылся так резко, словно кто-то дернул за невидимую веревочку, прикрепленную у него к нижней челюсти. Томас удивленно повернул голову и взгляд его тут же упал на вошедшего в зал графа Лейлхема, как всегда необычайно элегантного в своем черном костюме и белоснежной рубашке. Посреди зала граф на мгновение остановился и коснулся пальцами своих плотно сжатых губ, словно пытаясь подавить таким образом готовый сорваться с них стон, затем двинулся дальше.
В рядах мошенников, подумал Томас, началось брожение, причем столь бурное, что Лейлхему пришлось забыть о болезни и повязках и явиться сюда, дабы самолично приструнить своих приспешников. Любопытно.
Он улыбнулся Хервуду и дружески положил ему на плечо руку, прекрасно понимая, что это не ускользнет от внимания лорда Лейлхема.
— Вы начинаете интересовать меня, сэр Хервуд, — сказал он, в то же время кивнув Лейлхему, чтобы показать ему, что он его заметил. Граф отвернулся и вежливо раскланялся с какой-то престарелой дамой в ядовито-лиловом наряде. — Я завтра собираюсь часов в одиннадцать утра подышать свежим воздухом в парке. Вы, случайно, не увлекаетесь утренним моционом?
— Нет. — Хервуд покачал головой. — Там слишком много народа. У меня есть другое предложение. В пятницу лорд и леди Брилл устраивают бал-маскарад в Воксхолле. Конечно, и Воксхолл, и маскарады совершенно de'classe', но нам это подойдет, поскольку мы с вами не можем подолгу беседовать на людях — слишком много глаз наблюдают за нами. Вам не понадобится никакого приглашения, если вы будете в маскарадном костюме. Я надену серое домино.
— Разумеется, — Томас про себя усмехнулся, представив Хервуда в унылом сером одеянии. — А что надеть мне? Может, я наряжусь Святым Патриком и буду бросать перед собой змей, а? Или вы находите, что это уж слишком?
— Веселость здесь совершенно неуместна. Наденьте черное домино и маску. Думаю, этого будет вполне достаточно. Вы ведь не хотели бы привлечь к себе внимание?
— Да, конечно, — ответил Томас со всей серьезностью, на какую только был способен. — Он убрал руку с плеча Хервуда и поклонился, желая сейчас как можно скорее распрощаться с ним. — Договорились. Итак, до пятницы. В полночь? Полночь, по-моему, самый подходящий час для нашей встречи, вы не находите?
Хервуд покачал головой и раздраженно ответил:
— Совершенно очевидно, что вы не вращаетесь в обществе. В полночь все снимают маски. Нам следует встретиться раньше… скажем, в одиннадцать. В таком случае мы с вами разойдемся прежде, чем все начнут снимать маски.
Томас слегка наклонил голову.
— Я преклоняюсь перед вашим умом и предусмотрительностью, мой друг.
Хервуд поспешно прижал пальцем кожу под левым глазом, пытаясь унять внезапно начавшийся тик.
— Ваш друг? Приятно слышать от вас такое, мистер Донован. Мне это нравится. Да, я полагаю, вы правы. Друзья могут быть весьма полезны друг другу, не так ли?
— Чрезвычайно полезны, сэр Ральф, — ответил Томас, только сейчас осознав, что Маргарита не теряла времени напрасно, поскольку перед ним был совсем не тот Хервуд, которого он встретил, приехав в Лондон. Хотя и казавшийся сейчас менее уверенным в себе, он в то же время проявлял независимость в суждениях, которой Томас не замечал в нем раньше. — Но теперь я должен вас покинуть. Я обещал мисс Бальфур поговорить с ней сегодня на балу о высказанном ее дедом желании встретиться со мной и обсудить жизнь в Филадельфии.
— С Маргаритой? — Хервуд нахмурился. — Она сегодня в немилости, мистер Донован, поскольку нарушила все приличия, надев вместо подобающего девушке жемчуга цветные камни. Похоже, сэр Гилберт совершенно ее распустил, и как бы мне ни хотелось и впредь быть ей другом… — Он отчаянно заморгал, произнеся эти слова, но затем взял себя в руки и закончил: — …и я, и все мы не можем продолжать и дальше ухаживать за ней, если она желает быть всеобщим посмешищем.
— Так для меня, выходит, теперь путь свободен? И ваши приятели согласны с вами? Лорд Чорли? Лорд Мэпплтон? Сэр Перегрин? Лейлхем! Как это любезно с вашей стороны.
Дрожащими пальцами Хервуд дернул себя за воротник рубашки, словно внезапно почувствовал затягивающуюся у него на шее веревку и попытался освободиться.
— Мне безразлично, что вы с ней сделаете, мистер Донован. Меня она более не интересует. Единственное, чего я сейчас желаю, так это встретиться с вами в Воксхолле и все окончательно обсудить. Мы должны осуществить наши планы, и быстро. Мне нужно быть уверенным в своем будущем, особенно сейчас… ну, да это неважно. О, я вижу лорда Мэпплтона с его последним и единственным трофеем. Полагаю, мне следует поздравить его с победой, хотя, по словам сэра Перегрина, в конечном итоге эта девица окажется дочерью богатого торговца… ну, да мне все равно. Желаю вам повеселиться, мистер Донован… и до вечера пятницы?
Провожая глазами Хервуда, Томас отметил про себя появившуюся в его походке уверенность и попытался понять причину как этой уверенности, так и внезапной смелости сэра Ральфа. Все это было довольно странно, особенно ввиду присутствия Лейлхема.
