— Авангард! — восхищенно оценил Иван, отчего-то приободрившись при виде вывески. — Понимаю… — Дегенерация, — поправил Андрей, по-хозяйски распахивая дверь и гостеприимным жестом приглашая спутника войти. — Шутка пьяного идиота. Прошу!
Войдя в холл с мягко журчащим кондиционером и стандартными кадкофикусами, детектив поздоровался со швейцаром, почтительно приподнявшимся со стула, и повел Ивана по коридорчику, уходящему куда-то влево.
— Заведующий тутошний — мой кент, — пояснил Андрей. — Позвоним от него. Кстати, с твоим дядей я достаточно хорошо знаком — сволочь еще та…
Завернув пару раз, наши герои подошли к двери с табличкой «Заведующий».
Андрей без стука распахнул дверь, пропуская Ивана вперед.
Заведующий был занят. Он полулежал в массивном кресле, будучи оседлан длинноногой девицей, у которой юбка была задрана до подмышек. Девица сосредоточенно подпрыгивала, виляя тазом, и неискренне стонала. Подержанные ягодицы глянцевито подрагивали, шоркая по несколько неудачно приспущенным штанишкам хозяина кабинета.
— Развели тут блядство, понимаешь! — гнусаво крикнул Андрей.
Подталкивая засмущавшегося Ивана в спину, он буднично бросил хозяину:
— У меня дело, Максик. Ты бы не мог со своей кобылкой отъехать в соседнюю комнату?
Заведующий — тучный мужик, выглядевший гораздо старше своих лет, бесцеремонно согнал девицу, которая, ничуть не смутившись присутствием посторонних, спокойно одернула юбку и покинула кабинет, успев состроить Ивану глазки. Вслед за ней, придерживая штаны и тоже ни капельки не возмутившись, выплыл хозяин кабинета, всем своим видом выражая покорность суровой судьбе.
— Так, значит. — Андрей присел за стол и вытащил из ящика телефонный справочник. — Поляков, говоришь… — Он полистал справочник, нашел номер, набрал. Инспектор, как ни странно, оказался на месте.
— Капитан Поляков.
— Добрый день. Вас беспокоит… эмм… начальник отделения психиатрической клиники Дятлов.
— Ну, — недружелюбно буркнул инспектор. — И что дальше?
— Видите ли, эмм… я бы хотел выяснить кое-какие обстоятельства недавно случившегося у нас происшествия. Дело в том, что наши два пациента, эмм… Ну, понимаете, делом заинтересовался сам представитель… Вы понимаете?
— Сыщик замер — Иван сказал про инспектора, про то, что оный инспектор упомянул какого-то представителя. Представителя чего или кого — было совершенно неясно.
Сейчас капитан спросит «какого представителя?» и придется бросать трубку. А вдруг у него стоит определитель? То-то придется Максу покрутить жирной задницей!
— А-а-а! Это те клоуны, на катафалке?! — заметно оживился инспектор. — Один еще вместо штанов какую-то тенниску нацепил… Значит, все-таки психи! Психи, да?
— В общем, да… Видите ли, я провожу административное расследование происшествия и хочу, если это, конечно, вас не затруднит, чтобы вы коротко описали эти события.
— Да сколько угодно! — охотно откликнулся инспектор — очевидно, скандальчик, нарушивший однообразные будни гаишника, изрядно развлек его и позабавил. Подробно, смакуя каждую деталь и безбожно привирая на ходу, он описал события злополучной ночи. В конце повествования капитан посетовал, что представитель Президента — вроде бы большой и умный дядя, попался на такую идиотскую залипуху.
Андрей, ошеломленно уставившись на Ивана, держал трубку в руке, несколько на отлете, не в силах проронить ни слова.
— Алло! — вдохновенно орал Поляков. — Вы что молчите — записываете, что ли?
— Да-да, записываю. — Сыщик усилием воли взял себя в руки. — А эмм… другие очевидцы там присутствовали?
— Да вы что, сомневаетесь? Вся смена там была! Приезжайте к нам сегодня — они как раз все заступили. Они вам такого понарасскажут! А что — от представителя вам сильно влетело? Небось за такую залипуху кому-то пинка под зад дали?
Андрей смущенно прокашлялся.
— Ну, это не суть важно… Вот тут мне подсказывают — кое-что не совпадает… Вы внешность их можете описать?
— Обижаете! — возмутился Поляков. — Не совпадает… Один — чуть выше среднего, коренастый, лет тридцать, глаза зеленые. Я, кстати, его вчера встретил — он мне прогнал, будто он капитан. Его что — уже выпустили? Или опять удрал?