Дела определенно могут принять плохой оборот, подумал он и, выбросив в следующее мгновение из головы все мысли о возможном столкновении между двумя мошенниками, направился через зал к прекрасной, непредсказуемой и, несомненно, плетущей заговоры юной женщине, которая, он знал, была его судьбой.
— Добрый вечер, миссис Биллингз, мисс Бальфур. — Томас поклонился обеим дамам и улыбнулся, заметив в волосах Маргариты подаренную им заколку. Если ему и требовалось еще какое-то доказательство ее молчаливого согласия на то, что он планировал на сегодняшний вечер, оно было у него перед глазами.
— Мистер Донован, — приветствовала его в свою очередь Маргарита и, с шумом раскрыв веер, принялась обмахиваться. — Вы проявили необычайную смелость, сэр, решив приблизиться к двум неприкасаемым сегодняшнего бала. Или вы не заметили, что все оставили нас с миссис Биллингз из-за рубинов моей бабушки?
Миссис Биллингз, которая в этот момент зевала, прикрыв рот рукой в кружевной перчатке, наклонилась вперед.
— Я умываю руки, мистер Донован, и отказываюсь от какой-либо ответственности за подобную выходку. Хотя какое это имеет теперь значение! Моя репутация безвозвратно погибла. Никогда мне не найти болыпе хорошего места в качестве компаньонки! Господи, я так устала, и у меня ужасно болит голова.
— Я предложила ей уехать в Шотландию, где ее никто не знает, и стать гувернанткой у какого-нибудь маленького лорда в юбочке, но она не поддается ни на какие уговоры, — вставила Маргарита, глаза которой сверкали, как он ясно видел, прямо-таки нечестивой радостью. — Вам известно, мистер Донован, что меня покинули даже самые мои дорогие друзья? Ни Мэпплтон, ни Хервуд, ни Чорли… ни даже сэр Перегрин не осмеливаются ко мне подойти. А мне так хотелось поболтать с мисс Удивление. Вы знаете, быть парией так интересно.
— Ох, моя бедная голова! — воскликнула миссис Биллингз и, открыв свой ридикюль, принялась искать там флакон с нюхательными солями. Внезапно она застыла и, несколько раз моргнув, повалилась набок, как корабль, на котором груз вдруг по совершенно необъяснимой причине перекатился на один борт.
Маргарита закрыла веер и довольно бесцеремонно похлопала им по руке миссис Биллингз, мгновенно приведя ту в чувство.
— Довольно, Билли. Если не можешь совладать с собой, то тебе, думаю, лучше отправиться в одну из комнат отдыха и прилечь на какое-то время, положив на лоб холодную примочку. Мистер Донован, не будете ли вы так любезны проводить нас? А потом, устроив ее, я, пожалуй, прогуляюсь по залу, опершись на вашу руку. Просто ради смеха, вы понимаете.
Миссис Биллингз позволила Томасу помочь ей подняться. Ее движения были медленными и тщательно рассчитанными, словно она прилагала все силы, чтобы совершить это простое действие.
— Вы не сбежите от меня в какой-нибудь укромный уголок, Маргарита? — Миссис Биллингз подняла глаза на Томаса. — Конечно, нам следовало бы вернуться на Портмэн-сквер, но, чувствую, у меня не хватит сил пройти сквозь всю эту толпу приглашенных на лестнице, ждущих своей очереди быть представленными и войти в зал. Ни на одном приеме за весь сезон не было, клянусь, столько народа, как здесь сегодня. Должно быть, леди Джерси весьма горда этим.
Взяв миссис Биллингз под руку, Томас направился к отведенным для дам комнатам. Маргарита последовала за ними.
— Обещаю вам, мадам, что мисс Бальфур не окажется ни в каких укромных уголках.
— Благодарю вас, мистер Донован, — пропищала тоненько миссис Биллингз, хлопая на Томаса глазами в обрамлении редких ресниц, и оперлась сильнее на его руку. — Вы — настоящий джентльмен, что бы там про вас ни говорили. — И она снова широко зевнула.
Позади них послышалось хихиканье. Обернувшись, Томас увидел на лице Маргариты довольную ухмылку. Похоже, он был прав, решив не беспокоиться о компаньонке. Тому, кто с легкостью вертел Лейлхемом и остальными, не составляло никакого труда избавиться на вечер от опеки одной чувствительной дамы.
Как только миссис Биллингз, глаза которой почти закрывались, прилегла на диван в одной из комнат вдали от бального зала, Томас, стремясь увести Маргариту подальше от шумной толпы, быстро провел ее через боковой холл к одному из темных балконов.
— Видишь? — показал он взмахом руки, как только они прошли через высокие застекленные двери. — Ни одного укромного уголка. Мне, как ты понимаешь, не хотелось лгать и тем самым позорить свое имя. Как долго миссис Биллингз пробудет в таком состоянии?
Он крепко сжал в своих ладонях обе руки Маргариты, наслаждаясь видом ее обнаженных плеч, сияющих в лунном свете, как оживший мрамор. Она красноречиво пожала ими.
— Не знаю, Донован. До сегодняшнего вечера я никогда никого не поила лауданумом. Несколько часов, полагаю. Ты и представить себе не можешь, чего мне стоило не дать ей заснуть, ожидая когда ты, наконец, оторвешься от Ральфа. О чем это вы с ним так дружески беседовали? Мне даже показалось на мгновение, что он улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49