— Он в отпуске, — брякнул Андрей первое, что в голову взбрело, и мучительно покраснел. — Эмм… мы, знаете ли, иногда даем пациентам отпуск… ну, тем, конечно, которые поправляются. Вот…
— О блин! — страшно удивился инспектор. — Психа — в отпуск?! Ну вы там даете! А впрочем, это ваши дела. Так вот — второй: постарше, длинный, худощавый, вместо штанов какая-то тенниска — ну, сразу ясно — идиот! Да, еще у него в верхнем ряду два зуба золотых — справа… — Андрей машинально потрогал языком золотые коронки у себя во рту и нервно выдохнул. — И оба — с повязками на голове, — закруглился Поляков. — Ну разве не скажешь, что чокнутые? Нет, прав я был…
— Спасибо, — хрипло пробормотал сыщик. — Вы нам очень, очень помогли, спасибо…
— Да ничего — пожалуйста. — Очевидно, Поляков на том конце провода злорадно усмехнулся:
— В следующий раз получше изолируйте своих психов, а то пристрелит кто ненароком… Все у вас?
— Да, спасибо, — поблагодарил Андрей. — Спасибо, товарищ майор.
— Ха! Майор! — язвительно буркнул Поляков. — С вами получишь, пожалуй… — и положил трубку.
Несколько минут Андрей переваривал полученную информацию — Иван не мешал. Затем сыщик потер переносицу и потерянно поинтересовался:
— Ну и что теперь? Что там предлагает твой мужик из Интерпола?
— Я скоро уеду, — признался Иван и слегка засмущался, будто бросал недавнего напарника на произвол судьбы. — Ну, я сказал тебе, почему так… А вы с ним останетесь. В общем, от тебя требуется примерно следующее…
6
Время текло незаметно. Себастьян не считал дни — незачем было. Он жил в пещере, некогда облюбованной семьей Мушаевых, несколько переоборудовав интерьер: завалил вход камнями, оставив узкий лаз, достаточный для того, чтобы человек мог протиснуться через него ползком. Снаружи лаз был совершенно незаметен — в обычное время диверсант приваливал его здоровенным булыжником.
Таким образом, никто не мог напасть врасплох и убить стража Вершины.
Ежедневно он выходил на разведку — обследовал местность на предмет выявления следов нежелательных посетителей, которые могли бы попытаться залезть на вершину горы. Следов не было — в течение многих лет никто не пожелал навестить Себастьяна и доставить ему хлопоты. На десятки километров вокруг простиралась каменная пустыня, разбавленная лишь несколькими высокогорными пастбищами, на которых уединенно проживали дремучие скотоводческие кланы.
Памятуя о старом добром правиле «Не гадь в собственном доме», диверсант почти никогда не обижал «соседей». Для пополнения запасов провианта он периодически спускался в предгорье и крал овец. Это было сопряжено с довольно значительными трудностями — горцы хорошо охраняли свое мясо и шерсть.
На выпасе и в кошаре — всюду нежное овечье мясо окружали здоровенные свирепые волкодавы и зоркие глаза, отягощенные стволами с картечью. Стволы имели обыкновение стрелять с удивительной меткостью даже в полной темноте — на звук, что называется, а волкодавы обладали отменным чутьем, позволявшим определить приближение вора за версту. Эти факторы заставляли диверсанта приспосабливаться к условиям существования и придумывать разнообразные ухищрения. Несколько раз его драли волкодавы, на теле остались многочисленные шрамы от картечин, вылетавших из пастушьих ружей, — но в конечном итоге Себастьян приобрел все повадки хитрого и опасного зверя, против которого крепкие клыки, собачий нюх и меткий глаз стрелка бессильны. Он стал частью этой природы, ее естественным фрагментом, не подлежащим отторжению…
Однажды ранней весной, возвращаясь из очередного рейда в предгорье, Себастьян наткнулся на троих волчат, непредусмотрительно оставленных матерью в норе, — видимо, волчица пошла раздобыть провианта для чад и удалилась на значительное расстояние.
Щенята были еще совсем беспомощные, но тем не менее вели себя очень храбро: отчаянно бросались на руку диверсанта и на полном серьезе пытались загрызть палец, которым Себастьян их дразнил. Растроганный поведением пушистого воинства, он покормил зверьков свежим овечьим мясом, обрел с ними душевный консенсус и пару часов провел возле норы, развлекаясь с живыми игрушками. Закончилось сие приятное времяпровождение весьма трагически — вернулась мамаша и без разговоров напала на непрошеного гостя. В первую же секунду схватки разъяренная мать прокусила ему до костей предплечье руки, державшей кинжал, — человек выронил оружие и вынужден был драться со зверем на равных: поднимать кинжал не было времени. Вредная фурия чуть не задрала диверсанта насмерть — в последний момент тот изловчился и сомкнул крепкие челюсти на ее шее, зарычал по-звериному и в буквальном смысле перегрыз врагу горло.
После той памятной встречи Себастьян недели две отлеживался в своем логове — долго заживали раны, полученные в драке с волчицей. Щенят он забрал с собой — оставшись без матери, они были обречены на скорую смерть.
Когда звери подросли, диверсант стал брать их с собой в рейды. Волки очень быстро переняли повадки человека — вместе оказалось гораздо легче и безопаснее охотиться. Теперь Себастьяну не нужно было придумывать разнообразные ухищрения, чтобы перехитрить волкодавов и пастухов предгорья. Звери выскакивали ночью как черт из преисподней и оттягивали все внимание на себя — тем временем диверсант спокойно задирал нескольких овец и убирался восвояси.
К концу года выявилась небольшая проблемка: троица оказалась неоднородной в половом отношении. Себастьян поначалу не обратил на это внимания, но вскоре выяснилось, что у него в пещере живут два кобеля и сучка: у сучки началась течка, а кобели принялись ежедневно драться друг с другом за преимущественное право обладания дамой. Спустя два месяца на свет появились пятеро волчат, которых Себастьян, незаметно для матери, прозорливо выбросил по одному в ущелье — пока глаза не открыли. Волкопоголовье следовало регулировать, иначе в скором времени образовалась бы большая стая, справиться с которой ему было бы не под силу. Нет, так поступать он будет не всегда — настанет день, когда стареющим серым потребуется замена. Тогда он оставит в живых очередной приплод и будет учить его уму-разуму…
Шли годы. Диверсант существовал в размеренном ритме, не требующем напряжения интеллекта и исключающем проникновение извне каких-либо деструктивных факторов психологического характера. Все, что нужно, он добывал с помощью своих серых соратников. Трое первых, некогда отнятых у матери, со временем одряхлели и как-то незаметно сдохли. Себастьян не обратил на этот факт никакого внимания — рядом подрастала следующая смена из ежегодного приплода.
К людям диверсанта не тянуло. Со временем он оброс густыми рыжими волосами, отвык разговаривать и вообще одичал, общаясь только с хищниками.
Иногда он спускался к высокогорной точке, куда в свое время отнес люльку с ребенком. Не то чтобы любопытство одолевало, а так — какое-то странное чувство сопричастности заставляло интересоваться судьбой маленького Саида. Себастьян выбирал дни, когда ветер дул из ущелья в сторону пастбища — в такие моменты чуткие сторожевые псы не могли уловить его запах, и он подолгу сидел в кустах, наблюдая за жизнью скотоводов.
Горцы не отвергли невесть откуда свалившееся дитя. Саид рос здоровым парнем и пользовался любовью семьи наравне с законнорожденными детьми.
А время шло, летело время… Вскоре маленький горец вырос в большого симпатичного мужика и привез из предгорья красавицу жену. Когда у них родился первенец, Себастьян на неделю забросил все дела и неподвижно лежал на краю плато, принюхиваясь к запахам жилья, до рези в глазах всматриваясь в старенький бинокль — старался уловить черты лица новорожденного, которого мать часто выносила погулять на свежий воздух. Цикл жизни не прервался. Вырос младенец, оставленный в живых человеком, безжалостно вырезавшим его род. Появился другой младенец… Диверсант чувствовал свою сопричастность с этой ниточкой Судьбы.
Эти люди не были для него чужими… В очерствевшей дикой душе шевелились какие-то странные чувства, ранее никогда не испытанные. Что это за чувства, он понять не мог, не было рядом человека, который сумел бы объяснить двуногому хищнику, что стая не в состоянии заменить человеку семью — сердце его навсегда остается с людьми…
Руслан лежал на фуфайке, забравшись в высокий овес с тыльной стороны дачи Бабинова, посматривал на часы и лениво прогонял варианты экстренного реверсирования. Он не сомневался, что в самое ближайшее время одним из таких вариантов предстоит воспользоваться. Агент чувствовал, что на каком-то этапе своей непродолжительной деятельности в данном регионе он допустил ошибки.
В установленное время сыщик Андрей не находился дома, ожидая, как было условлено, его звонка — Руслан проторчал полтора часа на окраине города у телефонной будки, безуспешно пытаясь дозвониться. Трубку никто не брал. Иван тоже в установленное время не перелез через забор. Две неурядицы подряд — это уже никак не может быть случайностью. Это значит, что противник необычайно чуток и мгновенно реагирует на малейшую попытку войти с ним в эвентуальный контакт. А спугнуть его ни в коем случае нельзя — Руслан и так уже раскопал достаточно, чтобы дать работу целой армии специалистов. Теперь в принципе остается осуществить доводку Ивана, привязать к нему круглосуточную службу наблюдения и ждать. В любом случае, как бы ни сложилась ситуация, Пульман в конечном итоге будет действовать через этого парня. Черт — где его угораздило лопухнуться? Вроде бы действовал с предельной осторожностью, слишком не высовывался…
Когда начало темнеть, с той стороны дачи заурчал мотор автомобиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60